Разговоры с Пикассо - Страница 13
Сабартес и Марсель принимаются их искать, Пикассо тоже подключается к поискам… «Ведь они же были здесь, в этой куче, еще вчера. Я их видел собственными глазами. И специально оставил сверху…» – недоумевает Пикассо. Все судорожно роются в грудах бумаги. Наконец фотографии находятся: они оказались погребены под лавиной новых поступлений.
ПИКАССО. Посмотрите… Мой «Череп» похож на орех… Можно было бы сделать как-нибудь по-другому. А вы как думаете?
Мы смотрим и мои старые фотографии, сделанные с его скульптур.
ПИКАССО. В гипсе они были гораздо красивее… Раньше я и слышать не хотел о том, чтобы отливать их в бронзе… Но Сабартес постоянно твердил: «Гипс – материал недолговечный… Тебе надо что-то более прочное. А бронза – это навсегда…» Это он все подталкивал меня к металлу. И в конце концов я сдался… Ну, что скажете?
БРАССАЙ. Да, некоторые из них потеряли от такой замены… Особенно ваши монументальные головы… Их изогнутые поверхности, гладкие и одноцветные, оказались как бы разъеденными бликами и бугристостью бронзы. Я представил, как бы они выглядели в мраморе, белом или розовом. Мне кажется, искажений было бы меньше. Но как вам удалось отлить столько бронзы?
ПИКАССО. Это целая история… Несколько верных друзей ночью перевезли гипсовые скульптуры на ручных тележках в литейные мастерские… Но еще более рискованно было везти их обратно, уже в бронзе, под носом у немецких патрулей… «Груз» пришлось тщательно закамуфлировать…
Мы осмотрели новые скульптуры. Меня удивило их количество…
ПИКАССО. Со времен Буажелу я немного забросил скульптуру… А потом у меня вдруг снова проснулся интерес… Все это я сделал за последние три года, во время оккупации… Поскольку я не мог уезжать из Парижа, пришлось превратить в скульптурную мастерскую свою ванную – единственную теплую комнату в этом громадном бараке… И большинство из них я сделал там… Есть и другие: маленькие бронзовые изваяния в стеклянном шкафу и те, которые я не смог отдать в отливку в мастерскую: она находится тут, неподалеку, во дворе, рядом с рестораном «Каталан»… Изделия из гипса, которые вы видите здесь, самые последние… Вот этого крупного парня я вылепил в феврале…
И Пикассо указывает на «Мужчину с ягненком», скульптуру двухметрового роста, возвышающуюся надо всем, что есть в помещении… Нагая фигура с круглой лысой головой, крепко стоящая на длинных худых ногах; угрюмым выражением лица он напоминает Амбруаза Воллара; могучие руки как тисками сжимают ягненка. Левая рука крепко обхватила шею отбивающегося животного, правая держит три его ноги, тщетно пытаясь ухватить и четвертую… Статуя исполнена в очень свободной манере, из крупных кусков – подобно гигантским этрусским терракотовым изваяниям, – и кажется, что «Мужчина с ягненком» принял нужную форму с первого же броска глины…
Рядом, на подставке, крупная голова девушки: непреклонное выражение лица, квадратные скулы, мощный профиль, масса волос, падающих на шею. Похоже, что это портрет Доры Маар…[25] На другой подставке – белая кошка с хвостом, поднятым вверх как восклицательный знак… Еще одна кошка – из бронзы – стоит на четырех лапах так, что виден ее припухший живот…
ПИКАССО. Я не люблю дорогих кошек, которые мурлычут, лежа на диванах в салоне; зато обожаю других – диких и взъерошенных. Они охотятся на птиц, гуляют где хотят, носятся по улицам, как привидения… Они смотрят на вас сердито, словно уже готовы вцепиться вам в лицо… А вы заметили, что уличные кошки всегда беременны? Это естественно, ведь они думают только о любви…
А вот и знакомые мне петухи из Буажелу. Рядом – какая-то забавная дама…
ПИКАССО. Как вам нравится это создание? В один прекрасный день на блошином рынке я набрел на манекен «высокой моды» 1900-х – времен «прекрасной эпохи», отлично исполненный, с высокой грудью и округлым задом, но без рук и головы… Я приделал ему руки и голову. Левая рука – с острова Пасхи, ее мне подарил Пьер Лоеб, правую руку и голову я вылепил сам… Мне оставалось лишь прикрепить их к манекену…
А вот голова странного млекопитающего с длинными рогами…
ПИКАССО (с улыбкой наблюдая за моей реакцией). Угадайте, как мне удалось это сделать? В один прекрасный день я откопал в куче всякого барахла старое седло от велосипеда и там же – его ржавый руль… В моем сознании эти две находки мгновенно соединились… Идея «Головы быка» пришла мне сама собой, долго размышлять над ней не пришлось… Я лишь приварил одно к другому… Что удивительно в бронзе, так это то, что она способна придавать самым разношерстным предметам такую однородность и целостность, что иногда бывает сложно опознать составляющие композицию элементы. Но здесь кроется и некая опасность: если видеть в этом только голову быка, а не велосипедный руль и седло, из которых она состоит, то скульптура теряет часть привлекательности.
