Раненые звёзды – 2: Хрупкий мир - Страница 12

Выхватив у напарника нож, я под нужным углом ударил оболочку.

Газ изнутри начал с шипением выходить. Значит, давление там было даже больше атмосферного. Это и хорошо, и плохо, потому что… почему именно это так – я додумать не успел. Меня вышибло из режима. Я пробыл в нём слишком много времени.

В глазах сильно потемнело, а руки вдруг превратились в мокрые, едва шевелящиеся тряпочки.

Немеющими кончиками пальцев я активировал систему питания скафандра, и жадно присосался к трубке, поглощая питательный гель.

К счастью, Кай сообразил, что со мной произошло, и, не теряя времени на лишние расспросы, занялся нашей внезапной гостьей. Для начала он избавился от остатков оболочки. А потом без моей подсказки сообразил дать девушке кислород. После чего закутал в блестящее термическое одеяло, и принялся растирать девушке конечности.

– Ты как? – спросил он через минуту, не прекращая своего занятия.

Вместо ответа я показал ладонь с растопыренными пальцами – марсианский аналог земного поднятого вверх большого пальца. Мне действительно быстро становилось лучше. Хорошо иметь под рукой запас эффективного питания!

– Она ледяная, – сказал Кай, – возможно, гипотермия. Но критических повреждений не наблюдаю, капилляры кожных покровов быстро возвращаются к норме.

Я, оторвавшись от питательной трубки, хотел сделать какое-то язвительное замечание насчёт его медицинских способностей, но вовремя вспомнил, что, в отличие от меня, Кай прошёл полный курс спецназа на Марсе. А, значит, хорошо разбирался в анатомии и физиологии. Возможно, даже лучше меня – всего-то квалифицированного тренера.

– В аптечке, кажется, химические грелки есть, – сказал я, – если нет обморожения, можно дать.

– Уже, – кивнул Кай, – она почти в норме.

– Слушай, нам надо немедленно… – начал говорить я, но в этот момент девушка сделала глубокий вдох, и открыла глаза.

Кай перестал растирать ей ноги, поднял перед собой раскрытые ладони в знак добрых намерений и улыбнулся.

– Привет! – как можно дружелюбнее произнёс я, намеренно растягивая слоги; я не рассчитывал, что гостья поймёт смысл – но очень надеялся, что она сможет уловить интонацию.

Девушка посмотрела на меня широко раскрытыми глазами. Было видно, что она борется с сильнейшим испугом и всё ещё находится на грани паники.

– П…привет, – неожиданно ответила она, чуть запнувшись. На чистейшем марсианском лингва франка.

– Ух ты… – выдохнул Кай.

– Твою ж то мать! – вырвалось у меня. На русском.

– Мою мать? – переспросила девушка. Тоже на русском, без малейшего акцента, – подождите… но… где она? Почему я не помню маму? – в её глазах был неподдельный ужас.

Признаться, я впал в ступор.

Только что родившаяся изящная теория про выживших после эвакуации Марса и вернувшихся потомков мгновенно рассыпалась в прах.

Положение спас Кай.

– Гриша, ты говорил, что нам надо стартовать. Ты про космос или про стазис? – спросил он.

– Я про стазис, – усилием воли я стряхнул оцепенение, – все на борт. Скорее!

Девушка, конечно же, продолжала сидеть на месте; её глаза остекленели, она как будто полностью ушла в себя – возможно, размышляя о своих родителях.

Я зарёкся когда-либо выражаться в присутствии незнакомцев.

– Помоги, – я кивнул Каю, и взялся за остатки оболочки со стороны головы девушки.

Кай понял. Он подошёл с противоположной стороны, и тоже взялся за оболочку.

Вдвоём мы быстро затащили девушку в шаттл.

Она, к счастью, не протестовала.

– Всё так плохо? – спросил Кай, задраивая люк, – спешка оправдана?

– Я видел зонд Создателей, – ответил я, – он сражался с целым флотом чужих.

– Засёк тебя?

– Не знаю, – я вздохнул, – есть шанс, что нет. На пути обратно я сделал крюк. Спрятался за Марсом, а уже потом обратно, – фраза вырвалась раньше, чем я успел прикусить язык.

Кай замер на секунду. Но сдержался. Не сказав ни слова, он пошёл в рубку.

