Распутье - Страница 3

Задохнулась Саломка в немом плаче. Такое сказать? Рванулась. Упала. Закричала:

– Ты, ты послал Устина на войну! Ты убивец, волк, самоед! Ты страшнее Черного Дьявола. Слышишь, воет. Он душу твою оплакивает. Мама-а-а-а!

– Такое отцу!..

Избитую, внес в дом, бросил на лавку…

Шагнул во тьму Федор Силов… Известный всей тайге рудознатец, искатель редких камней. Он пока не ушел на войну. Его сумел отстоять Эдуард Эдуардович Анерт[1], знаменитый геолог. Доказал верхам, что такие рудознатцы, как Силов, много нужнее здесь, чем на войне. Перевел его на казённую разведку, чтобы застраховать от фронта.

Шагнул и застыл. Силов тоже узнал голос Черного Дьявола. Шагнул и замер. Замер и затревожился… От этого воя и ему стало тоскливо и неуютно, и, чтобы отогнать тоску, он вскинул винчестер и трижды выстрелил в небо.

Черный Дьявол труси́л по тайге через ночь на восход солнца. Брел через речки и речушки. И так день, ночь, еще день и еще ночь. Уходил подальше от людей. А куда, он и сам не знал. Зов предков-волков звал его в таежные дебри. Встречных обходил. Кто они? Может быть, бандиты, каким был его злой хозяин Безродный, а может быть, добрые люди, как Макар Булавин, Федор Козин. Инстинкт заставлял держаться подальше ото всех.

Пришел на речку Кривую, поднялся на взлобок[2], провыл в надежде услышать ответный вой собратьев. Но его не было.

Треснул сук под лапой тяжелого зверя. Ветер донес запах тигра. Пес зарычал, напрягся. Но не побежал, как это делал раньше. И для тигра было внове, чтобы волк рычал на него. Вылетел на поляну, ударил себя хвостом по бокам, поднял шерсть на загривке и зарычал, да так, что качнулись кусты, показал большие тусклые клыки. Дьявол не дрогнул; сильный, матёрый, готов был дать бой тигру. И тигр сдался, еще раз ударил себя гибким хвостом, зевнул, медленно пошел в сопку.

Лег Дьявол на землю и закрыл глаза. Зовущий вой поднял его. Бросился на зов. От него шарахались звери. Подал знак. Ему ответила волчица. Она звала в свое логово, звала на помощь…

Арсё Заргулу, ороч из рода Красного волка, душевно метался. В этом году он дал слово духу гор, что покажет своим побратимам Устину Бережнову, Петру Лагутину, Роману Журавлёву заветную плантацию – те корни женьшеня, место которых знал только он. Война помешала выполнить завет. Остался в родных местах из троих лишь Журавушка. Но честно ли будет, если он ему одному отдаст то богатство? Не обидится ли дух гор за порушенное обещание? А потом, Журавушка… Сдержит ли он слово, что никому больше не покажет то место? Жадноват. Сейчас стал покладистее, но так ли уж изменился, чтобы не разгорелась жадность от дорогих корней? Голова кру́гом. Великий охотник Тинфур-Ламаза, пуля которого никогда не летела мимо, говорил: «Будет большая беда у твоего народа, твоих друзей – веди их на заветное место, отводи их беду. Сообща отводи́те. В одиночку беду не отвести…» Но можно ли отвести такую беду, как война? Ведь старый удэгеец считал большой бедой голод и только голод.

Ушел Арсё в сопки, чтобы там разобраться в душевной путанице. Спросить совета у духа гор. Сел на вершинке сопки, там же, откуда слал вой, свое собачье горе Черный Дьявол. Задумался. Арсё – человек, а не собака, у него горе глубже, тоска шире. А ко всему он стал другим, чем был десять лет назад. Многому научили русские, многое подсказала жизнь. Любить и ненавидеть – этого еще мало, а вот разобраться надо, кто виноват, что идет война. Если первыми напали германцы, то они плохие люди, если русские, то, значит, у них плохой царь. И за что должны умирать на войне его побратимы, Устин и Пётр? Разве земли мало? Разве в тайге звери перевелись? Если мало земли у тех же германцев, так пусть идут сюда без оружия, ставят дома рядом с русскими, удэгейцами, орочами и мирно живут. Земля большая, на всех должно хватить, зачем же убивать человеку человека? Хунхузы[3] – это понятно. Те во все времена жили разбоем, но если бы все люди объявили войну хунхузам, то давно бы их не было.

