Раскаленное солнце (СИ) - Страница 1
========== Глава 1 ==========
С лёгкостью всё знающей и всё понимающей женщины моя мать любила повторять: «Это всё из-за отца». Меня всегда раздражала эта привычка некоторых людей в любой непонятной ситуации в первую очередь искать виноватого. Того, кто должен за всё ответить, на кого можно орать, тыкать пальцем или же просто укоризненно смотреть. Можно даже не ожидать, что этот кто-то в силах всё исправить. Достаточно просто обвинить его. Снять ответственность с себя и ничего не решать.
Я не хочу сказать, что я особенный и не такой, как все. Я не считаю себя выдающейся личностью, и мне всегда претила мода на экстраординарность, индивидуальность или же «обычность». Как и любая мода, собственно говоря. Я — просто я. Далеко не положительный персонаж, но и не конченый подонок без принципов. Но! Таким, как я, надо родиться. Родиться с определённым складом ума. Я не верю в то, что мировосприятие, подобное моему, может быть приобретённым в результате воспитания, под влиянием родителей или общества… Поэтому я не вижу смысла винить в чём-либо своего отца.
У меня почти нет плохих воспоминаний, связанных с отцом. Он любил меня, и я его тоже. Единственное, что он сделал не так, — это умер.
Папа выпивал, иногда напивался в щи, при этом становясь только добрее и ласковее. Я не понимал, почему мама злилась, когда к папе приходили друзья. Они не буянили, не разносили квартиру, я любил эти посиделки, я взбирался к отцу на колени и получал свою порцию чипсов, сухариков, конфет и прочих вкусностей, приготовленных на закуску. Пьяные люди не пугали меня, не вызывали тревогу. Мне нравился пьяный папа даже больше, чем трезвый. У пьяного папы я мог сидеть на коленях, ёрзать и крутиться, зная, что не упаду — его большая тёплая ладонь всегда покоилась на моём бедре. Надёжная и крепкая. Колючие поцелуи с запахом водки не отталкивали меня, я и сам любил целовать его в щетинистую щёку. Его друзья — дядя Олег и дядя Витя — тоже мне нравились. Особенно дядя Олег. Он был смешной, рассказывал анекдоты и заразительно смеялся, от него мне часто перепадали угощения, в том числе и «взрослые». Это с его подачи я впервые попробовал пиво в шесть лет. Мне не очень понравилось, но под одобрительные возгласы я выпил всё, что мне налили, и получил поощрение в виде бутерброда с икрой, которых было мало, поэтому мне они не полагались. Впрочем, этот бутерброд мне тоже не особо понравился. Это было своеобразным разочарованием. Я ожидал большего от красивых и очень дорогих оранжевых шариков. Но показывать папе и его друзьям, что мне что-то не по вкусу, я не хотел. Я боялся, что меня тогда сразу отправят спать и не разрешат больше сидеть с ними.
Трезвый папа был строгим. Он не позволял сидеть у него на коленях и вообще почти ко мне не прикасался. Даже гонял меня, когда я пытался к нему подлезть. У него часто было раздражённое и злое лицо. Иногда он начинал орать на меня ни с того ни с сего, заставлял идти в свою комнату и не показываться ему на глаза. В такие моменты мне казалось, что папа меня не любит, я ревел и ждал с нетерпением, когда же к нам придут дядя Олег с дядей Витей и принесут папе водку.
Я был на седьмом небе от счастья, когда после очередной гулянки папа сказал, что мы будем спать вместе. Не помню, куда делась мама, но дома её не было. Мы с папой лежали вдвоём, он обнимал меня, гладил и целовал. Его щетина исколола мне губы. Помню, что я смеялся от радостного возбуждения, когда папа говорил, что любит меня. Я отвечал, что тоже очень сильно его люблю. А потом откуда-то появился дядя Витя и забрал папу. Я слышал какие-то крики и ругань с матами. Мне стало не по себе. Возня и шум стихли, хлопнула входная дверь. Я думал, что дядя Витя ушёл и папа сейчас вернётся, но вернулся он только на следующий день, с разбитым лицом. Я спрашивал, что случилось, но отец вообще перестал со мной разговаривать, а мама плакала. Я узнал потом, что папа сильно поссорился с дядей Витей, и дядя Витя стал для меня злом во плоти. Это из-за него больше не было наших посиделок, это из-за него папа больше не пил, это из-за него папа больше меня не любил.
