Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет. - Страница 36

Верил ли Мерфи в удачу? Этого мы не знаем…

Жил-был-выбыл…

А как жил, как был?! С Индирой дружил, Мохандоса Карамчаду Ганди почитал, с Хоннекером целовался, Никсона на машине катал, Форду шапки дарил. И не был злобным, как Черчилль, сгноивший Ганди и сказавший о брошенном в тюрьму и умирающем от объявленной голодовки Махатме: «Я бы оставил его в тюрьме и дал ему довести задуманное до конца».

Неплохой мужик Ильич. Я видел его в 1975 году на военно-морском параде в Севастополе, сидя на трибуне с бутылкой первого советского «Пепси», сделанного в Николаеве. Он сошёл с борта катера командующего Черноморским Флотом и прошёл всего в трёх метрах – в светлом костюме и белой шляпе, излучающий добродушие и посылающий улыбки окружающим. И не было ещё тогда анекдотов про «сиськи-масиськи», «зализанную дырку», «звание Героя посмертно», «Карлсона, соратника Энгельсона» и сотен других, полных сатиры, но всегда незлобных. Как этот, например:

Прилетели птицы с юга от синицы до грача,

В этом личная заслуга Леонида Ильича.

Но вот случился ноябрь 82-го года. «Азия» в Аравийском море: солнце, бирюзовая вода… Нельзя в такое время, а он выбыл. По сообщению вражеского голоса. Ленточка накручивалась в рулон, наматывая новости мира. И там, внутри, была самая главная, от агентства «Ассошиэйтед Пресс»: «В СССР скончался Генеральный Секретарь Брежнев». Потом рулон взял в руки лейтенант, привычно вставил в его середину карандаш, перекинул конец ленты через край стола и начал «отсчитывать метры»: «Киодо Цусин… авианосец «Мидуэй» прибыл в Сасэбо… зер гут… отрываем – вклеиваем в журнал… дальше… в СССР скончался… фигня – гражданские новости – не для нас… Ой!» Лента быстро поплыла назад; волосы на голове читающего встали дыбом.

– Товарищ кавторанг! Брежнев у…! – вбежав на ходовой мостик, крикнул лейтенант, но прикусил язык под взглядом начальника штаба, сидящего в кресле.

– Что там?

– Вот!

Начштаба взял журнал со вклеенной ленточкой и переводом внизу: «По сообщению… в СССР… умер… Брежнев». Пробежав глазами повторно, махнул рукой:

– Пошли к командиру!

– Так, боец, – осознав случившееся, решили старшие офицеры, – командование и ГлавПУР нам ничего не сообщали, поэтому числить Генсека живым! Никаких брожений в умах не допускать!

Но как тут не допустить?! Корабль «списифицеский» – вполне радиоприемниковозом можно назвать, так как нафарширован и нашпигован аппаратурой связи и приёма. Вот матросы, обслуживающие это железо, и наслушались «голосов», пошли слухи. А если слухи распространяются, они, по закону Ньютона, пресекаются путём трения распространителя о шершавую поверхность. Но для пресечения особых слухов нужна особая сила противодействия, которая на корабле, естественно, была – особист.

Особисту хватило всего секунды, чтобы узнать, «откуда дым» – от радиоприёмников. А чьи они? Федорыча! Все приёмники и все матросы, слушающие их – его. Это значит, что Федорыч сидит на перманентной каркалыге, хоть и «грамотный специалист, примерный семьянин, пьющий ниже среднего офицер, опытный руководитель и въедливый коммунист, в данный момент стоящий вахту на ходовом мостике. Подходящий момент для закулисной беседы: командир в своей каюте, рулевую колонку поставим на автомат, матроса отпустим покурить».

– Как обстановка, Федорыч? – ласково спросил особист, закрывая дверь за вышедшим на свежий воздух рулевым. Федорыч невозмутимо и хозяйственно оглядел воды Аравийского моря взглядом Моисея и доложил:

– Море 1 балл, видимость 10 миль!

Он, конечно, понял, что особист здесь, чтобы что-нибудь «раздвинуть».

– А вот, слыхать, что наш Леонид Ильич побаливает! – «искренне» вздохнул чекист.

– Да, бывает! У меня тоже частенько то желудок, то печень прихватывает. И что?! – пошевелив усами, Федорыч, не моргая, вперился в глаза особиста.

– Ну, говорят, что Ильич не просто побаливает, а даже, вроде бы… ну, как бы… и умер! – холодно процедил морской Дзержинский.

