Раскаленное солнце (СИ) - Страница 17

— Подъём! — скомандовал мой учитель, как-то оказавшийся прямо в моей комнате. Мама впустила его. Этот изверг бесцеремонно стащил с меня одеяло, я съёжился от холода и, с огромным трудом продрав глаза, перевернулся на спину.

— Пять минут на… Что ты там прикрываешь? — поморщился Женя.

Я кинул взгляд на свои ладони, неоднозначно покоившиеся на моей груди, и, надув губы, пояснил:

— Сисечки. Я стесняюсь…

Мой учитель закатил глаза.

— Пять минут! — повторил он и стремительно вышел из комнаты.

Я вздохнул, с неимоверным усилием встал с кровати и начал собираться. В этот раз мы поехали дворами, но всё равно попали в небольшую пробку из таких же умников, как мы. Мы ехали и молчали, тишина становилась всё более гнетущей, и я попытался завести разговор, ненавязчиво так спросив:

— Ты гомофоб?

— Обращайся ко мне на «вы», я твой учитель, — настоятельно попросил Женя.

— Ты мамкин хахаль, — ответил я.

— Полегче, — предостерёг он.

— Можно я буду называть тебя папой? — задал я очередной вопрос.

— Не перегибай.

— Так можно или нет?

— Нет.

— Это потому что я гей? — вернулся я к исходному вопросу. — Ты гомофоб?

— Ты не гей, — отрезал он. Я удивлённо вскинул брови. — Если ты думаешь, что я повёлся на твои вчерашние приколы…

— Почему ты так упорно это отрицаешь? Скажи ещё, что геев не существует, — усмехнулся я.

— Я этого не говорил, но ты не гей. Возможно, это сейчас модно в каких-то молодёжных движениях, запретная любовь и всё такое, но пока у тебя нет практического опыта, пока ты не попробовал и не узнал, что это такое на самом деле, — завёл мой учитель, — ты не можешь считать себя геем. Ты думаешь, что всё так просто, но на практике… Это не только поцелуи и объятья.

Я с трудом сдерживал умильную улыбку, слушая всё это. Чуть было не признался в том, что опыт у меня имеется, но вовремя остановился.

— Знаешь, а в этом есть смысл, — кивнул я. — Ну там… Вдруг это будет больно… И эта сомнительная фишка с простатой… Пожалуй, ты прав, — стараясь выглядеть как можно серьёзнее и не палиться, произносил я. Женя одобрительно кивнул. — Ты действительно хороший учитель. С тобой можно поговорить даже о таких вещах… И получить дельный совет. После школы я найду кого-нибудь. Ну, для проверки.

Он медленно повернул голову и уставился на меня.

— Я не это…

— Следи за дорогой, — перебил его я.

Мы приехали в школу, и я дал обещание отсидеть все уроки до последнего. Хотя мне ничего не стоило это обещание нарушить, я всё же решил его сдержать. Хотя бы потому, что последними в расписании стояли два Жениных урока — русский и литература. Когда дело дошло до них, я выкинул с первой парты какого-то ботаника и уселся прямо напротив учительского стола. Во время урока русского языка я старательно строил Жене глазки, ловил все его взгляды, облизывал карандаш, а на литературе весь класс сдавал стихи Есенина. Я припомнил, как на квартире Артёма одна из проституток, особенно «дивная», будущий искусствовед, напившись, раз пять пыталась прочитать по памяти стихотворение «Ну, целуй меня, целуй». В итоге вся вписка вызубрила этот стих, пока она вспоминала. Я убедился в том, что помню его от первой до последней строчки, и вызвался к доске. Читал я стих с чувством, одноклассницы заслушались, и даже некоторые одноклассники. Женя, подпирая задом подоконник, не спускал с меня иронического взгляда. Я получил пятёрку.

Когда прозвенел звонок, класс опустел мгновенно, а меня учитель попросил задержаться.

— И когда же ты умудрился выучить стих? — поинтересовался он. — Неужели узнавал домашнее задание?

— Пфф! Делать мне больше нечего, — фыркнул я. — Простое совпадение.

Женя скептически посмотрел на меня. Наверное, пытался представить себе, как трудный подросток вроде меня в свободное от борьбы с системой время зачитывается стихами. А что, неплохой такой образ получился. Я решил, что надо будет ещё пару стихов выучить для его поддержания.

— Какие планы? — резко сменил он тему.

