Разгадка 1937 года - Страница 3
Советский Союз не только демонстрировал свои успехи в развитии экономики, образования, культуры, науки и укреплении своей обороны. Важным свидетельством политических перемен в жизни советского общества стало принятие накануне начала 1937 года новой Конституции СССР и проведение в соответствии с ней в декабре 1937 года выборов в Верховный Совет СССР. Впервые за 20 лет советской власти состоялись всеобщие, тайные, равные, прямые выборы без каких-либо ограничений по социальному или политическому признаку. И в этом также проявилось противостояние СССР гитлеровской Германии. В то время как в Третьем рейхе не прекращались проклятия в адрес демократических институтов, СССР демонстрировал растущую демократизацию государственной и политической жизни.
Успехи Советского Союза вызывали восхищение его друзей. В своем приветствии по случаю 20-летия Великой Октябрьской социалистической революции выдающийся американский писатель Теодор Драйзер писал в «Правде» 7 ноября 1937 года: «Использовать труд, сельское хозяйство, промышленность, естественные богатства, технику, человеческие знания, власть человека над природой, использовать всё это на благо всех трудящихся, для того, чтобы обеспечить всем зажиточную и культурную жизнь, – вот урок, который советская революция преподает остальному человечеству».
В конце своей книги «Москва, 1937» Лион Фейхтвангер был более сдержан в своей оценке, но она была недвусмысленной: «Подводя итог сказанному, становится ясно, что Советский Союз таит в себе еще много неразрешимых проблем. Но то, что сказал Гёте о человеческом существе, может быть вполне приложимо к государственному организму: “Значительное явление всегда пленяет нас; познав его достоинства, мы оставляем без внимания то, что кажется нам в нем сомнительным”. К этому писатель добавлял: “Когда из гнетущей атмосферы изолгавшейся демократии и лицемерной гуманности попадаешь в чистый воздух Советского Союза, дышать становится легко… Как приятно после несовершенства Запада увидеть такое произведение, которому от всей души можно сказать: да, да, да!”»
Даже недруги были вынуждены признавать советские достижения. В Латвии, в которой Компартия была запрещена, а коммунисты сидели в тюрьмах, по случаю 20-й годовщины Октябрьской революции в буржуазных газетах были опубликованы статьи, в которых высоко оценивались достижения Советской власти.
Лишь в одной стране успехи СССР вызывали лишь потоки злобной клеветы – в гитлеровской Германии. Находясь на полярной станции, ее радист Эрнст Кренкель порой слушал и переводил полярникам гитлеровские передачи. Они поражались чудовищности вымыслов нацистской пропаганды относительно советской жизни 1937 года.
Вряд ли Кренкель, Папанин, Ширшов и Федоров, а также миллионы советских людей могли догадаться, что через несколько десятилетий о 1937 годе лишь немногие средства массовой информации России и других республик, созданных на развалинах СССР, вспомнят через 75 лет про папанинцев, Чкалова, Громова и других летчиков, про 75-летие Парижской выставки, триумф советского павильона и мухинской скульптуры, олицетворявшей огромные успехи Советской страны.
Ныне средства массовой информации России не напоминают гражданам страны о гибели сотен тысяч испанцев и китайцев от рук фашистов и милитаристов. Лишь вскользь и редко они говорят об агрессивных планах Гитлера, изложенных им в 1937 году. Умалчивают они о том, что Антикоминтерновский пакт был направлен прежде всего против Советского Союза, а потому советские люди напряженно трудились, чтобы отразить готовившееся нападение гитлеровской Германии, милитаристской Японии и их союзников. Ныне нас убеждают в том, что между советским строем и нацистским не было никакой разницы, в то же время повторяя многие из вымыслов геббельсовской пропаганды 1937 года, которую услышали папанинцы на Северном полюсе.
Страна, олицетворением которой для всего мира стали Колхозница с Серпом и Рабочий с Молотом, уверенно идущие вперед широкими шагами, теперь объявлена страной рабства, голода, беспросветной нищеты и всеобщего страха. Под влиянием этой пропаганды понятие «37-й год» давно стало использоваться для обозначения жестоких массовых репрессий против невиновных людей, к которым относила себя и Юлия Владимировна Тимошенко в своем выступлении на упомянутом выше митинге в Киеве.
