Рассказы старых переплетов - Страница 55

Хотя тайна все еще не была разгадана, некоторые обстоятельства казались бесспорными:

1. Повесть «Мебель розового дерева» во Франции не известна.

2. Венгерский текст повести — не оригинальное произведение Фридьеша Ридла, а перевод Йолан Речи. Конечно, заметил Комлош, версия о том, будто повесть написал Ридл, гораздо интереснее того факта, что ее перевела Й. Речи.

3. Йолан Речи перевела повесть в полной уверенности, что это произведение Анатоля Франса. (Нельзя, однако, умолчать о такой подробности: Й. Речи подписывала все свои переводы полным именем и только под «Мебелью розового дерева» поставила инициалы, а в издании «Дешевой библиотечки» была даже допущена опечатка — Й. превращена в Ф.)

На этом, признался Комлош, его расследование зашло в тупик.

Аладар Комлош в поисках таинственного автора «Мебели розового дерева» исходил немало литературных дорог. Бывали моменты, когда он готов был поверить, что повесть подлинная и автор ее А. Франс. Но стоило ему так подумать, как в памяти всплывал профессор Бержере.

О своих поисках, открытиях и сомнениях он рассказал еще в 1934 году в статье, опубликованной в журнале «Пешти напло». В прессе развернулась дискуссия. Один из ее участников поэт и переводчик Артур Келети в журнале «Эшт» высказался в пользу авторства Фридьеша Ридла. Он полагал, что, проникнувшись стилем Франса, тот «создал литературное произведение в его духе, полное настоящей французской иронии». Во время спора произошел курьезный эпизод, который стоит рассказать подробнее. Писатель Бела Ревес[36] заявил на страницах «Эшт», что у него есть бесспорное доказательство авторства А. Франса: его автограф на венгерском издании повести «Мебель розового дерева»: «Дорогому другу Ревесу. Анатоль Франс». Книгу якобы послал Ревесу сам А. Франс через секретаря Бёлёни. Газета воспроизводила факсимиле подписи французского писателя. Казалось, спор был разрешен. Сам А. Франс подтверждал подписью на венгерском издании свое авторство. Но уже через три дня в газете было помещено опровержение. Сообщалось, что подпись А. Франса подделана. Как оказалось, над Ревесом подшутили его венгерские друзья, по поводу чего один критик заметил: «Фальшивая подпись на фальшивой повести».

Уже после войны Комлош снова попытался разгадать занимавшую его много лет литературную загадку.

Через газету «Леттр Франсез» он обратился в 1950 году к французским читателям в надежде, что соотечественники А. Франса помогут найти оригинал таинственной повести. Отклики на статью публиковались в течение года, но, увы, были неубедительными. Некоторые прямо заявляли, что считают все это обманом. Другие удивлялись, что об истории с венгерским изданием «Мебели розового дерева» ничего не знала секретарь А. Франса венгерка Бёлёни, иначе она непременно рассказала бы об этом в одной из своих книг, посвященных А. Франсу.

С именем Бёлёни[37], известной в венгерской литературе под псевдонимом Шандор Кёмёри, связана судьба другого рассказа А. Франса. Интересно, что эта история в какой-то степени перекликается с историей повести «Мебель розового дерева».

До первой мировой войны Бёлёни жила в Париже и работала несколько лет секретарем у А. Франса. Однажды она попросила дать ей какое-либо неизданное его произведение для перевода на венгерский язык. А. Франс передал ей рукопись своего рассказа «Одно из величайших открытий нашего времени». Однако на венгерском языке рассказ так и не появился, и только в 1935 году он впервые был опубликован в 25 томе французского полного собрания сочинений А. Франса. В комментариях говорилось, что рассказ публикуется по рукописному экземпляру, сохранившемуся у Шандора Кёмёри.

Возвращаясь к повести «Мебель розового дерева», Комлош убежденно произнес: «Теперь я твердо уверен, что ее автор Анатоль Франс. Мне возражают — если бы это было так, ее следы во Франции не могут не отыскаться. Ответить на это нетрудно: вспомните историю с публикацией „Племянника Рамо“. Разве этот шедевр Дидро не появился впервые на немецком языке в 1805 году в переводе Гёте?»

