Расправить крылья - Страница 29

— Арни, давай выпьем с тобой коньячку, пока Жюль не видит. И надо бы спрятать часть бутылок. — От волнения Марта не особенно понимала, что говорит. — Или отнеси Ирен. Мы же не съедим все, тем более что Жюлю нельзя. Арни, ну хотя бы торт, шампанское и хоть сколько-то деликатесов. Иначе мой дорогой никогда не смонтирует этот сюжет, а завтра он обязательно должен пойти в эфир…

— Марта, а вдруг она не согласится?

— Кто?

— Ирен.

Марта поморщилась.

— Перестань. Расправь крылья! Побольше уверенности в себе. В конце концов, оставишь ей билет и деньги. Вот увидишь, она не устоит.

— А она не обидится из-за денег? Ой, опять твой таймер…

— Значит, пора за стол. Жюль! Милый! — отключив верного помощника, закричала Марта. — Иди скорее, все готово! Арни, прекрати. Обидится — не обидится! Всегда можно преподнести все так, что никто не обидится. А уж на деньги-то! Не веришь? Хорошо, сейчас спросим у Жюля.

К вечеру белье высохло, я даже выгладила его, а когда начало темнеть, вышла на балкон. Едва завидев меня, мадам Накорню демонстративно покинула свой наблюдательный пункт.

Я опять долго любовалась рекой, лунной дорожкой и ажурами собора. Мне очень хотелось рассказать Арни мой сон. Ведь не просто так он прислал мне именно ромашки, которые как будто нарвала в моем сне наша Ганна…

Вдруг мне почудилось, что меня окликнули по имени, но, естественно, мимо не пролетал никто и никакие волки не пробегали. Тьфу, ну до чего же все-таки мерзкая история! С какой стати мне подозревать Арни в двуличии? Из-за того что он таинственно появляется и исчезает? Да нисколько не таинственно! Просто, когда у меня гаснет свет, он по-мальчишески забирается на мой балкон от соседей сверху.

Что ж, милости прошу! Я выключила люстру и спряталась за шторой. Буквально через пару минут я увидела, как Арнульф лезет по веревке с балкона верхнего этажа. Затем на той же веревке кто-то спустил ему нагруженный целлофановый пакет. Он помахал рукой, и веревка исчезла.

— А позвонить в дверь было нельзя? — Я вышла из своего укрытия.

— Зачем ты все испортила?

— Как-никак шестой этаж. Ты же мог разбиться.

— Исключено. Сегодня на редкость летная погода.

— А кто спускал тебе пакет?

— Мой друг.

— Вот уж небось потешились надо мной. Дура старая, ждет кавалера с небес.

— Да он нам до смерти завидует! Смотри, что мы для тебя сочинили! Шампанское просто потрясающее! Неси скорее фужеры!

Содержимое пакета едва уместилось на журнальном столике. Но пиршество до утра совершенно не входило в мои планы. Будильник был заведен на шесть, потому что в восемь мне предстояла встреча с хозяином швейной фабрики и довольно-таки малоприятная беседа с этим пройдохой…

— За тебя! — Арни умело открыл шампанское и старательно наполнил наши бокалы.

— И за тебя! — Я сделала глоток, невидимые брызги игриво обдали мой нос влажной свежестью. — Теперь-то ты можешь сказать, как ты в действительности меня нашел?

Он помялся, а потом пододвинул ко мне торт и одновременно икру.

— На конверте от твоего глянцевого журнала был написан адрес, и через пятнадцать минут я стоял уже возле твоего дома. Я раздумывал — дожидаться тебя или слетать купить что-нибудь приятное. Но тут появился мой бывший одноклассник. Оказалось, что его балкон прямо над твоим.

— Ты и уходил по веревке?

— Должен тебя огорчить — не умею пользоваться дверью. Слушай, я сегодня сказочно богат: у меня купили две картины, причем в два раза дороже, чем я предполагал! Пошли в ночной клуб! Потанцуем!

Я попыталась возражать и объяснять, что завтра мне предстоит сложный день. Он вытащил из кармана пачку денег и протянул крупную купюру.

— Заскочим утром в твою контору, дашь кому-нибудь, за тебя отработает!

От несуразности и дерзости его предложения я растерянно онемела.