Права мать Петра, знаменитая лекарка баба Катя, что все люди – братья, только веры они перепутали; а может быть, затем и перепутали, чтобы ради своей веры убивать друг друга. Но это уже не от богов, это идет от главных хунхузов, которым нужна та война. Ведь не убивает Журавушку Арсё, больше того, дружат, хотя верят в разных богов. У Журавушки бог живет в небе, один в трех лицах, а у Арсё их много, и все живут на земле.

Грустно смотрел, щуря глаза, на изломанную линию горизонта, на родную тайгу, в которой родился, в которой и умрет. Все умрут. Без войны умрут. Так зачем же торопить смерть?

И здесь, под жарким августовским солнцем, прошли неуверенность, растерянность, снова вернулись силы. Глаза стали яснее, сильно захотелось жить, творить добро для людей. Может быть, дух гор влил силы в Арсё? Всё может быть. Арсё давно приметил, что духи гор, воды, неба, земли добрее и покладистее небесного бога русских. Они не грозят, зря не наказывают, не судят человека за грехи. Обманщику и двоедушнику они могут не показать корни женьшеня, помешать добыть зверя, за большое зло послать болезни. Русский же бог грозит и пугает за каждую проделку, а сам, похоже, грехов не боится. Войну затеял. Людей убивает. Духи гор карают тех, кто начинает войну, как покарали когда-то Хаули и все народы.

– И боги, и духи – все они, как люди, ошибаются, – проговорил Арсё и поднялся с валежины. Твердо решил вести друга и показать дорогую плантацию.

В тайгу ушли корневщики[4], ушли на самую мирную охоту на свете – искать свое счастье, свой панцуй[5]. Мирную… Но далеко не мирно вели себя хунхузы. Они ловили на тропах тех, кто пытался уйти от дани, ловили и убивали. Заговорили о банде Кузнецова, который сумел собрать вокруг себя дезертиров. Эта банда убивала людей за кусок хлеба. Были случаи нападения на деревни. Объявил себя императором тайги свирепый Юханька, тот Юханька, который несколько лет работал у Хомина, кажется, и сейчас продолжал поддерживать с ним связь. Разослал по деревням приказ, сколько дани должна выслать та или иная деревня.

В ответ на этот приказ деревни ощетинились винтовками и берданами[6]. Степан Бережнов, бывший волостной старшина, а ныне наставник Каменской староверской общины, не снимая с себя сана, начал создавать боевую дружину для борьбы с хунхузами. На его призыв откликнулись стар и мал. Юханька узнал, что Бережнов создал дружину, и в ответ на это объединил свой отряд с отрядом Кузнецова. Решили напасть на Каменку, взять в плен или убить Бережнова. Голодные и затравленные дезертиры согласились с предложением Юханьки. Все знали, что, возьми они Каменку, то можно будет много лет жить безбедно. Уж у кого, у кого, а у староверов золотишко водилось, а там еще и скот, лопотина, едома – живи не тужи!

Но глуп и доверчив оказался Юханька. Не знал он, как хитер Степан Бережнов. В тайгу бежали «дезертиры» Красильников и Селедкин. Скоро они влились в банду Юханьки, стали глазами и ушами Бережнова, а когда банда пошла войной на Каменку, исчезли, и в заполохе никто не заметил их исчезновения.

Бережнов ждал бандитов. Дружинники в коротком бою разбили Юханьку и Кузнецова. Хунхузы и бандиты бежали. Их не преследовали. Бережнов был уверен, что снова на много лет обезопасил русские деревни в этой долине. Но дружину не распускал. Более того, приказал выставлять дозоры у каждой деревни.

Объезжая деревни, он щурил глаза, о чем-то думал… Уж не о том ли, что скоро, может быть, сбудется его мечта и он силами своих дружинников сможет поставить в тайге таежную республику? Но пока молчал.

После того-то боя и задумался Арсё: если его убьют, то никто не узнает о плантации женьшеня, которая в будущем могла бы выручить людей из беды. Мир зыбок, мир зол, мало ли что еще может случиться! Решил показать плантацию Журавушке. Поверил побратиму. Да и нельзя в тайге жить без веры. Он слышал однажды, как Бережнов сказал: «Коли командир не верит солдатам, то он обязан застрелиться, а на худой конец, подать в отставку. Человек, который не верит человекам, уже не человек, а труп…»