Рассказы - Страница 93
Причетник, который был у пастора и за конюха, и за садовника, и за главного управителя, только что принялся за работу в саду, как тоже увидел охотника в красном фраке, а за ним еще много дворян и дворянчиков, и свору гончих, и егеря Джима Тредхеджа, и загонщиков, и еще пропасть всякого народа. Причетник любил травлю не меньше самого пастора: увидит свору гончих, и уж себя не помнит, и удержу ему тогда никакого нет. И грядки свои, и рассаду - все позабудет. Так и тут: кинул он на землю лопату - и скорей к пастору. А тот и сам не меньше его рвался на охоту.
- Я насчет вашей кобылки, сэр, - мямлит причетник, а сам весь дрожит от нетерпения. - Она у нас застоялась, ее промять, промять бы надо. Разрешите, я этим займусь и поезжу часок-другой?
- Это ты верно говоришь, промять ее нужно. Я вот сам сейчас этим займусь, - говорит пастор.
- Сами? Ну, а как быть с вашим меринком, сэр? С ним и вовсе сладу нет, так он застоялся. Если изволите, я и его подседлаю?
- Ну, что же. Выводи и его, - говорит пастор, которому только бы самому поскорее выбраться, а до причетника и дела нет.
Натянув поживей охотничьи сапоги и рейтузы, он поскакал к месту сбора, намереваясь вернуться в самом скором времени. Только что он скрылся из глаз, как причетник оседлал меринка и полетел вслед за ним. Прибыв к месту сбора, пастор нашел там всех своих друзей, и началась у них потеха. Гончие, как только их спустили, сразу пошли по следу, и все поскакали за ними. И вот, позабыв о своем благом намерении тотчас же воротиться, скачет наш пастор вслед за другими охотниками по пустырям между Липпетс-Вудз и Грин-Копе и, обернувшись на всем скаку, видит, что причетник поспевает за ним по пятам.
- Ха-ха, милейший! И ты тут? - говорит он.
- Тут, сэр, тут, - говорит причетник.
- Хорошая пробежка для коней.
- Воистину так, сэр. Хи-хи!
И вот летят они, как ветры буйные, все вперед и вперед через Грин-Копе, потом наперерез к Хайер-Джертон, потом через шоссе в Климмерстон-Ридж, потом дальше к Йелбери-Вуд, по горам и долам, причетник следом за пастором, а пастор, чуть отстав от собак.
Никогда еще не бывало у них такой славной травли, как в этот день, и ни пастор, ни причетник ни разу и не вспомнили о необвенчанной парочке, ожидавшей их на колокольне.
- А вашим лошадкам, сэр, это пойдет на пользу, - говорит причетник, только на полголовы отставая от пастора. - Отличная это мысль пришла вашему преподобию - промять их нынче на травле. А то, глядишь, не сегодня завтра ударят морозы, и придется бедным животинам неделями стоять в конюшне.
- Нельзя им застаиваться, никак нельзя. Блажен, иже и скоты милует, отвечает ему пастор.
- Хи-хи, - посмеивается причетник, хитро подмигивая пастору.
- Ха-ха, - вторит пастор, уголком глаза скосившись на причетника. - Ату ее! - кричит он, видя, что лиса в этот миг показалась на поле.
- Ату ее! - вторит причетник. - Вон она! Ах ты дьявол, да их там две!
- Ну-ну! Чтобы я больше не слышал от тебя таких слов! Забыл ты, что ли, какой на тебе сан?
- Воистину так, ваша милость, воистину так. Но, право же, хорошая охота - такая веселая штука, что и о своем высоком служении забываешь. - И опять краешком глаза он подмигнул пастору, а пастор точно таким же манером ему.
- Хи-хи, - смеется причетник.
- Ха-ха, - вторит пастор Тугуд.
- Ах, сэр, - снова говорит причетник. - Ну, насколько же это приятнее, чем возглашать зимними вечерами "аминь" на ваше "во веки веков"!
- Что верно то верно. Но все хорошо во благовремении, - говорит пастор Тугуд. Он был начитан в писании и на каждый житейский случай имел текст наготове, как и подобает пастору.
Так и скакали они до самого вечера, пока не кончилась эта охота тем, что лиса забежала в домишко старой вдовы и забилась сначала под стол, а потом в футляр стенных часов. Пастор с причетником прискакали одними из первых и видели через окно, как брали лисицу, а часы при этом били без остановки, как им еще никогда не случалось бить. Потом пришлось подумать и о возвращении домой.
Приуныли тут пастор с причетником, потому что и кони были загнаны до полусмерти, и сами всадники еле держались в седле от усталости. Но делать нечего - пустились в обратный путь и плелись все время шагом, то и дело останавливаясь.
- Нет, видно, никогда нам не добраться до дому, - стонал пастор Тугуд, согнувшись в седле в три погибели.
- Ох, не добраться, - вторил ему причетник. - Это нам воздаяние за беззакония наши.
- Воистину так, - бормотал в ответ пастор.
Словом, уже совсем стемнело, когда они въехали наконец в ворота пасторова дома, тишком, как воры, прокравшись по улице, чтобы никто из прихожан не догадался, где они весь день пропадали. Они и сами-то от усталости еле на ногах держались, а еще надо было о лошадях позаботиться, так что и тут ни один, ни другой не вспомнили о недовенчанной парочке. Как только лошади были заведены в стойла и накормлены, а сами они малость перекусили, тотчас же оба завалились спать.
Наутро, когда пастор Тугуд сидел за завтраком, вспоминая вчерашнюю охоту, прибегает вдруг причетник и спрашивает еще в дверях, можно ли войти.
- Как же это мы, ваша милость, - говорит он. - У нас совсем из головы вон, а ведь та пара на колокольне до сих пор не обвенчана.
Пастор так и ахнул, чуть куском не подавился.
- Господи помилуй, - говорит он, - а ведь и правда! Как это вышло нескладно.
- И не говорите, сэр. Ведь мы, может статься, погубили несчастную женщину.
- Ах да! Помню, помню! Ей, по правде сказать, давно уже следовало обвенчаться.
- Подумать только, сэр, а ну как с ней там, на колокольне, что-нибудь случилось, и ни доктора, ни бабки...
(- Ах, бедняжка, - вздохнули женщины.) ...Как бы нас за это в суд не потащили. Да и для церкви, какой это позор для церкви!
- Замолчи ты, ради бога! Ты меня с ума сведешь! - говорит пастор. - И какого черта я их вчера не обвенчал, пьяных ли, трезвых ли! - (Духовные лица в те времена чертыхались не хуже простых смертных). - А ты что, сам ходил в церковь или спрашивал у деревенских?
- Да нет, что вы, сэр! Это я вот только что вспомнил. В церковных делах разве я смею вперед вас соваться? А сейчас, как подумал о них, меня словно обухом по голове. Кажется, тронь пальцем - сейчас упаду!