— Да за пару сотен любой за тебя недельку у шефа на телефоне посидит, поперебирает бумажки. А мы с тобой в Милан смотаемся, вот, я купил нам купе. — Он показал два билета. — Ты была в Италии? Ничего, поживем, как люди, в приличной гостинице, винца попьем. — И в подтверждение своих слов он снова наполнил бокалы.

— Твое здоровье, — сказала я, удивляясь поведению Арни.

Это был совсем другой человек: легкомысленный, бесшабашный и при всем том чрезвычайно самоуверенный. К тому же он до сих пор ни разу не поцеловал меня! Я еще не понимала, нравится ли мне его новый образ, но рассказывать ему свой сон про ромашки и Ганну мне расхотелось напрочь! Я выглядела бы не менее глупо, чем та девушка, мечтавшая родить «ангелочка»…

— Чин-чин! — Он чокнулся со мной бокалом. — Это по-итальянски. Мы же едем в Италию! Напишу тебя на холсте, маслом, как Джоконду. — Он подмигнул. — Я уже соскучился по своей работе.

— Только мою работу тоже никто другой не сделает, я, как бы поэлегантнее выразиться, хозяйка конторы.

— Я понимаю, хозяйки всегда на побегушках, сами клиентов на вокзал провожают, сами грузят, сами белье стирают. Как же, как же…

Беседа складывалась просто изумительная, но я не желала перед ним отчитываться и объяснять, что все мои деньги в обороте и кто такой Вендоль, будь он неладен. А вот за свою квартиру я действительно обиделась, один вид на Сену и Нотр-Дам чего стоит!

— Можно подумать, у тебя вилла в Канне!

— У меня трехэтажный дом в Остенде и яхта «Глория», полутонник. А в Канне я пару лет назад участвовал в выставке, и покупали, между прочим, с большим удовольствием. А в прошлом году из Нью-Йорка я вообще вернулся без единой работы и вот с таким банковским счетом. — Арнульф показал его размеры, как рыбак показывает размеры рыбы. — Лучше поцелуй меня, и пойдем посидим где-нибудь.

Я не стала противиться, а послушно отыскала среди бороды его рот и обняла за плечи. Удивительно! Стоило мне только прикоснуться к его губам своими, как все молнии засверкали и громы загрохотали, как если бы с прошлой ночи не переставали сверкать и грохотать ни на мгновение!

Мы оба задыхались и дрожащими руками только что не рвали одежду. Через минуту мы уже оказались на полу, обнимая друг друга всеми конечностями, потому что оно, как всегда, началось сразу и ни Арни, ни я уже не противились этому, переставая ощущать реальность и время. Оно поглощало нас, обдавая жаром звездного пламени, огнем хвостатых комет, и властно подчиняло единому ритму дыхания Вселенной… Оно смотрело на меня его расширенными глазами, в которых кипела и рождалась вечность… Оно обнимало меня его руками, от движений которых громы начинали складываться в пульсирующую молниями мелодию, которая пела, клокотала, блуждала, рвалась и, не переставая, ширилась во мне…

— Скажи, скажи, — мои зубы скрипели, но я должна была это знать, — умоляю, скажи, как это происходит? Почему оно не перестает во мне?..

— В искусстве нет конца… — тяжело прошептал Арни.

К моей радости, он тоже задыхался, почти терял от страсти сознание. По его лицу и плечам блуждали красные пятна.

— Есть только непрерывное начало!..

Тем не менее мы все-таки попали на кровать в спальне, а еще через какое-то время заснули в объятиях друг друга. Утро вечера мудренее. Если не сказать: мудрёнее. Во сне я опять видела Ганну. Но она была уже взрослой девушкой в подвенечном платье, и Арнульф торжественно вел ее по проходу к алтарю под звуки органа.

Ерунда какая-то, подумала я, Арни же наверняка протестант, у них и алтарей-то никаких нет, а уж органов — подавно. Тем не менее я сначала посмотрела на потолок, который и в самом деле давно следовало бы побелить, и только потом — в окно, потому что моя бабушка считала, что если, проснувшись, сразу выглянуть наружу, то сон не сбудется наверняка.

Арнульфа, естественно, не было. К ночи появится, совершенно спокойно подумала я и отправилась на работу. День действительно предстоял очень насыщенный.