Сделав перевод со случайно оказавшейся у него французской рукописной копии, Гёте сознавал, что при этом вещь должна была «потерять по крайней мере половину своей прелести». Однако он надеялся, что найдется владелец еще одной копии, который и опубликует ее во Франции. Лишь в 1823 году вышло французское издание «Племянника Рамо», напечатанное по тексту одной из копий Д. Бриером — первым издателем полного собрания сочинений Дидро.

Но еще за два года до этого, в 1821 году, в Париже был опубликован «Племянник Рамо» в обратном переводе с немецкого как «посмертное и неизданное произведение Дидро». Впрочем, о том, что это перевод с немецкого, никто не догадывался. Авторы — некий де Сор и его приятель — осуществили подлог, наделав при этом множество ошибок, и, естественно, предпочитали помалкивать.

Спустя два года Бриер изобличил мошенников. Они, однако, не думали сдаваться и, в свою очередь, обвинили его в том, что и он сам, якобы без подлинника, перевел «Племянника Рамо» с немецкого издания Гёте. В ответ Бриер заявил, что получил от маркизы де Вандель, дочери Дидро, весь архив ее отца — рукописи, книги и т. д., в том числе и копию «Племянника Рамо».

Тем не менее газетная полемика продолжалась почти полгода, причем де Сор настаивал на своем.

Тогда Бриер обратился к самому Гёте с просьбой разрешить спор. Вместе с письмом он послал ему свое издание «Племянника Рамо» и просил маститого поэта вмешаться и сказать свое авторитетное слово.

Гёте сравнил свой переводной текст с присланным французским и убедился, что последний — более точная копия подлинного текста Дидро. О чем и написал Бриеру, разрешив использовать письмо в деле восстановления исторической и литературной правды.

Письмо Гёте было опубликовано и положило конец затянувшейся полемике.

«Разве история, аналогичная истории с шедевром Дидро, не могла повториться в наше время? — заключил Комлош. — Конечно, могла».

Как же сложилась дальнейшая судьба повести А. Франса?

В 1955 году она была в переводе с венгерского опубликована на немецком языке в литературном еженедельнике «Зоннтаг» (ГДР). Затем вышло ее отдельное немецкое издание с рисунками Макса Швиммера. В мае 1957 года парижская газета «Монд» поместила о повести статью, а в июле того же года «Мебель розового дерева» появилась на страницах нашего журнала «Иностранная литература». А в 1959 году венгерское издательство «Эуропа» выпустило повесть с предисловием А. Комлоша. Одним словом, загадка ее получила широкую огласку.

«С появлением за пределами Венгрии этой неизвестной Золушки, вероломно покинутой отцом, интерес к творчеству великого писателя снова вспыхнул ярким пламенем», — заметил Комлош. Так, летом 1962 года французская «Фигаро Литтерер» поместила большую статью «Об одной литературной загадке. Неизданный или подделанный Анатоль Франс?» Ее автор Андре Ланг — драматург и театральный критик — подробно изложил историю таинственной повести. Его мнение: по сюжету она вполне франсовская, однако стиль вызывает подозрения. Впрочем, ведь пока что повесть известна в переводе с перевода — отсюда несовершенство стиля. С одной стороны — слабый эпилог, неровность повествования, с другой — поразительное знание провинциальной жизни Франции. Не говорит ли все это о том, что А. Франс отослал Харасти рукопись еще незаконченного произведения? Возможно, писатель предоставил венгерским переводчикам право распоряжаться рукописью, а они поняли это слишком буквально и внесли в текст свои поправки и переделки, особенно в финале.

В заключение Андре Ланг сообщил, что во Франции готовится новое издание «Мебели розового дерева», причем в переводе с венгерского «оригинала» (до этого ее перевели с немецкого и русского).

На выступление «Фигаро Литтерер» откликнулся венгерский еженедельник «Элет эш иродалом» статьей «Новые хитросплетения вокруг старой литературной тайны». Тогда же повестью заинтересовались литературоведы не только во Франции, но и в Германии, СССР и США. В поиски включились многие ученые, и это позволяло надеяться, как считал Комлош, что будут найдены неопровержимые доказательства в пользу авторства Анатоля Франса.