Разбуди меня в 4.20 (СИ) - Страница 41

По дороге Джон решал, что же такое сделать с Фицджеральдом. Необходимо выиграть время, усыпить его бдительность и дотянуть до Рождества. Там, за столом договориться с ним. Может, даже уступить что-нибудь. Жить так казалось невозможно, это ад, а не жизнь. Да и Джеки устала.

Жаклин, кстати, давно планировала съездить к своему старому приятелю Анасису, греку, который держал крупную теплоходную кампанию или верфь: что именно Джон не помнил. Отличный повод развлечься и заодно решить все проблемы с Фицджеральдом. Говорили, что у Анасиса есть огромная яхта с каким-то патриотическим названием. Патриотизм — это всегда выгодно. Да и сам Фицджеральд любил все патриотическое: музыку, книги, бомбы. Чем черт ни шутит, надо попробовать.

Толпа проносилась, словно пестрый ковер, прибитый к стене вдоль проспекта. Краски разные, но не выдержанные и броские, перепутанные и перемазанные. Это скоро надоело Джону. Толпа вообще радует глаз только на началах карьеры, а потом просто перестаешь видеть её стремлений. И примиряешься, на то она и толпа. За решением своих проблем и зарисовкой возможных вариантов своего поведения на любые провокации Фицджеральда Джон не заметил, как перестал улыбаться, как стал хмурым и скучным человеком, механически рассматривающим и махающим толпе.

Только Жаклин Кеннеди сидела рядом и улыбалась проносящимся лицам. Для нее это все словно что-то новое. Радостно, что такая красивая женщина не разучилась радоваться как ребенок.

— Ну, вот и настал час расплаты! — произнес Фицджеральд, чем напугал до смерти Джеки.

Его рука открыла бардачок, где лежал большущий револьвер. Наверное, Джон не обратил внимания, что вместо обычной бутылочки бренди около полулитра Фицджеральд подсунул пушку. Все оказалось тщательно спланировано, а он оказался так глуп, что не заметил этой злой проделки, этого злого умысла. Что же такое сделал он Фицджеральду, раз тот решил свести с ним счеты? Как можно было так ненавидеть его, любимца нации!?!

Джон думал, что да, иногда они ссорились, но в целом жили достаточно мирно. Ему не приходило в голову, что тот долго копил свой гнев, он жил с гневом на Джона всю свою жизнь, всегда его ненавидел, даже когда тот делал ему что-то приятное. Более того, он мог догадаться, у них схожий характер, даже знак зодиака один и тот же, даже день рождения! Столько общего!!! Что же встало у них на пути, что нарушило границы понимания?

В борьбе за жизнь Джон схватил руку Фицджеральда и попытался отвести пистолет, который она сжимала, в сторону. Но было поздно. Несмотря на то, что холодных хромированный ствол уже не целился в лоб Джона, Фицджеральд нажал на спусковой крючок. Прозвучал первый выстрел в Далласе.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-ах-х-х-х-х-хр-р-р-р-р-р-р-р-р…

Раненый Джон попытался закрыть дыру, из которой хлестала темная венозная кровь.

Электоральные массы завыли от неожиданности и принялись разбегаться кто куда. В дикой панике они перевернули заграждения, отделявшие дорогу от пешеходной зоны, повалили вековые деревья, что стояли тут еще до того, как Кеннеди стал президентом. Неуправляемый поток сорвал на сувениры об этом страшном дне ленточки и шарики. А потом народные реки совсем стали неуправляемы и бегали по дороге, по площадям, по проезжей и пешеходной частям, врывались с мародерскими намерениями в магазинчики, открывали канализационные люки и скрывались там, размахивая поднятыми над головой руками.

Джон ранен. Ликующий Фицджеральд наблюдал, как тело Джона падает на сиденье, лишенное сил и страдающее от потери крови. Но это еще не конец света, надо довести начатое до конца, до финальной развязки, когда Кеннеди войдет в историю как мертвый президент, а не тяжело раненый противниками его курса.