— На блядки, — пожал я плечами.

— А серьёзно?

— Серьёзней некуда! Я теперь заинтригован.

— И как же мне тебя переубедить? — вздохнул Женя.

— Есть один способ, — ехидно улыбнулся я, подойдя к нему вплотную.

Учитель сидел за своим столом, и мне пришлось слегка наклониться, чтобы поцеловать его. Он не ответил на поцелуй, но и не сопротивлялся, позволяя мне целовать себя. В его взгляде читался вызов, и я понял, что он хочет посмотреть, как далеко я смогу зайти. Уверенность в том, что я заигравшийся подросток, не покидала его ни на секунду. Вызов был принят. Я нашарил на столе одинокий ключ с обшарпанным номерком, отстранился и направился к двери. Закрыв её на замок, я вернулся к Жене.

— Нам обоим будет очень неловко вспоминать об этом глупом эксперименте, — произнёс он.

— Как знать, — отозвался я.

За что люблю крутящиеся стулья, так это за то, что сидящего на таком стуле человека можно с лёгкостью развернуть к себе, что я и сделал. А затем опустился на колени перед своим учителем. Моя голова оказалась как раз чуть выше уровня его паха. Он по-прежнему просто наблюдал за моими действиями. Мы оба ждали, кто из нас сдаст первым. Я-то в себе не сомневался, а вот его капитуляция была вопросом времени… И моих действий.

Нахально глядя Жене прямо в глаза, я медленно расстегнул ремень его брюк, выдавил пуговицу из петлицы и потянул за язычок на молнии. Бегунок пополз вниз, молния разошлась в стороны. Я не на шутку завёлся, увидев его член. Даже в трусах и в спокойном состоянии там было на что посмотреть. Я привстал и, склонившись над ним, коснулся его губами сквозь тонкую ткань. Женя вздрогнул и резко отдёрнул меня за волосы назад. Я постарался, чтобы в этот момент моё лицо выглядело как можно более эротично.

Я встретился взглядом с человеком, понимающим, что ситуация выходит из-под контроля, но не желающим сдаваться. Женя перешёл в наступление. Поняв, что сам я не отступлю, он, видимо, решил напугать меня активными действиями. Поиграть в «изнасилование». Он приподнял меня, опрокинул на стол и навалился сверху. Я ловко обхватил его ногами. Он стянул с меня штаны вместе с трусами и весьма грубо сжал руками мои ягодицы, раздвигая их в стороны. Меня же это только завело ещё больше, я застонал и выгнулся, ощутив задом напор его стремительно твердеющего члена. Я закусил нижнюю губу, вцепился пальцами в ворот Жениной рубашки и притянул его к себе. Мы поцеловались. По-настоящему. Его губы напористо атаковали мои, и язык в ту же секунду оказался у меня во рту.

Я ликовал. Эти несколько секунд страсти я расценил как безоговорочную победу. Иначе и быть не могло. Очевидно, что его «отношения» с моей мамой были нелепой случайностью, ошибкой. Женя был предназначен мне с самого начала, и, разумеется, теперь он и сам это понял. Прости, дорогая мама, но так уж сложились звёзды. Не вышло броманса… Возможно, это будет наш первый и единственный раз. Я всё ещё не собирался увлекаться, ведь я мнил себя хладнокровным, безнадёжно циничным декадентом, пережившим уже достаточно много дерьма, чтобы разочароваться в любви…

— Это была ошибка, — вдруг произнёс Женя, резко отстранившись от меня и отойдя в сторону. — Я не знаю, что на меня нашло, как я вообще допустил такое… Ты странно влияешь на меня. Это слишком далеко зашло, — он говорил холодно и сухо, так, словно это всё и впрямь было только экспериментом. — Прости меня, это моя вина. Я сделал неверные выводы.

— Что ты несёшь? — выдавил я.

Происходящее казалось мне каким-то нелепым бредом. Я слез со стола, натянул штаны на задницу и подошёл к своему учителю.

— Женя, — позвал я, — ты нормальный?

— Я нормальный, — ответил он. — В смысле, я не гей…

— Замечательно, — протянул я, он осёкся.

— Я не… Это. Чёрт. Я предпочитаю женщин. Зрелых женщин, — заявил он.

— Я тебя огорчу, — перебил его я.

— Понимаешь, с моей стороны было нелепо, — продолжал мой учитель, игнорируя мои слова, — устраивать эту проверку на вшивость.