Расследователь. Предложение крымского премьера - Страница 22

– С гребешком? – переспросил Обнорский. – Из «суточников»?

– Точно так… Дело было в субботу, в выходной. Ну, я прибыл на место. Стали там они, значит, шукать. Как уж там «просеивали», я особо не интересовался. Но вдруг зовут меня: смотри, Василь Андреич. Гляжу, лежит на багажнике ихней машины кулончик из белого металла в виде полумесяца… Вот, мол, возле ямы нашли.

Обнорский и Повзло быстро переглянулись: в ориентировке на Горделадзе было указано, что Георгий носил кулон белого металла в виде полумесяца.

– То есть, – сказал Обнорский, – как нашли кулон, вы своими глазами не видели?

– Чего не видел, того не видел… врать не буду.

– Больше ничего не нашли?

– Нет, – ответил Беспалый, но Андрей уловил в его голосе неуверенность. Повзло тоже это заметил.

– Ой ли, Василь Андреич? – спросил Обнорский. – Вы уже начали нам помогать, так уж помогайте до конца.

– Нет, – повторил Беспалый, – больше ничего не нашли.

– А перстень? – спросил Коля. – Покойник носил на правой руке перстень с черным камнем.

– Вы у эксперта спросите, – ответил хозяин. – Дело вот в чем, мужики: я ту руку видел…

– Точно – правую?

– Точно. Я ту руку видел… своими глазами. Не было никакого перстня, но…

– «но»? – быстро спросил Андрей.

– А потом, говорят, появился.

– Как – «потом появился»?

– Не знаю, не знаю… Вы у эксперта спросите, у следователя спросите… А я не знаю. Может, я не разглядел. Рука в земле была, и… страшно.

Уехали от гостеприимного хозяина они только спустя часа полтора. Было уже совсем темно, метель улеглась, и небо очистилось. Выкатилась луна, и присыпанные свежим снегом поля казались накрахмаленными простынями.

Идиллическая, хрестоматийная картинка… Тепло салона, пейзаж за окном и некоторое количество выпитого располагали к благодушному созерцанию под музыку Моцарта, несущуюся из магнитолы.

Но не было и намека на благодушие. Были подогретый событиями сегодняшнего дня азарт и страстное желание докопаться до истины.

– Что думаешь по поводу этого безголового трупа, Коля? – спросил Андрей.

Галина приглушила звук магнитолы.

– Кажется, в цвет, – отозвался Повзло. – Похоже, это трупик Горделадзе. А ты что скажешь?

– Не знаю… Жаль – не удалось поговорить с экспертом, – произнес Обнорский.

Эксперту Боротынцеву позвонили, но к телефону подошла жена… Долго выясняла: кто звонит? По какому вопросу? Потом сказала, что Константина нет. Он в командировке и когда будет, неизвестно… Не удалось связаться и со следователем прокуратуры – ее телефон не отвечал.

– С экспертом еще поговорим, – сказал Повзло. – А что тебя смущает, Андрюха? Все вроде в цвет… И кулон, и большой рост покойного. И даже приблизительный «возраст» трупа – около двух месяцев… Что тебя смущает?

Андрей помолчал, закуривая, потом сказал:

– Все! Меня смущает все, начиная как раз с «возраста» трупа и даже самого места захоронения…

– Хорошо. Давай по пунктам. Чем тебя не устраивает место захоронения? – спросил Коля.

– Если это тело Горделадзе… Если предположить, что это действительно тело Горделадзе, который исчез в центре Киева два месяца назад… Как оно попало сюда?

– Привезли! Элементарно, Ватсон, – привезли.

– Это понятно, что привезли. Но какой смысл тащить его сюда из Киева за сто тридцать верст, рискуя погореть на случайной проверке ГАИ?

Галина повернулась к Обнорскому:

– А это смотря на какой машине везти, Андрюша… Если перевезти труп на автомобиле милиции или того же СБУ, то, я думаю, никаких проблем и не будет.

– Логично, – согласился Обнорский. В принципе, версия Галины не содержала ничего нового: уголовная практика знала примеры, когда заложников или криминальный груз перевозили под милицейским прикрытием. Не обязательно даже иметь для этого милицейскую машину – достаточно посадить в любую тачку сотрудника в форме и с милицейским удостоверением. Гаишники такой автомобиль почти наверняка не станут проверять из соображений корпоративной солидарности.