Превращение номера года в расхожее понятие с определенным политическим оттенком привело к тому, что другие выдающиеся события, случившиеся в 1937 году и в значительной степени повлиявшие на всемирную историю, оказались забытыми. Сложная, противоречивая и многокрасочная история 1937 года была перечеркнута и подменена мрачным рассказом о репрессиях, происшедших в СССР в том году.
В то же время рассказ о советской жизни 1937 года, лишь как о череде блистательных успехов, так же не позволяет увидеть полную картину событий того года в СССР. Те «сомнительные» черты, которые оставил «без внимания» Лион Фейхтвангер в заключение своей небольшой книги о нашей стране в 1937 году, на самом деле скрывали наличие глубоких общественно-политических противоречий внутри советского общества. Эти противоречия привели к обострению внутриполитической борьбы в СССР, которая привела к массовым репрессиям.
Хотя «Полная хронология» упомянула лишь о двух судебных политических процессах, состоявшихся в Москве в 1937 году, их было гораздо больше. О масштабе репресий свидетельствовали данные о числе лиц, подвергнутых преследованиям в 1937 году и в следующем, 1938 году. За эти два года в СССР было арестовано 1 372 392 человек. Из них 681 692 были казнены. А это значит, что за эти два года произошла треть всех арестов, происшедших в СССР с 1921 по 1953 год. 85 % всех казней, совершенных в СССР с 1921 по 1953 год, приходится на эти два года.
Казалось бы, более чем полувековое внимание к этим репрессиям со времен доклада Н.С. Хрущева на закрытом заседании ХХ съезда КПСС могло бы давно увенчаться раскрытием их причин, характера и последствий. Однако этого не произошло. Хотя было доказано, что многие заявления Хрущева в его докладе были лживыми, их продолжали повторять и даже существенно добавлять к ним новые небылицы. В результате за 56 лет после доклада Хрущева путаница в освещении событий 1937 года лишь возросла.
Раскрытие архивных данных о репрессиях после 1991 года позволило увидеть, что информация, распространявшаяся до тех пор, сильно искажала многие существенные стороны репрессий. Однако, несмотря на появление этих точных сведений, в средствах массовой информации, книгах и даже в учебниках продолжали использовать неверные данные.
Во-первых, число репрессированных было сильно искажено. Если верить историку Рою Медведеву и другим, в 1937–1938 годах по политическим мотивам было арестовано от 5 до 7 миллионов человек. Авторы учебника для высших учебных заведений «Отечественная история» (под редакцией профессора Р.В. Дегтяревой и профессора С.Н. Полторака) утверждали, что в 1937–1938 годах «за два годы были репрессированы миллионы человек… Общее число жертв превысило 2 млн человек». На основе же изучения множества архивных материалов автор книги «Поверженная держава» М.И. Кодин пришел к иным выводам: «Всего за 1937–1938 гг. арестованы 1 372 392 чел.» Поскольку помимо арестованных в 1937–1938 годах в заключении находились люди, посаженные до 1937 года, к 1 января 1939 года в колониях и лагерях ГУЛАГа находилось 1 672 438 человек. Из них в лагерях осужденных за контрреволюционные преступления находилось 454 432 человека, или 34,5 % от общего числа обитателей лагерей. Таким образом, число репрессированных за политические преступления было преувеличено в несколько раз.
Во-вторых, совершенно неверными были широко распространенные суждения о том, кто преобладал среди репрессированных. Многие утверждали, что большинство репрессированных составляли члены коммунистической партии. Доказывая это, известный публицист Вадим Кожинов замечал, что общее число членов и кандидатов в члены ВКП(б) к XVII съезду партии составляло около 2,8 млн человек. Он указывал, что к XVIII съезду полноправными членами ВКП(б) должны были стать не менее 2,8 млн человек. «Однако, – подчеркивал Кожинов, – к марту 1939 года членов ВКП(б) имелось не около 2,8 млн, а всего лишь 1 млн 588 тыс. 852 человека – то есть на 1 млн 220 тыс. 932 человека меньше, чем насчитывалось совместно членов и кандидатов в члены в январе 1934! И эта цифра, фиксирующая “убыль” в составе ВКП(б), близка к… цифре, зафиксировавшей количество репрессированных («политических») в 1937–1938 годах (1 млн 344 тыс. 923 человека)».