Разбитые звезды - Страница 14

Когда я смотрю на него в замешательстве, он сжимает челюсти.

– Как бы вам ни было это омерзительно, мы проведем здесь ночь вместе. Наберитесь терпения.

Я вдруг понимаю, что это не просто куча тряпья, а постель. Одна постель.

И внезапно с языка срываются слова.

– Ни за что! – В голосе моем звенит сталь, прямо как у отца. По крайней мере, я могу использовать то, чему у него научилась. – Оставьте мне немного воды, а остальные припасы забирайте и идите спать в лес, который вам так пришелся по душе.

Я внимательно смотрю на него и замечаю, что он медленно сжимает кулаки. Меня захлестывает волна странного удовлетворения. Если он злит меня нарочно, то я отплачу ему той же монетой.

– И может, пока вы там, залезете на крышу и дождетесь спасательный отряд, который прибудет ночью?

Он резко отбрасывает свой мешок, и я вздрагиваю от неожиданности. Но голос его на удивление спокоен и сдержан.

– При всем уважении, мисс Лару, – мягко говорит он, – я не буду спать снаружи, поскольку здесь достаточно места для двоих.

Удовлетворение от того, что я уколола его, улетучивается. Если спасательные отряды и правда найдут нас ночью, то майору Мерендсену, герою войны, крепко не поздоровится. Статус свой он мигом потеряет.

Я делаю глубокий вдох, решив пойти на попятную. Пожалуй, злость сейчас не лучший способ добиться своего.

– Обстоятельства, возможно, необычные, но это не повод забывать о…

– К черту обстоятельства.

Эта его вспышка злости вновь вызывает во мне удовлетворение. Хоть что-то у меня получается хорошо на этой забытой богом планете.

– Снаружи будет холодно. Здесь теплее вдвоем. Я устал не меньше вас и не собираюсь стоять всю ночь на часах. И еще не хочу, чтобы меня сожрали.

Я замираю.

– Сожрали?

– Звериные следы, – коротко отвечает он, – видел в лесу, когда мы возвращались. Очень крупные.

Он пытается запугать меня. Я не видела никаких следов, а он их не показывал. К тому же компании, видоизменяющие планеты, ни за что не включили бы в экосистему огромных, смертельно опасных хищников, способных убить поселенцев.

Я сжимаю зубы.

Даже если он говорит правду, ему придется хуже, когда его найдут со мной. Уж лучше стать ужином для хищников.

– Поверьте, майор Мерендсен, если мой отец найдет нас тут вместе…

– …вы все ему объясните. Я не пойду туда. Я пока что в своем уме. Ложитесь в постель, а мне хватит сидений. Будете вы спать или нет – ваше дело, но если нам завтра придется отсюда уйти, я рассчитываю, что вы не будете от меня отставать. Спокойной ночи.

Звучит как приказ: «Спокойной ночи, рядовой, или как вас там».

Не говоря больше ни слова, он туго затягивает завязки на вещмешке, устраивается на сиденье и вытягивает длинные ноги. Прижав подбородок к груди, закрывает глаза и выключает фонарик, и я оказываюсь в кромешной тьме. Слышно только его дыхание, которое сразу же замедляется.

Когда я не вижу его лицо, мне гораздо легче сосредоточиться на злости. Как он смеет так резко со мной разговаривать? Неужели он не понимает, что я не хочу, чтобы его разжаловали? А чтобы с ним случилось что-то похуже… Я борюсь с порывом разбудить его и потребовать уйти. Вот бы мне оказаться смелее и самой пойти спать наружу! Правда, его слова о крупных звериных следах отбивают у меня всякую охоту оказаться вне капсулы, пусть даже он солгал.

Я глубоко вдыхаю и продолжаю размышлять. Отец же не лишен здравого смысла – он точно поймет. Тем более очевидно, что майор не хочет иметь со мной никаких дел. Ладно, может, если он здесь переночует всего разок, не настанет конец света?

Отчасти мне (совсем капельку) хочется, чтобы он был здесь, рядом со мной, если кто-то придет сюда ночью.

