Расколотый мир (ЛП) - Страница 73

С нами? И я пользуюсь этим признанием, говорю быстро, пытаясь умерить голос так, как это сделал бы Флинн. Если бы только он был здесь, со своей страстью и дипломатией… я же хороша только для борьбы.

— Значит, вы ее знаете. Вы знаете, что она не похожа на своего отца. И я тоже… и Флинн тоже. — Я давлюсь его именем.

— Все шаблоны данных содержат аномалии. — Флинн останавливается, но пистолет не дергается. — Продолжай идти.

Я игнорирую приказ.

— Зачем вести нас сюда? — Я думаю о свете на болоте, зеленом сиянии, которое было так похоже в моих самых тусклых воспоминаниях на призрак из Новэмбэ. — Почему бы просто не заставить ученых, Лару, отпустить вас?

— Наш хранитель никогда не приближается к нам достаточно близко, чтобы мы могли схватить его. Те другие, которыми он управляет, сделали трудным для нас населять их умы с какой-либо точностью. — Флинн снова толкает тело Кармоди, на этот раз, чтобы перевернуть его на живот. Под мешаниной крови и волос, чуть ниже уха, находится крошечный шрам, слишком прямой и точный, чтобы быть от несчастного случая.

Я проглатываю тошноту, отрывая глаза от кусочков черепа, торчащих из головы Кармоди.

Он не вздрагивает.

— До того, как нас привезли сюда, мы существовали как части единого целого, части одного ума. Наш хранитель узнал, что быть оторванными друг от друга — худший вид агонии, который мы можем знать. Когда он нами недоволен, он отправляет нас в темное место. — Лицо шепота, лицо Флинна, ничего мне не выдает. Ни страха, ни ненависти, ни даже мерцания вспомнившейся боли. — Он не сделает этого снова, когда мы будем свободны.

Становится все труднее дышать, грудь сжимается от какой-то паники, которую я не ощущала годами, не с моего первого раза в бою. Нет выхода. Никакого. Я закрываю глаза медленно вздыхая, фокусируясь на воздухе, проходящем через легкие.

— Почему я должна помогать вам? — Мне приходится бороться, чтобы выговорить следующие слова: — Вы забрали единственное, что у меня осталось. Вы забрали его…

— Потому что он все еще здесь. Потому что, если ты освободишь нас, мы вернем его тебе. Мы спасем тебя, и эту планету напоследок.

Сердце снова начинает бешено биться, на глазах выступают слезы. Но остальные слова существа звучат в моих ушах.

— Что вы имеете в виду «спаси нас напоследок»? — шепчу я. — Что вы будете делать, когда станете свободны?

— Мы начнем с нашего хранителя, — безжизненно и мягко отвечает шепот в лице Флинна. — Мы дадим ему ту же боль, которую он дал нам. Мы отберем у него семью, и все, что он знает, и каждую душу, которая когда-либо прикасалась к нему. И тогда мы распространим эту смерть, как распространился ваш род, мы сделаем его последним в вашем роде. А потом, как только он осознает то, что он сделал — тогда мы оставим его, стонущего, в темноте.

Глаза расплываются от слез ужаса и горя.

— Нет, — шепчу я. Голос дрожит, но за дрожью слышится твердость, и я чувствую ее силу, когда выпрямляюсь. — Нет, я не буду помогать вам. Пристрелите меня, если хотите, но я не выпущу ваших монстров на свободу.

Флинн просто смотрит на меня, рот вялый, глаза пустые. Он выглядит как манекен, как кукла самого себя, и мое сердце пытается вырваться из груди.

— Хорошо, — спокойно говорит он.

И поворачивает пистолет на себя, прижимая ствол к нижней части подбородка.

— Нет! — Крик вырывается из горла, пронзая воздух, когда я рванула на полдюйма вперед с поднятой рукой. — Нет, остановись! — Я задыхаюсь от воздуха, тошнота проносится через меня, следуя по пути моего страха. — Что ты делаешь?

Штука-Флинн даже не вздрагивает, наблюдая за моей бедой без реакции.

— Если ты откажешься делать то, о чем мы просим, то мы больше не будем использовать этот сосуд. — Я вижу, как ствол достаточно сильно прижимается к шее Флинна, так что кожа вокруг металлического края становится белой.

— Ладно, — слово выходит, как рыдание, вырванное из легких с такой мучительностью, что я должна сделать вдох, и еще один, прежде чем я могу снова говорить. — Ладно. Я сделаю это.

