Разбойник Кадрус - Страница 1

В окрестностях Фонтенбло, близ ущелья Франшара, лес принимает причудливый и странный вид; тамошняя местность прорезана вулканическими изломами. Франшарское ущелье представляет собой довольно дикое и пустынное место. Тут все изрезано оврагами, скалы здесь теплого, красноватого оттенка, на скудной почве растет лиловатый вереск, перемешанный с темными листьями можжевельника, что придает этому пустынному уголку вид заброшенного кладбища. Вдоль едва заметной дороги взмывают вверх остроконечные вершины.

Такова обстановка первой сцены нашей драмы, происходящей в 1804 году.

Стоял один из тех вечеров в конце лета, когда в преддверии грозы в неподвижном воздухе висит терпкий аромат сосновой хвои, а от жгучего песка удушливо парит. Наступает час, когда хищные лесные звери готовятся к ночной охоте.

Лишь крик орла нарушил угрюмую тишину, приветствуя своим зловещим клекотом приближение сумерек и надвигающуюся грозу. И вот в этом затаившемся безмолвном ущелье на горизонте показались два всадника, ехавшие со стороны Фонтенбло. Их силуэты четко и рельефно вырисовывались на фоне красновато-желтого заходящего солнца. Они ехали молча, копыта лошадей глухо ударяли по плотному песку еле заметной дороги. Путники, очевидно, не торопились, поскольку их лошади шли шагом, сами выбирая себе путь среди многочисленных тропинок, проложенных в вересковых зарослях.

Однако, несмотря на их внешнее равнодушие к окружавшему пейзажу, эти два человека время от времени внимательно оглядывались по сторонам и прислушивались к малейшему шуму. Все это доказывало, что они ехали не без цели и совершали столь странную прогулку не без причины.

— Ну? — вдруг произнес один из всадников, как будто о чем-то спрашивая своего товарища, когда они остановились на дорожной развилке.

— Я ничего не видел и ничего не слышал, — ответил другой, — однако мы, должно быть, идем по верному следу.

— Должно быть?.. То есть ты не совсем уверен?

Первый всадник нахмурил брови.

— Поедем дальше, — сказал второй.

Сунув два пальца в рот, он издал звук, словно закричал испуганный улетающий дятел. Вдали ему вторил такой же крик.

— Уже неплохо, — улыбнулся первый всадник. — Но тогда почему никого нет?

— Скоро узнаешь, — ответил второй, сжав бока лошади своими большими, угловатыми ботфортами.

Бедное животное всхрапнуло от боли, и тотчас послышался крик дрозда. Оба путника стали внимательно оглядываться по сторонам.

— Внимание! — сказал один из них. — Нас предупреждают, что кто-то едет по одной дороге с нами, давай-ка пропустим этого путешественника.

Можно было подумать, что в этот вечер во Франшарском ущелье должно произойти что-то необыкновенное. Не успел по кустам вереска пронестись последний крик дрозда, как слева показался еще один всадник, выехавший из-за деревьев на открытое место. Судя по его внешности, это, очевидно, был богатый мещанин. Скорее всего, он сильно нервничал, поскольку то и дело охаживал хлыстом свою лошадь. Услышав крики дятла и дрозда, добропорядочный мещанин на минуту остановился.

— Дрозд в такой час! — проворчал он сквозь зубы. — Деревьев здесь нет, а дятел кричит… Нет, что-то тут неладно!..

После этих слов он огляделся вокруг и только тогда заметил двух всадников. При виде их он сделал нерешительное движение. Но поскольку позади них виднелся дым очага гостиницы, это придало ему мужества, и он храбро продолжил свой путь. Несмотря на то что хозяин подстегивал ее, его лошадь шла рысью. Как бы медленно он ни ехал, вскоре все же поравнялся с незнакомцами. Добропорядочный гражданин собирался отвесить им любезный поклон, но слова застыли у него на губах, а рука повисла в воздухе. Он невольно задрожал.

