Райская машина - Страница 1

… – Однажды мастер Хакуин спустился с горы Тодасё и отправился с чашкой для подаяний в ближайшее селение, где постучался в первую попавшуюся хижину. Старая хозяйка отворила, и мастер быстро выставил ногу, чтобы она не закрыла дверь. Старуха обозвала Хакуина дохлой жабой и отказала в милостыне – самой-де жрать нечего. Но тут Хакуин внезапно задумался над смыслом прихода Дарумы с Запада и как бы застыл. Злая бабка повторила свой отказ. Мастер оставался неподвижен. Так повторилось несколько раз. Наконец рассерженная старуха взяла метлу и что было сил треснула пришельца по голове. Хакуин потерял сознание и упал, но поднялся с земли уже совсем другим человеком. С тех пор мастер то и дело отправлял своих учеников в ту хижину, говоря, что злая старуха одна во всей Японии правильно понимает дзен. Некоторые, впрочем, утверждают, что это произошло с мастером Уммоном, но не один ли хрен, то есть васаби? И кому я всё это говорю? Кто бы откликнулся, если слева одна тайга и справа одна тайга, а впереди и за спиной – просека высоковольтной линии, поросшая иван-чаем и малиной? Ягоде был ещё не срок, а лиловые цветы в обрамлении неряшливого пуха имелись в изобилии.

А в небе над просекой неторопливо плыл навстречу мне очередной Град Небесный о двенадцати вратах…

Кажется, внешний мир остался прежним…

Я сидел на бетонном основании опоры и отдыхал.

Отдыхала и сама опора: не висел над головой непременный гул электронов, силком перегоняемых к потребителю, не слышно было никаких потрескиваний, а один провод вообще бессильно повис, перебитый метким выстрелом. Изоляторы тоже были расстреляны неведомыми охотниками и засыпали землю фарфоровыми осколками.

– Энергия без проводов! А-ба-жаю! До чего дошла наука! – восхитился я – опять-таки вслух.

Чистая и сухая портянка есть высочайшее достижение цивилизации, данное нам в ощущениях. Я снова похвалил себя, что захватил «сменку», – дорогой не раз пришлось брести по снегу, который и не думал таять на северных склонах.

Холодная ночёвка тоже обошлась – в горле не першило, не ломило суставы.

Я сидел, прислонясь к нагретому железу опоры, здоровый и счастливый. Не сбылись прогнозы Панина, не завёл меня в дебри топографический идиотизм. Есть просека – можно выйти к людям. Куда только ближе – вперёд или назад? Разберёмся…

– Кто бы ещё подвёз! – безнадёжно возмечталось мне.

Но ходили здесь разве что вездеходы ремонтников, да и то давненько – опору уже сто лет не красили в алюминиевый цвет.

Итак, я самоутвердился и задремал. Но снилась всякая дрянь, что приходит обыкновенно в короткие дневные забвенья, – экзамены, погони, чувство вины, реформа образования… Снова объявились привязавшиеся давным-давно строчки из единожды услышанной баллады: «Ты обманывал нас, францисканский монах, – вечной жизни теперь не бывает…» О чём была эта баллада, что за францисканский монах, отчего теперь не бывает вечной жизни – я уже запамятовал, но обрывки то и дело всплывали в сознании.

Наконец передо мной открылся чёрный провал в скалах, а из пещеры с рёвом вылезал дракон, окутанный клубами вонючего синего дыма.

Дым валил такой густой и настоящий, что я закашлялся и проснулся.

Дракон был ярко-оранжевый, огромный, он длился и длился, словно имперский звёздный крейсер из давней кинопародии. Вдоль драконьего бока тянулась чёрная готическая надпись: «Герцогиня де Шеврез».

Кто осмелился выкрасить огромный ракетный тягач в неуставной цвет и наречь его именем французской интриганки, которая то ли жила, то ли не жила лет четыреста назад?

Смельчак сидел в широкой водительской кабине и явно радовался чужому человеку. Был это брюнет средних лет, седоватый, с тёмным лицом в причудливых усах. На голове водилы сияла «крабом» форменная щегольская фуражка, из-под кителя с погонами выглядывала тельняшка. Только вот китель был не флотский…

Когда я подошёл поближе, дверь открылась, и странный моряк кивнул подбородком на скобы лестницы.

