Разбойник Кадрус - Страница 8

Гильбоа держал свою племянницу Жанну в полном одиночестве, почти в изоляции. Он не хотел, чтобы она, богатая наследница, находила поклонников и обожателей. Он не хотел говорить с ней о браке, прежде чем это отвращение исчезнет. Но однажды вечером император, женивший своих генералов на богатых наследницах, император, имевший страсть — так говорит история — устраивать браки, вдруг спросил Гильбоа:

— Барон, почему я не вижу двух ваших племянниц на балах императрицы?

Гильбоа испугался. Он знал, что Жанна его ненавидит. Тогда он решился на последнюю попытку.

Он вошел к ним спокойный и улыбающийся, поцеловал своих племянниц, а потом сказал Мари:

— Малютка, пойди посмотри в своей комнате, какой милый подарок я положил тебе на комод.

Мари все поняла, улыбнулась и убежала, радуясь борьбе, которую предстоит выдержать Жанне. Она надеялась, что Гильбоа победит.

Он сел. Гильбоа хотел посадить Жанну к себе на колени. Она сделала движение рукой, которое его остановило. Он нисколько не смутился и спросил:

— Милочка, обдумала ли ты то, что я тебе сказал? Я дал тебе две недели.

Жанна обладала нежной душой и твердой волей, поэтому она могла найти в себе силы сказать «нет».

— Дядюшка, — ответила она, — я вам говорила и повторяю, что я вас не люблю и не хочу за вас выходить. Всякие ваши попытки будут бесполезны, так что откажитесь от своих намерений.

Де Гильбоа несколько побледнел. Он пробовал подойти к ней мягко, осыпал Жанну знаками внимания, но этот способ не принес результатов. Другой бы на его месте попытался напугать ее. Однако Гильбоа был слишком хитер, чтобы совершать подобную ошибку. Он изучил Жанну и знал, какая сила воли скрыта в этой хрупкой на вид девушке. Он убедился, что она не отступит от своего решения, печально улыбнулся и со вздохом произнес:

— Милая моя, вы правы: когда не любишь, не надо выходить замуж. Если я вам надоедал, то лишь потому, что желание умирающих священно. Ваши родители взяли с меня обещание жениться на вас. Я настойчиво просил вашей руки для того, чтобы исполнить клятву.

Жанна уже не раз слышала об этом обещании своего дяди, но не верила его словам.

— Дядюшка, — ответила она, — мои родители наверняка желали мне счастья, а оно заключается не в этом.

— Я не настаиваю, моя милочка.

Он прибавил, любезно поцеловав ей кончики пальцев:

— Теперь, милая Жанна, об этом не будет больше никаких разговоров. Я подумаю о том, как вывести вас в свет и найти вам достойную партию. До свидания.

Он поднялся и с достоинством вышел из комнаты. Жанна с удивлением смотрела ему вслед. Оставшись одна, она прошептала:

— Это невероятно! Он уступил…

Она принялась мечтать. Мысли ее тотчас улетели в ту сторону, куда ускакал Жорж. Пока она предавалась радужным мечтаниям, Гильбоа встретил в коридоре своего управляющего. Тот, по-видимому, его ждал.

— Ну, барон, — спросил он шепотом, — решились ли вы на последнее средство?

— Да! — ответил Гильбоа.

— Пойдемте!

Они заперлись в кабинете Гильбоа. Бедная Жанна! Ее дядя вышел из кабинета, сияя от радости. Прохаживаясь по саду, он шептал:

— Надо ее скомпрометировать и раздуть скандал! Если она и тогда станет упорствовать, это будет невероятно!

Оба главаря «кротов», простившись со своими товарищами, вернулись в гостиницу и, оставшись одни, держали совет. Положение их казалось весьма ненадежным. Жорж, воспользовавшись своим мнимым титулом, явился ко двору. Разумеется, их имена, подлинность которых никто не осмелился бы спаривать, давали им доступ в замок. В какой-то мере это было даже им на руку. Кто осмелился бы искать Кадруса под маской кавалера Каза-Веккиа? С другой стороны, поскольку Фуше, министр полиции, и Савари, заклятый враг Кадруса, находились в Фонтенбло, появление перед ними в подобном обличии таило в себе опасность, потому как оба они обладали всеми полномочиями, чтобы собрать о любом человеке любые сведения. Положение усугублялось еще и тем, что между Фуше и Савари возникло соперничество относительно поимки «кротов». Первый хотел победить там, где его соперник потерпел поражение. Второй жаждал реванша.