Стараясь не слишком напрягаться, Фицджеральд приставил пистолет к затылку Джона и еще раз нажал на спуск. Прогремел второй выстрел в Далласе. Тело Джона дернулось и сползло на пол автомобиля. Жаклин, пораженная увиденной ею расправой, сидела, вжавшись в угол между сиденьем и дверцей, зажав руками рот, только бы не закричать. Её глаза, пораженные ужасом, не отрываясь следили за тем, как Фицджеральд убивал её мужа. В это время она осознавала, что стала окончательно вдовой, и теперь появился весомый аргумент в пользу того, чтобы навестить своего приятеля Онассиса. Губернатор Коннели, сидящий на переднем сиденье перед Джоном, кусал себя за пятку, пытаясь убедиться в реальности происходящего.

Фицджеральд торжествовал. Никогда еще ему не удавалось так отомстить своему обидчику! Это не важно, президент Джон или нет, главное, что цель достигнута. Но, что это!?! Джон, кажется, еще жив. Действительно! Пальцы рук слегка дернулись, моргнули веки, голова повернулась в сторону. Наверняка, это остаточная моторика мышечной массы, но лучше не проверять это на практике. Необходимо добить Джона пока тот не пришел в сознание, пока медики не приехали.

Злодей приставил револьвер к виску Джона, наслаждаясь краткой властью. Все для «Мистера Президента» было кончено, Фицджеральда это не могло не радовать. Этот выстрел будет последним. Навсегда…

Серебристый металл уткнулся в висок Джона. Промаха не будет, раскаленный свинец вопьется в мозг, разбрызгает по автомобилю мозговую жидкость и навсегда прекратит когнитивный процесс выдающегося политика и заклятого врага Фицджеральда. Большим пальцем президентоубийца повернул барабан, подгоняя патрон под курок. Даже не верилось, что вот и все, месть свершилась, что обидчик раз и навсегда оказался повержен.

По правде говоря, Фицджеральду было жалко Джона. Вся его жизнь состояла в антагонизме с ним, а сейчас становилась пустой и бесцельной. По-другому он жить не умел, да и не очень-то и хотелось. Стараясь не теряться, он надавил на висок Джона стволом револьвера и всадил третью пулю в голову, которая оборвала жизнь тридцать пятого президента Штатов. Это третий выстрел в Далласе.

Контрольный выстрел…

Этой ночью Даллас принял по поводу убийства президента Джона Фицджеральда Кеннеди. Принял основательно, так, что на утро мучался сушняком. По случаю смерти президента все лавки, киоски, магазинчики и пабы, способные торговать спиртными напитками, были закрыты. Но даже такая мера не остановила жителей этого огромного урбанизированного мира как следует натереть изнутри спиртом свои желудки. В дело по поводу кончины первого лица пошли самопальные напитки, какая-то индейская отрава, текилла, виски, бурбон, скотч, разные коктейли, джины без тоников, кефирчик, пиво, портвейны, ром, бренди и даже чистый этиловый…

Худой месяц выныривал из-за туч и срывался точно так же стремительно и эффектно, как и появлялся. Ночная улица вообще казалась чем-то неестественным, сумрачным и привлекательным именно своей темной стороной, утопающей во мраке надвинувшейся внезапно ночи посреди дня. Шесть или семь часов дня. Сегодня мороз был не таким крепким, но отсутствие освещения в переулке усугубляло и без того нехорошие физиологические ощущения. Возможно, это не только внешний, но и внутренний холод, вдвоем, действуя тандемом, они могли вывести кого угодно из психического равновесия.

В те короткие периоды, когда месяц появлялся на небосклоне, от которого была видна тонкая полозка где-то вверху, где кончались стены, по воле проносящихся безмолвных облаков, призрачный свет падал на кирпичи и металлические листы, наполняя безысходностью все вокруг — от выбитых окон до трещин в асфальте. Только одинокий ветер гулял по узкому переулку, подавая признаки жизни в этом безжизненном месте.

Как правило, архаические страхи не владеют человеком до тех пор. Пока он не наберется социального опыта. Страх темноты иррационален, но не столь силен как страх рациональный. Мы не боимся темноты до тех пор, пока темнота под влиянием сказок, фильмов и рассказов не начинает ассоциироваться с силами тьмы, имеющими устойчивый потенциал и интерес к нанесению нам вреда. Должно быть, именно поэтому незамутненное сознание Вадика не придавало значения царившей тут атмосфере.