Однако в этих всадниках не было ничего такого, что могло бы так напугать мещанина. Одеты они были вполне привычно для Фонтенбло, а именно — в охотничьи костюмы императорской свиты. Вполне естественно, что эти два всадника по собственному желанию или же случайно отделились от общей массы охотников. Но несмотря на все доводы, которыми успокаивал себя добропорядочный гражданин, он продолжал дрожать и не мог отвести глаз от этих двух незнакомцев.

У одного из них был такой длинный нос, что, скорее, походил на клюв хищной птицы, и острый, резко выдававшийся вперед подбородок. Но особенно обращал на себя внимание огромный, почти безгубый, насмешливый и жестокий рот.

Другой незнакомец, мрачный и угрюмый, скрывал свое лицо под широкими полями шляпы. Судя по его изящной фигуре, это был молодой человек. Его самоуверенные движения и властный тон свидетельствовали, что он привык приказывать и ожидал от других беспрекословного повиновения. У каждого на боку висел длинный нож в кожаных ножнах. Это оружие составляло обычную деталь охотничьего костюма, однако оно невольно приковывало взгляд мирного путешественника, поскольку рукоятки ножей были украшены непривычными орнаментами и изображениями, которые придавали им что-то зловещее. Нож того, что помоложе, отличался богатой отделкой и какими-то непонятными буквами, возможно масонскими знаками.

С одной стороны рукояти виднелась золотая фигурка с головой, окруженной венцом, опиравшаяся на крест и держащая папскую тиару и корону с лилиями. На другой стороне был изображен старик в восточном наряде, в тюрбане и с полумесяцем в руке. Своего рода пьедесталом этим двум фигурам служили змеи и таинственные буквы.

Полумесяц и крест в одном узоре! Христианство и ислам подавали друг другу руки! Что бы подобная эмблема могла означать?

Хотя рукоятка ножа другого всадника не отличалась столь богатой отделкой, как у первого, но она была не менее странной. Она представляла собой большой кусок слоновой кости, но так искусно украшенный, что тонкая работа лишь прибавляла ей ценности. На ней был изображен сюжет из соколиной охоты, но особого рода — жестокая хищная птица с распростертыми крыльями вырывала глаза у слона. Очевидно, обе эти странно украшенные рукояти имели особый смысл.

Добропорядочный мещанин, словно одолеваемый недобрыми предчувствиями, вызванными этими незнакомцами и их загадочным оружием, проскакал мимо них так быстро, как только могла вынести его лошадь, и вскоре скрылся из виду, направляясь к гостинице, о которой мы говорили.

Подгоняемый безотчетным страхом, путешественник быстро доехал до ворот постоялого двора. Услышав стук копыт на каменистой дороге, из гостиницы вышел человек и помог этому нежданному путнику слезть с лошади. Трактирщик редко видел других посетителей, кроме туристов, которым он подавал молоко, вино и изредка немудреную закуску.

— Как! — воскликнул он. — Это вы, господин Лонге?.. Что привело вас в такое время во Франшар?..

Поскольку ответа он не услышал, — приезжий поспешно вошел в гостиницу, даже не позаботившись о своей лошади, — трактирщик продолжал:

— Что с вами?.. У вас такой странный вид… Разве не надо задать овса вашей лошадке? Вы молчите, быть может, отвести ее в конюшню?..

Видя бесполезность всех своих вопросов, трактирщик настаивал:

— Наверное, вы что-нибудь потеряли, поэтому у вас такое мрачное лицо?

— Нет, — ответил, наконец, путешественник, — но встретить таких странных людей, как довелось мне, — все равно что наткнуться на виселицу.

— Людей с подозрительной внешностью?

— И да и нет…

— Это как?..

— У них на боку висели ножи такой диковинной формы, что я невольно дрожу, когда думаю о них.

— О, как же вы испугались такой ерунды! Разве все эти знатные господа в замке не носят на поясе охотничьи ножи? Ведь император привез нам кучу людей в бесстыдных костюмах, иначе не скажешь.

Путешественник не слушал, он продолжал свою мысль.