Распоротый - Страница 7
Беда зарождалась на склоне горы. Там, на похожей на застывший каменный поток осыпи, медленно, по микрону в секунду, двигались, нарушая давно сложившееся равновесие, нагревшиеся за день камни. Еще немного – и невидимые глазу процессы скачком усилятся и перерастут в сокрушительной силы обвал.
Укрывшись под валунами, я видел эту осыпь, начинающуюся недалеко от гребня и сползающую вниз почти до самой дорожной ленты. Вероятно, с тех пор, как была построена эта трасса, обвалы никогда еще не захлестывали полотно шоссе. Однако на этот раз накопленный потенциал был исключительно велик, и я не сомневался, что сорвавшаяся лавина не только накроет верхние петли серпантина, но и ринется дальше, сметая хрупкое ограждение вплоть до того уровня, на котором находился я. Собственно, сам я мог не волноваться, поскольку понимал, что все это случится в стороне от моего убежища. Беда была в том, что кортеж Принцепса двигался как раз туда.
Броневики с электромобилем пыхтели уже совсем близко, и я знал, что должен выползти из-под камней и, выбежав на середину шоссе, остановить кортеж. Знал – и не мог даже пошевелиться, ощущая во всем теле ту самую слабость, которую не так давно испытал в коридоре перед рубкой "Горностая". Мой собственный мир был расколот вдребезги, и чужое несчастье теперь не задевало меня.
Лежа на спине, я глядел на мутные облака в щели над головой и пытался оправдать свою вялость. Конечно, земная этика требовала, чтобы я остановил Принцепса. Но в то же время закон запрещал серьезное вмешательство в дела неприсоединившихся миров. Кроме того, доктор Егоров запретил мне любые эмоциональные встряски. Следовало также учесть, что гостиницу, если я засвечусь, придется бросить, а это для меня означало остаться без всяких средств к существованию.
С трудом оторвавшись от темно-зеленого кусочка неба, я скосил глаза вниз, собираясь сесть, насколько это позволяло узкое пространство между камнями, и вдруг увидел свои безвольно вытянутые вперед тонкие ноги. По какой-то непонятной мне сразу причине – может быть, из-за больших и грубых ботинок, а может, из-за тонкого манжета над коленом – они выглядели бесконечно жалкими, и, следовательно, таким же жалким был и я сам. Я вдруг увидел себя, бывшего капитана уничтоженного рейдера, со стороны, а точнее, сверху, с той самой высоты, с которой уходящая в информационный континуум биоплазма шепчет последнее прости покинутому телу. Забившегося в щель, растоптанного нравственно и искалеченного физически, постыдно радующегося, что на этот раз его не должно задеть.
И тогда я испытал ужас. Происходящее как бы подводило черту под моей прошлой жизнью, в которой я был нормальным человеком со всеми присущими нормальным людям человеческими чувствами, моралью и принципами. Я вдруг понял, что от прежнего меня осталась только старая оболочка, под которой пряталось призрачное существо, утратившее способность действовать и сопереживать. Этот ужас нисколько не походил на мгновенно парализующий страх смерти. Наоборот, перемешанный с острым чувством стыда, он заставил болезненно забиться мое сердце, отчаянно напряг мышцы рук и ног, скрутил скулы и сделал прерывистым дыхание.
Обдирая плечи, я протиснулся в щель и стал слепо карабкаться вверх по склону к дороге. При этом происходящее никак не складывалось в цельную картину. Я стремился куда-то, воспринимая окружающее разорванными фрагментами. Сперва я ударился о валун плечом, потом из-под ноги у меня выскользнул камень, потом я оказался на дороге и пошел навстречу гудящему за изгибом кортежу.
Мне было трудно сосредоточиться на том, что я делаю, внутри у меня плескалась горечь, я думал о Марте и о том, что мне теперь все равно. Я шел, сводя и разводя над головой руки, и плохо понимал, зачем я влез в это дело, и не лучше ли было бы, если б вывернувшийся наконец из-за поворота головной броневик ехал себе спокойно дальше.
Из-за большой массы он проехал достаточно далеко и замер, выпуская с шипением клубы пара, лишь в нескольких метрах от меня. Однако еще до этого в верхней его части прорезалась горизонтальная щель, откуда в сторону склона выставилось широкое дуло бомбомета, а из раскрывшейся задней двери выскочило несколько человек, почти бегом устремившихся ко мне.
