Равноденствие (СИ) - Страница 75

И оно взрывается в ней.

— Пэнс, — не своим голосом произносит Гермиона, — ты не использовала его…

В окоченевшей ладони слизеринки лежит предмет, который Гермиона приносит ей неделю назад. Она не выбрасывает его, не избавляется от него. Пэнси хочет использовать его. Она хочет, Мерлин, хочет, но…

Не успевает.

Гермиона не верит в происходящее, отказывается верить. Она хватается за острые плечи Пэнси и тянет ее к себе, обвивая руками ледяное обнаженное тело. Руки девушки падают по сторонам, как у тряпичной куклы, голова безвольно чуть откидывается назад.

— Пэнси, — истерично всхлипывает она, дрожащими руками прижимая ее к себе, — твою мать, Пэнс… Пожалуйста…

Горло першит, грудную клетку стискивает раскаленными щипцами, не хватает воздуха. Грейнджер трясет Пэнси, снова прижимая безжизненное тело к себе. Стеклянные глаза Паркинсон смотрят ввысь.

— Господи, — воет Гермиона, вжимаясь в холодное плечо девушки носом. — Ты его не использовала. Твою мать, Паркинсон, почему ты его не использовала?!.

Истошный вопль хочет вырваться из груди Грейнджер, слезы застилают глаза. Пэнси умерла. Господи, она умерла. Она умерла. Внутренности скручивает. Она хотела жить, она так хотела жить. Хотела видеть синее небо, слушать пластинки, ходить босиком по траве, засыпать на рассвете, красить ногти голубым лаком.

Теперь она больше не улыбнется, не засмеется своим заразительным смехом, не выпустит струйку вредного дыма из легких, не выведет из себя ни одной живой души, потому что ее больше нет.

Господи, ее больше нет!

Грейнджер открывает рот в беззвучном крике, зажмуривая глаза и искривляя лицо в плаксивой гримасе. Нижняя челюсть девушки дрожит. Она покачивается на месте, убаюкивая обнаженное тело Пэнси в своих руках и зарываясь пальцами в ее темные спутанные волосы.

За ее спиной слышатся чьи-то шаги.

Гермиона замирает на месте, вслушиваясь в шум за своей спиной. Она медленно выпускает тело Пэнси, осторожно укладывая его на пол, и закрывает ей веки. Сосредоточенно глядя перед собой безжалостным взглядом, Грейнджер стискивает пальцами палочку, лежащую возле красного подола у ее ног.

Она знает, кто стоит у нее за спиной.

— Она говорила о тебе, — слышит она мерзопакостный голос. — Упоминала вскользь не единожды до инцидента, который привел ее сюда.

Грейнджер сжимает зубы. Пальцы белеют от того, как сильно она держит свою волшебную палочку.

— Этого бы не случилось, если бы не ты, — хмыкает голос у нее за спиной. — Ты убила ее, Грейнджер.

Это ты убил ее! Это ты ее убил!

Резко развернувшись, Грейнджер вскидывает палочку, вытягивая вперёд руку. Корбан сначала округляет глаза, а затем резко, надрывно смеётся, запрокинув вверх голову.

— Что ты хочешь сделать, Грейнджер? — не сходит ядовитая ухмылка с его губ, когда он снова смотрит ей в глаза. — У тебя кишка тонка, — вкрадчиво произносит он. — Ты не сделаешь этого.

Ярость гремит под кожей Гермионы. Каждая клеточка горит, плавится под натиском ненависти. Глаза застилает алая пелена, и легкие скручивает, когда она распахивает губы.

Корбан расширяет глаза, задерживая дыхание.

— Авада Кедавра!

Зеленая вспышка бьет Яксли в грудь, и пожирателя отбрасывает под нишу на противоположной стороне коридора. Он прикладывается с размаху спиной, а после мешком валится на пол, повалившись на рассохшуюся табуретку, которая под его весом ломается на части.

Гермиона почти не дышит. Так и сидит с широко распахнутыми глазами и с палочкой в руке, осоловело глядя на бездыханное тело Корбана. Она даже не может заставить себя пошевелиться, лишь смотрит на его упавшее в странной позе тело до тех пор, пока у входа в камеру не появляется он.

Северус шокировано смотрит на тело Пэнси за спиной Гермионы и на труп Яксли возле него. Он складывает два и два моментально. Грейнджер ломается окончательно. Она совершает неосознанное убийство под гнетом стен этого поместья.

— Я убила его, — истерично шепчет Грейнджер, подняв на Северуса взгляд.

