Райская птичка - Страница 5

— Но ты должна мне все рассказать, Линетт! Нет, нет, не здесь, позже, когда нас никто не сможет прервать. Я хочу узнать, почему ты внешне искришься, как шампанское, а в глазах твоих тоскливое одиночество, которое может быть замечено с первого взгляда только кем-то очень близким тебе, как я, например. Я поняла, что эти твои так называемые друзья не затронули твоего сердца и тебя в свои сердца не приняли, иначе они не допустили бы такого уныния и печали. — Она вновь сжала руку Линетт очень крепко и продолжила оживленно: — Нам пора присоединиться к остальным, иначе они подумают, что я их бросила. А брат, наверное, ужасно раздосадован моим внезапным уходом.

Когда они подошли к дверям клуба, Линетт внезапно попятилась, вспомнив свое постыдное выступление.

— Что-то не так, Линетт? — с тревогой спросила Вивьен, собравшаяся было войти. — Ты совсем побледнела. Плохо себя чувствуешь?

Линетт облизнула пересохшие губы и хрипло спросила:

— Они же видели меня… там?..

Вивьен засмеялась:

— Ты была в ударе, chйrie! Никто не собирается осуждать тебя, потому что тебе было весело и ты не боялась это показать. Мне очень понравился твой танец. Признаю, однако, что некоторые завсегдатаи довольно консервативны. Мы с братом чуть не поссорились, идя сюда, потому что мне хотелось пойти в более веселое место, но, как обычно, он настоял на своем. Сколько раз я зарекалась вступать с ним в перепалки — все равно я никогда не побеждаю! Идем, я хочу, чтобы ты с ним познакомилась и, конечно, с моим женихом Жаком, которого, уверяю тебя, ты найдешь просто очаровательным!

Линетт неохотно позволила подруге проводить себя к ее компании. Кабаре закончило выступление, но свет еще не включили, и все столики освещались лишь небольшими лампами, отбрасывающими льстивый отблеск на лица женщин и смягчающими суровые черты мужчин. За границами световых пятен господствовали густые тени. Следуя за Вивьен по пятам, Линетт заметила, как из-за столика, к которому они направлялись, встали двое мужчин, их лица сразу растворились в темноте, но взгляд Линетт притянули не они, а женщина, продолжавшая сидеть.

Женщина была необычайно красива. Черное вечернее платье подчеркивало матовую белизну обнаженных плеч, нитка жемчуга обвивала стройную шею. От красавицы веяло хрупкой и нежной чувственностью. Ее лицо в омуте света было безупречно, как на старинной камее, оживляемое прозрачными зеленоватыми глазами. И лишь рот портил совершенство — уголки его опускались в такой раздраженно-обидчивой манере, как будто она была постоянно чем-то недовольна. Линетт испустила восхищенный вздох и, когда Вивьен представила ее, энергично протянула женщине руку.

— Клаудия, я хочу познакомить тебя с моей дорогой подругой Линетт Саутерн. — Затем, повернувшись к Линетт, Вивьен сказала: — А это мадам Клаудия де Корсель.

Девушка сразу почувствовала себя неуклюжей и слишком вульгарной в своем ярком брючном костюме. Ленивый взгляд Клаудии скользнул по ней, и уголки губ слегка приподнялись в усмешке, она небрежно кивнула, подтверждая знакомство. Глаза Вивьен досадливо сверкнули, и она поспешно переключила внимание Линетт на одного из мужчин, которые стояли в тени, ожидая своей очереди быть представленными. В круг света выступил светловолосый молодой человек с приятным открытым лицом — сияющая Вивьен объявила, что это ее жених, Жак Вийокс. Изящно поцеловав руку Линетт, Жак улыбнулся:

— А ведь это та самая обворожительная юная леди, которая так волшебно развлекала нас совсем недавно! Моя невеста не задержалась, чтобы объяснить, почему она так внезапно вскочила и сбежала от нашей компании, но теперь, когда я познакомился с вами, она полностью прощена.

Вивьен, смеясь, послала ему воздушный поцелуй, и Жак сделал вид, что поймал его и сунул в карман, словно плату за прерванное свидание. Вивьен повернулась, чтобы представить второго мужчину из компании. До этого Линетт различала только высокий темный силуэт, руку, окруженную белоснежной манжетой, зажатую в тонких пальцах сигарету и красный огонек, сделавшийся ярче, когда он затянулся.

