Рассказы о привидениях (антология) - Страница 24

Моника проводила свою гостью в пустую комнату, и в тот день ни Эвертон, ни мисс Гриббин больше не видели Глэдис Парслоу. Когда прозвучал гонг к чаю, Моника появилась одна и тихим голосом сообщила, что Глэдис уже ушла домой.

— Вы поссорились? — поинтересовалась мисс Гриббин.

— Н-нет.

— Тогда почему она ушла так быстро?

— Она глупая, — бесхитростно ответила Моника. — Вот и все.

— Может, глупая не она, а ты. Почему она ушла?

— Она испугалась.

— Испугалась?

— Ей не понравились мои подруги.

Мисс Гриббин переглянулась с Эвертоном.

— Ей просто не понравилась глупая девочка, которая разговаривает сама с собой и выдумывает всякую чушь. Неудивительно, что она испугалась.

— Сначала она не поверила, что они существуют на самом деле, и стала надо мной смеяться, — сказала Моника, сев на стул.

— Естественно!

— А потом, когда она их увидела…

Мисс Гриббин и Эвертон прервали ее одновременно, повторив хором и с неподдельным изумлением ее последние слова.

— И когда она их увидела, — невозмутимо продолжала Моника, — они ей не понравились. Думаю, она просто испугалась. Во всяком случае, она не захотела остаться и сказала, что пойдет домой. По-моему, она глупая. Мы все от души над ней посмеялись, когда она ушла.

Она говорила обычным тоном, и если в душе радовалась, что своими словами привела мисс Гриббин в замешательство, то ничем этого не показывала.

А мисс Гриббин уже не могла скрывать свой гнев.

— Ты очень плохая девочка. Нельзя говорить неправду. Ты прекрасно знаешь, что Глэдис не могла увидеть твоих подруг. Ты ее просто напугала тем, что разговаривала с несуществующими людьми. Она больше никогда не придет к тебе играть. Так тебе и надо!

— Не придет, — согласилась Моника. — Она правда их видела, мисс Гриббин.

— Откуда ты знаешь? — спросил Эвертон.

— Я поняла это по ее лицу. К тому же она разговаривала с ними, пока бежала к двери. Поначалу они очень смущались от присутствия Глэдис. Никак не хотели выходить, но я их очень просила, и в конце концов они появились.

Эвертон взглядом остановил новую вспышку гнева у мисс Гриббин. Ему хотелось узнать побольше, поэтому он решил проявить терпение и сдержанность.

— Откуда они появились? — спросил он. — Из-за двери?

— О нет. Оттуда, откуда всегда появляются.

— И откуда же?

— Не знаю. Кажется, они и сами не знают. Они всегда приходят незаметно, когда я смотрю в другую сторону. Разве не странно?

— Очень странно! А исчезают они таким же образом? Моника нахмурилась с серьезным и задумчивым видом.

— Все происходит так быстро, что невозможно понять, куда они уходят. Когда в комнату заходите вы или мисс Гриббин…

— Они тотчас убегают. Но почему?

— Потому что ужасно смущаются. Но уже не так, как раньше. Возможно, скоро они к вам привыкнут и перестанут бояться.

— Ты меня успокоила! — не удержавшись, хмыкнул он.

Когда Моника выпила чай и ушла, Эвертон повернулся к секретарше.

— Вы неправы. Нельзя обвинять ребенка. Она искренне верит в существование этих воображаемых созданий. У нее настолько сильно развита способность к внушению, что даже я в некоторой степени поверил в их существование. Девочка Парслоу — сама еще ребенок, соответственно она более восприимчива, поэтому она действительно их видела. Мы, несомненно, имеем дело с телепатией и самовнушением. Я никогда не занимался их изучением, но должен сказать, что такие случаи представляют определенный научный интерес.

Мисс Гриббин поджала губы, и он заметил, как она передернула плечами.

— Мистер Парслоу рассердится, — только и сказала она.

— Ничего не могу поделать. Может, это и к лучшему. Если Монике не нравится его дочь, им не стоит проводить вместе время.