Я залезаю под одеяло, стараясь не вздрагивать, когда грубая ткань касается кожи. Немногим лучше, чем спать на голом полу – металлическая решетка врезается в тело, и теперь мне кажется, что майор не прогадал, решив спать сидя. Но чтоб мне провалиться, если я последую его примеру, поэтому я сворачиваюсь клубочком и кладу руку под голову.

Возможно, у меня получится починить передатчик. Отправить хоть какой-то сигнал бедствия, сообщить, где мы. Если сумею убедить майора, что отправить сигнал можно и отсюда, он не потащит меня по этой кошмарной планете.

Я медленно погружаюсь в сон, как вдруг перед глазами всплывает лицо Анны. Горло так сдавливает, будто меня душат невидимые руки. Она всего лишь выполняла приказ моего отца, она была моей лучшей и единственной подругой. Я должна была вернуться за ней, попытаться отыскать ее в толпе и взять с нами. Но я бросила ее.

«Бросила ее умирать», – шепчут губы во тьму.

Я думаю об Элане. Она всегда бездумно и преданно следовала моде, которую я диктовала. Думаю о Свонн. Когда прозвучал сигнал тревоги, она пыталась добраться до меня через толпу, звала меня надтреснутым голосом…

Нашли ли они исправные спасательные капсулы? Или же Свонн слишком долго искала меня в толпе и осталась на горящем корабле?

Это не первый раз, когда кто-то умер по моей вине, но нести этот груз с каждым разом все тяжелее.

Папе сейчас, наверное, докладывают о том, что случилось с «Икаром». И ему не на кого опереться, ведь меня нет рядом. После смерти мамы мы с отцом не разлучались больше, чем на несколько недель; а если хотели поговорить друг с другом, достаточно было нажать кнопку на пульте управления голографическим экраном.

А теперь я застряла на неизвестной планете с солдатом, который ненавидит меня и все, во что я верю.

Впервые в жизни я одна.

Я ерзаю и кручусь в постели, чтобы шуршанием одеял приглушить всхлипы. Жду, что сейчас майор отчитает меня за то, что я такая неженка, но он молчит, а дыхание у него все такое же ровное. Он меня не слышит. Не в силах больше сдерживаться, я даю волю слезам.

– Тогда вы предполагали, что вас немедленно спасут?

– Я же был с мисс Лару. Я думал, что ее спасение превыше всего.

– Какое мнение вы составили о своей спутнице?

– Шла она медленнее, чем я.

– Очень содержательно, майор Мерендсен.

– У меня было мало времени, чтобы составить мнение. Положение наше было не из лучших.

– Для вас или для нее?

– Для любого человека. Вы знаете кого-нибудь, кто с радостью оказался бы на нашем месте?

– Мы еще зададим вопросы, майор.

Я уже хочу зажечь фонарик, найти аптечку и дать ей успокоительное, как вдруг она наконец-то перестает плакать. И я наконец-то засыпаю.

Когда я просыпаюсь, уже совсем поздно, за полночь. Несколько мгновений я сижу, не двигаясь, работают только органы чувств. Ощущаю кожей холодный металл и жесткое сиденье; чувствую витающий в воздухе запах расплавленного пластена; слышу, как снаружи хрипит какое-то животное, а здесь, в капсуле, будто бы кто-то двигается.

Воспоминания, словно пузырьки, всплывают на поверхность, разлетаются по всему телу, мчатся к рукам, и вот пальцы крепко обхватывают подлокотники. Я еще не открыл глаз, и разум сам додумывает, что происходит; снова слышится тихая возня. Сомкнутых век касается неровный скачущий свет.

Мисс Лару взяла фонарь.

Черт подери, она вообще спит? Я украдкой открываю один глаз. Она снова около панели управления, возится с проводами. Со спины ее освещает свет фонаря; она закусила нижнюю губу. В таком свете она выглядит иначе. Она кажется какой-то настоящей, непорочной, юной. С таким человеком можно и поговорить.

Мне интересно, что о ней сказали бы мои родители. В памяти всплывают их лица, и у меня сдавливает горло. Если «Икар», выпав из гиперпространства, потерял связь с «Компанией Лару», то там, возможно, еще даже не знают о крушении. Возможно, считается, что корабль просто пропал.

«Я жив!» – мне хочется мысленно передать это сообщение. Но ведь я даже не знаю, в какую сторону его отправлять: планета может быть в любой точке Галактики.