Так как началась борьба между Кадрусом и двумя сановниками, мы бегло нарисуем портреты двух могущественных вельмож.

Фуше, герцог Отрантский, министр полиции, бесспорно, является одной из ярчайших фигур эпохи Французской революции и Наполеоновских войн. Во времена республики он отличался крайней жестокостью, беспрекословно выполняя все приказы Комитета общественного спасения. Этот кровавый палач не был ни тигром, ни уж тем более львом. Он походил на волка по свирепости, а на лису по хитрости. Несмотря на то, что он скомпрометировал себя во время террора, ему удалось избежать эшафота после термидорской реакции. Он сумел угодить оказавшейся у власти партии и сохранил свою голову, состояние и влияние с непостижимой ловкостью и искусством.

Настала эпоха Директории. Фуше назначили начальником полиции. Он воспользовался этим, чтобы узнать тайны сильных мира сего и сделать их своим оружием в конфликтах с власть имущими. Бонапарт счел его нужной фигурой и приблизил к себе. Наполеон нуждался в нем, хотя ненавидел, презирал и опасался его. Фуше поставил себя так, что сделался незаменимым.

Но у него был грозный соперник, Савари. Наполеон всегда хотел иметь противовес Фуше и в Савари он нашел человека смелого, хитрого, более деятельного, чем его конкурент, но и более ограниченного. Савари исполнял тайные и наиболее деликатные поручения императора. Фуше видел в Савари врага, который никогда не поднимется так высоко, как он. Он сразу понял этого человека.

— Это, — говорил он, — умная рука, а я голова.

Вместо того чтобы раздавить соперника, он позволил ему возвыситься, делая вид, что опасается его и за это обижен на императора. Искусная политика. Время от времени он подавлял противника силой своего ума, давая ему увязнуть, после чего блистательно исправлял ошибки доверенного человека Наполеона.

В подобных случаях ожидали немилости Савари, но Бонапарт с удивительным терпением и упорством защищал свою правую руку и награждал советника. Таким образом, полицию возглавляли сразу два министра. Один был министром явным, другой — тайным, и оба между собой враждовали.

В тот момент их борьба состояла в следующем. Императору стало известно, что роялисты составили заговор. Раскрыть его он поручил Савари. Тот не справился. Фуше это предвидел и начал действовать сам, чтобы доказать свое превосходство. Кроме того, император распорядился раз и навсегда окончить с неуловимой шайкой «кротов». После неудачи, постигшей Савари, Фуше решил справиться с этой задачей. Он понимал, что это будет непросто. Однако он и представить себе не мог, до какой степени может дойти дерзость Кадруса. Фуше начал действовать на следующий же день после того, как было доказано, что «кроты» появились в окрестностях Фонтенбло.

Не успели Жорж и Фоконьяк вернуться домой, как слуга принес им визитную карточку.

— Маркиз, — сказал Жорж, прочтя, — с нами хочет поговорить адъютант генерала Савари.

Он передал карточку Фоконьяку. Тот взглянул на нее, потом сказал слуге:

— Скажи этому капитану, что маркиз Алкивиад де Фоконьяк от себя и от имени кавалера де Каза-Веккиа приносит извинения, что не может принять его немедленно и просит подождать несколько минут, пока они переоденутся. Ступай.

Слуга ушел, де Фоконьяк посмотрел на Жоржа.

— Уж не напал ли Савари на наш след? — спросил он на жаргоне, придуманном их шайкой.

— Не думаю, — ответил Жорж с равнодушным видом. — Жак уверил нас, что в настоящую минуту опасаться нечего.

— Чего же хочет этот Савари?

— Дать ответ на наши просьбы.