А потом произошло это. Какой-то там несчастный случай на производстве, какие-то тросы, гроб, похороны, школа, первая сигарета в девять, прогулы, первое исключение, первое похмелье в одиннадцать… Всё происходило быстро, как в перемотке.
О том, что отец всегда хотел меня трахнуть, мне любезно сообщил дядя Олег после того, как я воткнул ему в руку карандаш… Это произошло, когда мамы не было дома. Он пришёл к ней. Явно под градусом. Не знаю… Может, они мутили… Я понятия не имел, когда она вернётся, и этот мудак попросился подождать её. Я был не против. Мне было плевать, если честно. Он часто бывал у нас, а я занимался своими делами — рисовал узоры и надписи. Я уже начал увлекаться татуировками. Он курил на балконе и позвал меня.
— Куришь?
— Нет, — соврал я.
— Хочешь, научу? — предложил дядя Олег.
Я отрицательно покачал головой. В подобных вопросах взрослых непременно крылся какой-то подвох. Не признаваться же, что я уже умею.
— Да я мамке не скажу, — заверил он, улыбнувшись, и выудил сигарету из пачки «Camel». — Постой со мной хотя бы, составь компанию.
Я отложил альбом и вышел на балкон. Было тепло и солнечно. Я высунулся в окно и молча рассматривал двор. Было как-то неловко. Я хотел вернуться к своему занятию и просто ждал, когда он докурит.
— Целоваться умеешь? — неожиданно спросил дядя Олег.
Я ничего не ответил, просто настороженно посмотрел на него.
— Хочешь, научу? — широко улыбнувшись, предложил он.
Я принял это за шутку и сдавленно усмехнулся. Я понятия не имел, как на такое дерьмо реагировать… Каким-то образом меньше чем через минуту я оказался у него на коленях. Он обхватил меня сзади за талию и потянул на себя. Мы вместе рухнули на мамин диван. Я упёрся ладонями в его руки, но он крепко держал меня. Пальцы скользнули под футболку и поползли вверх.
— Ну, Саш, давай поцелуемся, — продолжал гнуть своё дядя Олег.
Самое странное… Что в этот момент я не испугался и не запаниковал. Я подумал о том, что действительно мог бы его поцеловать, и даже представил себе это. Сия фантазия не вызвала у меня отвращения, но спровоцировала некий диссонанс… Разве не правильно было бы попытаться вырваться, может быть, даже ударить его и сбежать?.. Да, пожалуй… Но я мог бы и поцеловать его. Мои губы странным образом онемели, рот наполнился слюной. Я провёл языком по собственному нёбу и отчётливо представил себе язык этого нетрезвого сорокалетнего мужика у себя во рту. Я представил себе, как разворачиваюсь к нему и целую в губы, обнимаю за шею, прижимаюсь ближе…
Я не знаю, как карандаш оказался в моей руке, но через считанные секунды дядя Олег матерился от боли, тряся окровавленной рукой.
— Ты, пидор мелкий! — сквозь зубы шипел он. — Ёбнутый! Ты же с детства прёшься от того, что тебя мужики лапают. С батей своим чуть ли не лизался! Отец — извращенец, и сын такой же! Уроды! Извращенцы!
Не помню, как я вытолкал его за дверь. Очнулся от некого транса, только когда щёлкнул замок…
Мама вернулась вечером. Я ничего ей не сказал, а сигареты, которые забыл дядя Олег, я забрал себе. Когда ложился спать, не мог отделаться от разных мыслей. Я был немного встревожен, но не оттого, что меня могли изнасиловать. Я чудом избежал чего-то ужасающего, отвратительного… С точки зрения общества и морали. Но я не мог перестать представлять себе всё, что могло бы произойти со мной, в мельчайших подробностях. Я слишком детально воспроизводил процесс у себя в голове, и это не вызывало у меня отвращения. Даже то, что этот ублюдок сказал о моём отце, не казалось мне мерзкой ложью. Я не знал, откуда берутся все эти мысли и что мне с ними делать. Я понимал, что это ненормально, мне хотелось поскорее забыть обо всём, но только потому, что эти воспоминания вкупе с разыгравшейся фантазией не на шутку меня возбуждали…
Я, конечно же, знал о сексе и даже о гомиках, хотя понятия не имел, что они испытывают, когда их имеют в зад. В ту ночь мне так и не хватило решимости проверить это любым из доступных способов… Но самих мыслей о том, что папин друг трогает меня, трётся о мой зад, насильно целует меня, было достаточно для того, чтобы завестись.