– Алала, охотничек! Хотя карабин, борода, оставить придётся, – сказал водила. – Я же без ракеты езжу – и ничего!

– Здравствуйте! – неуверенно сказал я – вспомнил, что именно так надо начинать разговор с людьми. Какая такая «алала»? – Карабин зарегистрирован, разрешение имеется, а что «сайга» на «акээм» смахивает, так я не виноват. Хороший карабин, дорогой, с прибамбасами. Начальство мне голову снимет, – добавил я на всякий случай.

– Психи разбираться не будут – «калаш», не «калаш», – сказал водила. – Они тебе голову снимут помимо всякого начальства. Они же дикие. Они же и без карабина расстрелять могут.

– Тогда какой смысл? – сказал я. – А вещь хорошая…

– Смысл такой, что могут и не расстрелять, – пояснил водила. – Хотя вещь и вправду хорошая… Слушай, ты его разбери да положи в рюкзак, у тебя рюкзак подходящий, а я твоё добро в каптёрочку спрячу. У меня там чёрт ногу сломит. Это же казарма на колёсах. Может, и не найдут, а просто так пустят в расход, от нечего делать…

– Да какие психи? Кто им позволил? – воскликнул я.

– Ну, психи, черти то есть… Совет Безопасности ООН – слыхал про такой? Контингент Сил Милосердия. Или ты из староверов? Вон как зарос… Ладно, сховаю я твою пушку, а там уж как получится… Может, и не встретим мы никаких психов…

С этими словами водила вылез из кабины. Помимо кителя на нём были галифе с лампасами, а за голенищем сапога торчала нагайка.

– Моряк в седле… – восхищённо сказал я.

– Совмещаю, – ответил водила. – Я же вольный. Ни к какому банку не приписан. Капитан торгового флота Денница Светозар Богданович к вашим услугам! В Крайск?

Ну да, ну да. Я, конечно, не надеялся, что первый встречный окажется Иваном Ивановичем Ивановым, но Светозар Богданович Денница – это, знаете, зашкаливает…

– Туда, – еле выговорил я. – А я Мерлин Роман Ильич. В настоящее время… без определённых занятий.

– Ну, я тоже на временном отдыхе, – сказал капитан Денница. – Давай рюкзак. Слава богу, есть где спрятать. Без ракеты-то я тут такого нагородил – салон-вагон правительственный!

Он взял рюкзак, снова поднялся на подножку и скрылся в недрах своего салон-вагона. Потом вылез и жестом пригласил меня в кабину.

– Вместе веселее! – объявил он.

Вместе и вправду стало веселее. Я-то боялся, что вовсе отвык в последние месяцы от собеседников, но капитан говорил за двоих и более.

– При немцах лучше было! – воскликнул он, когда двигатель взревел. – У немцев порядок – вот это можно, а это ферботен. Так нет же, нашлись умники, решили, что германские черти в России есть историческая бестактность. Заменили немцев на психов. А психам – им что? Они свою родную Индиру Ганди замочили и не поморщились, что им русский человек! Ничего, наши ребята сейчас небось в какой-нибудь Гонделупе вот так же народишко бекарасят! Силы Милосердия – это, знаешь…

Что он несёт? Может, «трава» крепка, «колёса» наши быстры?

Но покойная Индира Ганди кое-что прояснила в моём бедном сознании.

– Сикхи! – радостно вскричал я. – Сикхи, а не психи!

И тут же снова сник – что делают сикхи в Сибири, пусть даже в такой жаркий день?

Конечно, задумался-то я вслух.

– Нет, борода, ты точно старовер! – воскликнул капитан Денница. – От этих сикхов совсем продыху нет! – он хихикнул. – Они зимой прибыли, в самые морозы, на Крещенье. Помёрзло их – несчитано! Потом догадались, пристроились к одиночкам да разведёнкам, вот и выжили… Теперь лютуют, стреляют во всё, что движется. И не возрази – в Комиссии сказали: если вам сикхи не хороши, вообще чертей-хохлов пришлём, тогда узнаете… Ты, борода, полный мракобес – не стесняйся! Я же знаю, что вы газет не читаете, радио не слушаете, чужими людьми брезгуете…