По щекам девушки бегут слезы.

— Я его убила, — повторяет она. — Я убила его, Северус.

Мужчина входит в камеру и присаживается на колени рядом с Гермионой, обхватывая ее лицо ладонями. Взгляд Грейнджер испуганный, отрешенный. Ее всю пробивает дрожью. Слишком многое происходит, слишком многое идет не по плану.

— Я знаю, — сдержанно произносит он. — Яксли заслужил.

Успокаивать ее сейчас нет никакого смысла. Ни смысла, ни времени. Он слегка трясет ее, стараясь привести в чувство.

— Гермиона, он заслужил, — настаивает Северус.

Грейнджер истерично качает головой из стороны в сторону, стараясь вырваться.

— Нет, — всхлипывает она. — Не мне решать, чью жизнь забирать. На всё его воля!

Северус непонимающе смотрит на девушку.

— Чья?..

Грейнджер задыхается в истерике.

— Бога, — со страхом произносит она. — Если забрать что-то у Бога, он заберет намного больше! — она интенсивно возит ладонями по лицу, продолжая глухо всхлипывать. — Я не должна была этого делать!

Северус продолжает держать ее лицо в своих ладонях, стараясь сделать так, чтобы она себе не навредила. Он сдается в этом вопросе. Он не станет больше упрекать Грейнджер за ее слепую веру. Она принадлежит ей. Глупо пытаться вытравить из человека то, что он хочет в себе сохранить.

— Я хотела ранить его, — смотрит на него Грейнджер блестящими от слез глазами. — Хотела, чтобы ему было больно, как Пэнси, — задыхается она. — Как Пэнси!

Гермиона изломляет губы в плаксивом оскале и почти пополам складывается, опустив сжатый кулак на грудную клетку. Боль пожирает ее изнутри. Она оплакивает эту боль. Она оплакивает смерть Пэнси Паркинсон, которая лежит за ее спиной с закрытыми глазами так, словно просто спит.

— А я убила его! — дрожит Гермиона. — Я убила его, Северус, — из легких вырывается болезненный всхлип. — Черт…

Она вся сжимается, рассыпается на куски, намереваясь упасть замертво от всего происходящего, но Северус не дает ей этого сделать. Он обхватывает ее плечи и прижимает ее к себе, позволяя наконец разрыдаться в свое плечо. Гермиона мертвой хваткой вцепляется в его мантию, комкая ее между пальцев. Северус не одергивает ее, позволяет ей выплакаться.

Это меньшее, что он может сейчас сделать.

— Северус, — урвав мгновение между всхлипами, бубнит Гермиона ему в плечо, крепко зажмурив глаза, — у меня не хватает сил…

Мужчина крепко прижимает ее к себе и гладит по волосам, глядя в темную сырую стену позади них. В какой-то момент он сжимает ее в кольце своих рук теснее и распахивает губы.

— Мои забери.

Гермиона вжимается носом в его мантию, судорожно выдохнув, разжимает пальцы с ткани, просовывает ладони под его руками и опускает их на лопатки, пропитываясь его словами целиком и полностью. Принимая помощь. Позволяя крохотной надежде на исцеление проникнуть в клеточки ее тела.

Этот момент надолго запомнится Гермионе. Останется в памяти, как и многие другие, но будет занимать в ее мыслях особенное место.

— Гермиона, пора, — нарушает он молчание. — Скоро полночь. Двадцать девятое мая.

Грейнджер вдыхает в легкие до упора его запах. Пропитывается им целиком и полностью, впускает в себя, задерживает дыхание. Надо двигаться дальше. У них обоих просто не другого выбора.

— Он скоро будет в твоих покоях, — продолжает Северус смотреть на темную стену, — а с рассветом начнется наступление. Нужно идти.

Грейнджер расцепляет ладони с его спины и усаживается на месте, слегка ссутулив плечи. Ноша на них оказывается действительно непомерно высока. Однако вместо стенаний или слезливых речей она молча протягивает вперед руку.

Северус опускает взгляд. Черная метка на ее светлой коже имеет воистину устрашающий оттенок. Он задерживает на ней взгляд лишь на мгновение, вкладывает в ее ладонь свою и, поднявшись с места, тянет ее за собой.

Они впервые на своей памяти так идут по молчаливому Мэнору. Не оглядываясь, не беспокоясь. Шагая рядом друг с другом. Рука в руке. Миновав лестницу, ведущую на второй этаж, они проходят необходимое количество шагов и замедляются возле кабинета Северуса.