Прошло десять лет, и каждую ночь девушка продолжает искать призрака из Новэмбэ. Иногда она находит свою мать или отца; иногда девушка находит друзей, которых она знает, и врагов, которых она не знает. Она повсюду находит зеленоглазого мальчика, и иногда он помогает ей искать.

Теперь она бродит по болотам Эйвона одна, скользит по воде в старой узкой лодке. Она обыскала весь мир и ничего не нашла — ни зеленоглазого мальчика, ни людей вообще — и никакого призрака из Новэмбэ. Она смотрит на пустое небо Эйвона, пока не становится слишком больно, и падает на дно лодки, упираясь лбом в дерево.

Потом что-то заставляет ее поднять голову.

В воде внизу она видит миллион отраженных звезд, и болото становится небом, а ее лодка — кораблем. Звезды ослепляют, приветствуя ее, каждая из них это крошечный, танцующий шар света. Вокруг нее все болото светится.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

ДЖУБИЛИ

МОЙ МОЗГ СЛИШКОМ ХОРОШО НАТРЕНИРОВАН. Он продолжает пытаться найти выход, какую-то тактику, с помощью которой разоружить существо и взять над ним верх. Быстрее зайти за угол, удивить его, нырнуть в дверной проем, а затем выскользнуть после него.

Но даже если бы я могла это сделать, даже если бы я могла вырвать пистолет у этого существа, что убило Кармоди голыми руками… что тогда? Я не могу держать под прицелом существо, готовое убить Флинна просто потому, что он больше не полезен. Даже если бы я могла направить пистолет на Флинна. Даже если бы я могла…

Но он больше не Флинн — парень, которого я знала, ушел. В его взгляде нет тепла, в голосе нет жизни. Это не он. Даже если бы существо говорило правду, даже если бы они могли вернуть его мне… мог ли он простить меня за то, что я собираюсь сделать? Я сжимаю челюсти. Соберись, Джубили.

Я никогда не должна была быть тем, кто остался вне контроля чужого разума. Это работа Флинна. Я бью, стреляю, исполняю приказы, которые передаются мне. Он должен был быть тем, кто должен был исполнить тот призыв — убить меня, если я не вернусь, решить, потеряна ли я.

Я не могу сделать такой выбор в одиночку. Флинн никогда бы не захотел, чтобы я пожертвовала человечеством, чтобы сохранить ему жизнь еще на несколько лет… или недель, или дней… я не знаю! Даже для Эйвона. Но я не могу смотреть, как эта штука нажимает на курок, я не могу стоять здесь и смотреть, как она убивает Флинна. Я скорее вырежу себе сердце. Флинн, что же мне делать?

Коридоры перед нами безлюдны до тех пор, пока штука, контролирующая Флинна, не приводит меня к лифту, и я не нажимаю кнопку, а потом оборачиваюсь… и замираю.

За нами раздается шарканье, открытие дверей, передвижение по коридору персонала объекта. Десятки из них заполняют коридор, некоторые в белых халатах лаборантов, другие в боевом снаряжении, как у меня. Они молчат и с пустыми лицами двигаются странной, несвязной походкой, шаркая обувью по полу. Их медленные, вялые движения настолько отличаются от движений Флинна, будто они специально заторможены хирургической процедурой Лару, используемой для предотвращения шепотов, чтобы полностью контролировать их. Их глаза похожи на мраморные шарики.

Штука, управляющая Флинном, когда открываются двери лифта подталкивает меня внутрь, и впервые за долгое время я двигаюсь быстро из-за ужаса, от которого у меня покалывает позвоночник и зудит кожа. Я прижимаюсь спиной к дальней стене лифта, и поворачиваясь вовремя, чтобы увидеть, как полу управляемые работники объекта останавливаются всего в нескольких дюймах от двери. Они ничего не говорят, только продолжают смотреть на меня, пока двери лифта не скрывают нас от них.

Лифт спускается, и затем шепот ведет меня через пост охраны — укомплектованной неподвижной, пустой формой, сидящей за столом, с тем же черным взглядом, что и часовые снаружи. Затем он ведет меня ко второму лифту, мы снова спускаемся. Дальше мы продвигаемся вниз по лестницам и пандусам, вниз, туда, что ощущается как сердце Эйвона. Чем дальше я спускаюсь во чрево этого секретного объекта, тем воздух становится тяжелее и давит на меня.