Я стоял и ждал, будучи не в силах даже сосчитать, сколько же их на самом деле, понимая, что наконец вляпался, и чувствуя одновременно полное безразличие к своей судьбе. Ощущение было таким, словно я наблюдаю за событиями из-за толстого пуленепробиваемого стекла, обеспечивающего мне полную безопасность. Несмотря на то что угрюмое лицо переднего не оставляло никаких сомнений в его намерениях, я был абсолютно спокоен. На фоне пережитого мной ранее все происходящее сейчас на дороге казалось игрой, которую в любую минуту можно прервать.
Понятно было, что сейчас я получу пару раз по ребрам, после чего меня положат на землю и обыщут. Это была обычная, выверенная временем и в общем-то абсолютно оправданная процедура. Ни один человек, прошедший школу патруля, не усомнился бы в этом. Тем более что в труднодоступных районах до сих пор скрывались остатки уничтоженных в гражданской войне кланов – сбившиеся в стаи "волчата", а место здесь идеально подходило для засады. Конечно, мне следовало хорошо подумать, прежде чем принимать решение. Теперь придется наесться пыли.
Однако выскочившие из броневика не собирались приближаться ко мне вплотную. Они остановились в нескольких метрах, расположившись зловещим полукругом – ноги на ширине плеч, ладони на рукоятках кнопочных пистолетов. И только шагавший впереди них невысокий, коренастый и некрасивый офицер в черно-желтой форме полевого конвоя направился ко мне. Взгляд мой задержался на бугристых мышцах подбородка и остановился на серых колючих глазах, сразу же отбивающих у собеседника охоту спорить или улыбаться. Он смерил меня с ног до головы мрачным взглядом, однако не отдал при этом никакой команды, а вместо этого резко спросил;
– В чем дело?
На мгновение я замялся. Этому человеку бессмысленно было говорить о предчувствиях. Если через несколько минут на дороге ничего не произойдет, он заставит меня сесть в броневик и повезет вместе с собой навстречу если не обвалу, то по крайней мере весьма неприятному допросу. Однако отступать было поздно.
– Опасность! – сказал я. – Стойте! Дальше нельзя…
– Кто такой? – перебил меня офицер, не дав договорить.
– Тера, – сказал я озадаченно. – Владелец гостиницы…
У него была хорошая хватка. Если человека удается сбить, то вероятность услышать правду резко возрастает. Главное – перехватить инициативу, а потом быстро и правильно задавать вопросы. Я часто сам применял этот прием. А теперь почему-то растерялся.
– Куда направляешься? – продолжал конвойный, сверля меня глазами.
– Никуда. Просто гуляю…
– Не лучшее место для прогулок. Ты один?
Мне очень не нравился этот взгляд – в упор и немного исподлобья. Но я совершил ошибку, выбежав на дорогу, и теперь приходилось терпеть. Впрочем, когда ни к кому не спешишь и никуда не опаздываешь, терпеть нетрудно. Разве что очень хочется поскорее остаться одному.
"Какого черта, – думал я, – меня сюда понесло? Чтобы стоять, как мальчишка перед наставником? Так всегда бывает, когда лезешь с добрыми делами. Как только все это кончится, пойду обратно и там усну. Где же наконец этот обвал?"
– Один, – сказал я устало. – Послушай, конвой, я не зря остановил вас. Сейчас что-то произойдет. Я это чувствую, понимаешь. Только доказать не могу. Задержись, пожалуйста, я не вру. Опасность вполне реальна.
– Что?! – раздраженно сказал офицер, и я понял, что он не захотел склонить свое ухо. – Какая еще опасность?
Едва заметно дрогнула земля, и возник пока еще слабо ощутимый гул. Стоящий передо мной штандартер не обратил на это никакого внимания, продолжая что-то говорить. Однако через мгновение земля дрогнула сильнее, и он замер с открытым ртом, слушая, как высоко наверху трогаются и, медленно набирая скорость, начинают свое грозное движение вниз, к шоссе, тонны несущего смерть гранита. Прошло еще несколько секунд, гул перешел в грохот – и я наконец увидел, как метрах в трехстах от нас пронеслись, высоко подскакивая, первые камни, а затем весь в облаке пыли с грозным ревом пошел основной поток. При той скорости движения, что была у кортежа, он сейчас находился бы как раз на пути камнепада. Осознав это, офицер побледнел.