Я посмотрел на девушку.

Она сидела среди остатков оболочки, кутаясь в блестящую термоплёнку. Её трясло; из глаз в два ручья лились слёзы.

«Ладно, – решил я, – этой проблемой займёмся в другом времени».

Краем глаза я заметил, что в опавшей оболочке что-то шевелится.

Я присел возле, готовый в любой момент войти в супер-режим. Ещё не хватало занести какую-нибудь инопланетную гадость на борт…

«Раньше надо было думать, – мысленно отругал я себя, – сколько можно жить инстинктами? Даже в супер-режиме? Она точно стоила этого всего?»

Я взглянул на девушку. Та тихонько всхлипывала, размазывая слёзы маленькими кулачками, совсем как ребёнок.

Стоила или нет – вопрос ведь не в этом. Вопрос в том, кем был бы я, если бы просто оставил её там, в пузыре, задыхаться…

Под оболочкой была тварь, похожая на мокрицу, только раз в пять больше. Множеством мелких лапок существо скользило по оболочке, видимо, пытаясь сбежать.

Я облегчённо вздохнул.

Существо было мне знакомо. Наш палеонтолог, из поисковиков, хвастался похожей окаменелостью. Говорил даже, что эти твари – чуть ли не символ палеонтологии, потому что по ним очень удобно делать датировку.

Кажется, они назывались трилобитами.

Я аккуратно взял создание за твёрдый панцирь, потом достал в аптечке контейнер с физраствором, и сорвал с него полимерную крышку. После этого опустил трилобита в жидкость.

– Гриша, мы готовы к старту, – крикнул Кай из рубки.

– Стартуй! – я крикнул в ответ, – я здесь побуду. Так безопаснее.

И мы снова вынырнули из потока времени, зафиксированные полем стазиса на следующую бездну времени.

Эон: Фанерозой

Эра: Палеозой

Период: Карбон

320 млн лет до Перехода

Остаться не пристёгнутыми прямо на палубе во время ухода в стазис было так себе идеей. Это стало понято сразу, как только нас выбило обратно в нормальный ход времени.

Челнок кренился и крутился; я едва успел схватиться за поручень у трапа, который вёл в рубку. Спасённой девушке повезло меньше – её приложило о переборку. Хоть не об угол, и на том спасибо.

На секунду я испугался, что несчастная опять потеряла сознание – но нет! Вот она с ужасом и недоумением посмотрела в мою сторону. Хорошо хоть плакать перестала…

Услышав, как запускаются маршевые двигатели челнока, я понял, что времени на размышления нет совсем.

Не церемонясь больше, я подбежал к девушке, схватил её за талию и, перебросив через плечо, рванул что было сил в рубку.

О том, что происходит можно было не спрашивать. Достаточно было посмотреть в иллюминатор.

Челнок скользил, балансируя на стремительно разрушающейся каменной плите в грандиозном потоке жидкой грязи. Видимо, это резкое перемещение и стало причиной того, что автоматика выбила нас из стазиса.

Склон, где мы оказались, был довольно высоким, но, к счастью, пологим. И, в общем-то, у нас были все шансы благополучно доскользить до подножия не то горной цепи, не то нагорья. Там, у подножия, начиналась широкая долина. И выглядела она очень и очень странно: до самого горизонта всё пространство было усеяно идеально ровными столбами, с верхушками, покрытыми чем-то вроде зеленоватого мха. О их высоте судить было сложно, расстояние слишком большое. Но, как мне показалось на первый взгляд – она точно была не меньше двух метров. Между столбами то тут то там блестели полыньи со стоячей водой.

Зафиксировав девушку в противоперегрузочном кресле пятиточечным ремнём, я рванул на командирское место. И только теперь понял, почему Кай запустил двигатели.

Рядом с нами шёл ещё один грязевой поток. Побольше нашего. И в нём то и дело мелькали скальные глыбы, размером с наш челнок. Что самое плохое – эти потоки сходились внизу, перед самым впадением в долину.

– Молодец, – я одобрил действия напарника, взглянул на приборы и усилием воли перешёл в супер-режим. Конечно, у челнока был довольно продвинутый автопилот, но мне он был не соперник. Да и ситуация была, мягко говоря, нестандартной, – дальше я.