Тем не менее Эвертон немного смутился, когда следующим утром во время прогулки столкнулся с викарием. Если преподобный Парслоу знал, что накануне его дочь столь бесцеремонно покинула их дом, он либо захочет извиниться, либо потребует извинений от Эвертона — в зависимости от того, как он понимает ситуацию. Однако Эвертон не желал иметь дело с извинениями как с той, так и с другой стороны, он не собирался обсуждать детские капризы, кроме того, ему хотелось сократить общение с господином Парслоу до минимума, обусловленного правилами приличия. Он охотно прошел бы мимо викария, лишь приподняв шляпу в знак приветствия, но, как он и опасался, викарий его остановил.

— Я собирался зайти к вам, — сообщил преподобный Парслоу.

Эвертон замедлил шаг и беззвучно вздохнул, подумав, что случайная встреча на улице избавит его от неприятного объяснения дома.

— Да? — сказал он.

— Если позволите, я немного пройдусь вместе с вами. — Викарий с тревогой смотрел на него. — Мне необходимо кое-что вам рассказать. Может быть, вы догадываетесь или уже знаете. Если нет, не представляю, как вы к этому отнесетесь. Честное слово, не представляю.

Эвертон окинул его недоуменным взглядом. Что бы ни произошло между детьми, кто бы из них ни был виноват в поспешном уходе Глэдис, у викария вряд ли могли возникнуть причины для беспокойства.

— Да? — протянул он. — Что-то серьезное?

— Думаю, да, мистер Эвертон. Вам, безусловно, известно, что моя дочь вчера покинула ваш дом, забыв о правилах приличия.

— Да, Моника нам сказала. Если они не смогли поладить, ничего другого ей не оставалось, хотя, возможно, мои слова покажутся вам нелюбезными. Прошу прощения, мистер Парслоу, но надеюсь, вы не пытаетесь втянуть меня в детскую ссору?

Теперь викарий с недоумением смотрел на него.

— Нет, — ответил он, — и мне ничего не известно о ссоре. Я хотел извиниться за Глэдис. У нее была причина для столь бесцеремонного ухода. Она страшно испугалась, бедняжка.

— В таком случае, я должен выразить сожаление. Моника рассказала мне свою версию случившегося. Большую часть времени она предоставлена самой себе, и, поскольку у нее нет подруг ее возраста, она их придумала.

— Вот как! — глубоко вздохнул преподобный Парслоу.

— К сожалению, — продолжал Эвертон, — Моника обладает неприятной способностью внушать свои фантазии другим людям. Мне часто казалось, что я чувствую присутствие в доме других детей, и, насколько мне известно, мисс Гриббин испытывала аналогичные ощущения. Боюсь, что, когда ваша дочь вчера днем пришла с ней поиграть, Моника представила ей своих невидимых подруг и принялась разговаривать с воображаемыми и, следовательно, невидимыми маленькими девочками, чем очень ее напугала.

Викарий дотронулся до руки Эвертона.

— Все не так просто. Глэдис не отличается излишней впечатлительностью; на самом деле она весьма прагматичная юная особа. Она еще ни разу не солгала мне. Что бы вы сказали, мистер Эвертон, если бы я сообщил вам следующее: Глэдис абсолютно уверена в том, что видела этих детей.

По спине Эвертона пробежал холодок. В тайниках его души зашевелилось мерзкое подозрение, смутное и почти бесформенное. Он попытался избавиться от него, заставил себя улыбнуться и произнес беспечным голосом:

— Я бы ничуть не удивился. Никто не знает, на что способны телепатия и самовнушение. Если я могу чувствовать присутствие детей, порожденных воображением Моники, то почему ваша дочь, по всей видимости более восприимчивая и впечатлительная, чем я, не может их увидеть?

Преподобный Парслоу покачал головой.

— Вы и в самом деле так считаете? Такое объяснение не кажется вам надуманным?

— Нам кажется надуманным все, что мы не способны понять. Если бы тридцать лет назад кто-то заговорил о радио…

— Мистер Эвертон, вам известно, что когда-то в вашем доме была школа для девочек?

Эвертон вновь ощутил смутное беспокойство.

— Нет, не знал, — с безразличным видом ответил он.

— Там училась моя тетя, которую я никогда не видел. Вообще-то она там и умерла. Всего умерло семь девочек. Много лет назад здесь вспыхнула эпидемия дифтерии. Школу вскоре закрыли. Вы об этом знали, мистер Эвертон? Мою тетю звали Мэри Хьюит…