– Логично, – сказал Обнорский. – В качестве рабочей версии звучит вполне. И тем не менее вызывает сомнения: и далеко от Киева, и не на сто процентов надежно… Да и место выбрано крайне неудачно. Если бы это был непроходимый лесной массив, где тело никто и никогда не найдет, я бы, пожалуй, согласился. Но Таращанский лес не похож на тайгу… Весь пробит дорогами и тропинками. Здесь очень трудно спрятать тело надежно… Да, видно, и не старались: тело бросили у пересечения трех дорог, по которым ежедневно проходят десятки людей. Достаточно было отнести его в массив метров на сто, и сразу меняется весь расклад. А так, возле дороги, тело было обречено на скорое обнаружение. Удивляюсь, что его не нашли раньше… Тем более, что ребятки, которые его «похоронили», откровенно снебрежничали. Какое это, к черту, «тайное захоронение», если рука трупа торчит на поверхности?

– Может быть, торопились, – сказал Коля.

– Или помешал кто-то, – добавила Галина. – А может, просто не заметили в темноте… Возможно?

– Возможно, все возможно. Даже опытные и хладнокровные люди совершают ошибки, – согласился Обнорский.

– Еще бы, – сказала Галина. – Я вообще не могу себе представить, каким же нужно обладать характером, чтобы возить и закапывать безголовые трупы? Бр-р…

– Позвольте мне, дорогие коллеги, закончить все-таки мысль относительно места и способа захоронения… Итак, место выбрано неудачно. Способ захоронения вообще не выдерживает никакой критики – рука торчит! Куда уж дальше? Но ведь и это еще не все. Трупу отрубили голову. С какой, спрашивается, целью?

– Затруднить опознание.

– Ага, затруднить опознание, – сказал Обнорский. – Логично. Но только на первый взгляд. Потому что, уничтожив «улику», каковой является голова, нам услужливо оставляют перстень, браслет и кулон… Причем эти улики «вводят» в игру довольно топорно, довольно сомнительными способами. Например: перстня на трупе не видели ни Сушки, ни Беспалый.

– Сушок был пьян, – сказала Галя.

– Но Василь-то Андреич – трезв, – возразил Андрей.

– Но напуган, – сказала Галя. – Сам признает, что мог и не заметить перстенька.

– Конечно, мог, Галя. В состоянии аффекта… Запросто мог. Но постарайтесь посмотреть правде в глаза, друзья мои. Если каждый из перечисленных фактов поддается какому-то обоснованию и объяснению, то в сумме они вопиют и подталкивают к некоторым выводам.

– К каким? – спросила Галя.

– К простым. Первый: тело сознательно «прятали» так, чтобы оно было обнаружено как можно быстрей.

– М-м, – протянул Повзло. – Согласен.

– Вывод второй: обнаружение трупа представляет для нас огромный интерес, но…

– Но?

– Но это, скорее всего, не Горделадзе.

Обнаружение «таращанского тела», как окрестила его пресса, произвело эффект взорвавшейся бомбы. Прошло два месяца со дня исчезновения Георгия Горделадзе, и интерес, как журналистов, так и обывателей, начал угасать. Нельзя же бесконечно обсасывать одну и ту же тему. Надоедает.

Но поначалу исчезновение Горделадзе вызвало мгновенный и ничем не объяснимый ажиотаж. Казалось, что украинские журналисты в сентябре просто сошли с ума! Какое-то затмение нашло, но не на одного кого-то, а почти на всех сразу… Прошло всего два дня после исчезновения Г.Г., всего два дня!… А Крымская Ассоциация независимых журналистов спешно опубликовала заявление, едва ли не манифест:

«Мы считаем, что случившееся стало последним звонком, который должен заставить задуматься, в какой стране мы живем. Эта страна не может считаться демократической, если журналист, пишущий правду о власти, должен бояться выходить на улицу».

А прошло всего-то два дня, и даже у сотрудников милиции не было еще ни одной более или менее осмысленной версии. Не было даже уверенности, что случилось нечто худое. В любой момент любвеобильный, темпераментный Георгий мог появиться с покаянной и застенчивой улыбкой. Именно в таких случаях говорят: «С кем не бывает?»