— Линетт, позволь представить тебе моего брата… — начала Вивьен, но прежде, чем она смогла закончить фразу, с театральной внезапностью зажегся свет, как сигнал к очной ставке.

Прямо перед Линетт стоял, насмешливо глядя на нее пронзительными синими глазами, и протягивал руку мужчина, которого она весь вечер пыталась забыть.

Луис Эстевас! Le Pirat!

Линетт застыла на месте, а синие глаза продолжали сверлить ее взглядом, посылая сигналы, которые, будучи совершенно сконфуженной, она не могла истолковать. Девушка онемела от ужаса, разум ее отказывался признавать, что такое вообще могло случиться… Но ведь случилось! Фамилия Вивьен промелькнула в ее голове — Шатрель, не Эстевас! Как тогда она могла оказаться сестрой зловещего маркиза? Если бы у Линетт было хоть малейшее подозрение, что ее подруга просто немного знает этого человека, она тут же сбежала бы в ночь и скорее смирилась бы с тем, что больше никогда не сможет возобновить дружбу с Вивьен, чем отважилась бы на встречу с Пиратом!

Но ситуация тут же прояснилась, когда Линетт, словно издалека, услышала, как Вивьен продолжила представление:

— Линетт, это мой сводный брат Луис. Луис Эстевас, маркиз де Парадиз, если уж быть точной. — И обратилась к нему: — Луис, я рада познакомить тебя с моей лучшей подругой, Линетт Саутерн, из Англии.

Совершенно оцепеневшая, Линетт вдруг заметила, какой у него жестокий рот. Хорошей формы, с пухлой нижней губой, что выдает страстную натуру… Но способен ли он на нежность? Она так не думала.

Маркиз поднял руку девушки к своим губам. Линетт отдернула руку прежде, чем трепет, вызванный этим прикосновением, передался ему, и Луис усмехнулся, намекая, что прекрасно понимает, как столь недолгая близость к нему подействовала на нее. Линетт была охвачена волной странных чувств, ничего подобного она раньше не испытывала. Даже произнося традиционное приветствие, маркиз ласкал взглядом ее стройное тело, небрежно оценивая, и сквозь густые черные ресницы посылал дерзкий вызов, адресованный ей одной. Линетт догадалась, что он решил поэкспериментировать с ее эмоциями, подразнить, прикрываясь имиджем учтивого аристократа, радушно приветствующего подругу своей сестры и принимающего ее под опеку своего авторитета. Она испугалась еще больше, когда обнаружила, что он непоколебимо уверен в своем шарме и отлично знает, какое впечатление произвел на нее. Еще бы! У него было множество благоприятных возможностей применить свой магнетизм на практике, и вот теперь он не преминул воспользоваться еще одной, чтобы наказать строптивицу, осмелившуюся так пренебрежительно говорить о нем несколько часов назад. Казалось, это было состязание: его провокационное коварство против ее жалкого барьера равнодушия.

Девушка вскинула подбородок, решив противостоять атаке, и подарила маркизу холодный пристальный взгляд. Луис, улыбаясь, выдержал его, и длинные ресницы девушки опустились на разгоряченные скулы, чтобы спрятать страх, который бдительный Пират мог увидеть в ее глазах. И вновь она услышала его тихий смех и негодующе взмахнула ресницами, но только еще больше испугалась, обнаружив его красивое смуглое лицо пугающе близко, когда Луис, наклонившись к ней, прошептал:

— Не бойтесь, мадемуазель, я никогда не провожу порки после захода солнца, так что вы сейчас в полной безопасности, по крайней мере до утра!

Голос, приятный, с едва различимым акцентом, ударил по нервам, а слова подтвердили, что ее гибельная ремарка была им услышана. Линетт в поисках поддержки повернулась к Вивьен, но подруга уже углубились в общение с женихом, забыв обо всем на свете. Только Клаудия пристально наблюдала за Луисом — ждала с едва скрываемым нетерпением, когда же его внимание вернется к ее персоне.

— Дорогой! — не выдержала она и, надув губки, потребовала: — Иди же и сядь рядом со мной!

Луис Эстевас мгновенно превратился в галантного кавалера, отодвинул стул для Линетт, затем с легким поклоном покинул ее и сел рядом с Клаудией. Остаток вечера он был во всем истинным маркизом. Линетт танцевала дважды с Жаком и, к счастью, только раз с Луисом. Впрочем, и одного раза хватило — к тому времени, как танец закончился, она чувствовала себя так, будто побывала в штормовом море на утлой лодчонке из папиросной бумаги.