Мой интерес вызывает своей необычностью некий полый вытянутый предмет. Его туловище представляет собой узкий ствол – каннелюры на нем были сделаны, вероятно, с помощью гофрированного картона; вместо шеи – трубка, выступающая из формы для выпечки тортов, плоенная в форме клубничной ягоды. На месте головы закреплена квадратная пластинка, видимо, крышка от какой-то коробки. Левая рука в форме хомута сжимает нечто вроде вазы, а правая, вытянутая вверх, держит шар. Пикассо назвал ее «Женщина с апельсином»…
Сабартес зовет Пикассо. Осмотр скульптур мы продолжим на следующий день.
ПИКАССО. Вы согласны фотографировать мои скульптуры? Мне бы хотелось, чтобы это сделали вы…
Он интересуется, чем я сейчас занят, и я вкратце объясняю ситуацию: отказавшись, несмотря на их требования, просить у немцев разрешение фотографировать, я не имею права публиковать свои снимки… Таким образом, я – фактически безработный и вынужден заниматься чем-то другим…
ПИКАССО. У нас те же проблемы. Я не имею права ни выставляться, ни публиковаться… Все мои книги запрещены. Запрещены даже репродукции моих произведений… Утрясите все с издателем и приходите, когда вам удобно…
Конец сентября 1943
Этим утром я начал с первой скульптуры: «Череп». Потрясающее произведение. Я бы сказал, что это скорее величественная застывшая голова – с пустыми глазницами, разъеденным носом и стершимися губами, а вовсе не бесплотный, кривляющийся костяк. Блуждающий кусок камня, изрытый пустотами и выбоинами, полуразрушенный, отполированный и обкатанный долгими-долгими скитаниями… Может быть, появлением этой глыбы в своем творчестве Пикассо обязан войне?[26]
Я поворачиваю скульптуру так и этак, делаю с нее несколько снимков. Пикассо смотрит, как я работаю, и старается мне помочь. Он заинтригован моим «методом». Я почти не смотрю в матовое стекло, дистанцию измеряю бечевкой и иногда использую магниевую вспышку. Звук вспышки слегка пугает и забавляет Пикассо. Он назвал меня «террористом» и с тех пор часто обращался ко мне именно так…
ПИКАССО. Я не понимаю… Как вы узнаете, что у вас получится? Вы же никак не можете оценить эффект вашей подсветки…
БРАССАЙ. Я его вычисляю… Почему я не использую прожекторных ламп? Если источников света много, теневые зоны накладываются одна на другую, запутывая всю картину. Я предпочитаю свет из одного источника, а тени сглаживаю с помощью экранных бликов.
ПИКАССО. А почему фотографии скульптур так редко бывают удачными?
БРАССАЙ. Я не знаю, откуда взялась дурацкая привычка снимать светлые статуи на темном фоне и наоборот… Это же их убивает. Они становятся плоскими и как бы задыхаются в этом пространстве… Чтобы скульптура сохранила всю свою округлость, ее освещенные части должны быть светлее фона, а части, остающиеся в тени, – темнее фона… Это же так просто…
ПИКАССО. То же самое и с рисунком: на сером или бежевом фоне добавляешь белого, чтобы подсветлить, и темного, чтобы оттенить… Вы же это имеете в виду?
БРАССАЙ. Это главный принцип классического рисунка с тех пор, как возникло понятие объемности и художники стали стремиться ее отразить… Но если сегодня живописцев эта пластичность больше не интересует, то фотографы, стремящиеся придать скульптуре объем, обойтись без нее не могут…