– Да ты что, Витя?! – «ужаснулся» подследственный, – разве может наш Ильич умереть?!

– И в самом деле! – покачнулся особист, почувствовав бессилие фараона, на которого хлынули разверзнутые воды.

А утром телеграмма от ГлавПУРа пришла: «Да, умер. Мужайтесь, товарищи!»

И плыл корабль, и многое у него было впереди: Андропов, Черненко. Вот только телеграммы о Горбачёве не дождался…

В самом начале Перестройки, после окончания института попал я на «ящик». Понятно, что на почтовый, но размером с городской квартал. Делали кое-какую продукцию и разрабатывали всякую электронику. В моем отделе было несколько ветеранов-разработчиков, ковавших ракетный щит чуть ли не с первых запусков. Самое интересное было послушать их байки о славных былых временах. Иногда после отмечания какого-нибудь праздника (повода, события, далее на выбор) расходились «яйцеголовые» не на шутку и сыпали истории молодому и зелёному мне, дабы мотал на ус. Итак, одна из историй.

Испытывалась ракета для подлодки. Старт из-под воды. Понятно, что для отработки никто не пихал сырое изделие на настоящую лодку, а был построен на море макет пусковой шахты.

А что значит макет: из уголка и швеллера сварили в размер каркас, притопили этак в сотне-другой метров от берега (ну хорошо, хорошо, в паре кабельтовых), протянули кабели управления, питания, телеметрии. Для устойчивости придавили основание бетонными блоками. Вот и готов кусочек подлодки.

Привезли, подключили, загрузили ракету под воду. Привезли комиссию на демонстрацию и приёмку. Загрузили её красивыми плакатами и коротенькой лекцией на тему: «Щас как она оттуда…!!! И потом как пойдёт!!! А потом ещё и попадёт, не исключено, что прямо точно в куда надо». Поскольку дело на берегу, солнышко греет и играет с волнами в зайчиков, и вообще хорошо, принято решение. Бункер управления отставить. Расставить на песочке у набегающих волн стульчики, скамейки. Бинокли раздать согласно званиям и наличию. Столы с документацией чуть сзади, столы с уже охлаждённой, но ещё не разлитой «неофициальной» частью сбоку. Сбоку не значит побоку, но первым делом все–таки запуск.

Получено добро, команда «Пуск», операторы в кабинах и бункере жмут кнопки и докладывают по вынесенной к стульчикам громкоговорящей связи:

– Пошла, родимая!

– Режимы штатно, параметры в норме!

И так видно, что пошла, недалеко же.

Взбурлило синее море, показалась сквозь дым и пузыри головная часть, затем и остальное.

Медленно вылезло чудо советского ракетостроения из воды полностью, застыло на огненном хвосте и столбе пара. Мощь! Несокрушимый ответ супостату!

– Режимы штатно, параметры в норме, сигнал уверенный – докладывают пусковики с пульта № 1.

– Мать!!! Й-ох что за… – это уже конструкторы на берегу.

Во-первых, что-то долго застыло чудо на месте. Дым и грохот. Огненный столб, но выше десяти метров не идёт. Во-вторых, какой уверенный сигнал с пульта N1 , когда все кабели связи должны отстрелиться сразу после зажигания, и далее только по радиоканалу данные поступают на пульт № 2.

– Эта что за хрень у вас там? – Это уже комиссия присмотрелась в бинокли.

– Нахрена вы её привязали? И почему крен в нашу сторону?

А потому крен, что кабель не отстрелился. Хороший кабель. Толстенький такой. Многожильный, плюс экранирование и заземление. Плюс хорошая изоляция для морской воды. И разъём на ракете хороший, никакая вибрация, толчки и вода не заставят разойтись «маму» и «папу». Только пиропатроны. А вот они-то и нифига. А поскольку ракета не набрала большой скорости, то порвать кабель внатяг слабо, а вот потянуть каркас из воды –это уже не слабо.

Кабель-то дальше был уложен в трубу, труба приварена к уголкам, а лошадиных сил у движка много. И вот, болтается на привязи ракета над водой, каркас, сдёрнутый с блоков, все больше высовывается из воды. Но дальше идут кабели от каркаса к берегу . Куда же ещё? По кратчайшей прямой, в бункер. Через пляж. С комиссией. И поэтому ракета тоже, таща за собой удлиняющийся хвост, рыская по курсу и тангажу, матерясь всеми датчиками, приближается к берегу. Пусть пока почти вертикально, но как-то все больше ложится на бок. И кабель все не рвётся и не перегорает.