Райотдел - Страница 12

Носов сунул исписанную бумагу обратно в папку. Успеется, ну его в баню! Сходил умылся, чтобы стряхнуть сонную одурь. Спустился вниз.

Не было уже ни Ивановой, ни других задержанных, — Князева сидела в дежурке одна. При виде следователя она встрепенулась, изогнулась как могла грациозно, широко раскрыла глаза и стала накручивать локон на виске.

— Гражданин следователь, Михаил Егорович, вы мне поесть принесете? — тоненько пропела она.

— Ну как же, обязательно. В магазине булку куплю, а чаю принесу из кабинета. Подожди только маленько.

— Ага…

Из задней комнаты дежурки, где стоял пульт охраны, выглянул дежурный от руководства, заместитель начальника по оперработе подполковник Федор Ильич Коротаев.

— Заходи, Миша! Ты зачем ко мне Клюеву подослал?

— А мне-то она зачем нужна? И мы у нее, по-моему, уже вышли из доверия. Она сейчас считает, что от следователей справедливости ждать не приходится. А вы — начальник все-таки, с вами другой разговор.

— Удружил, удружил, спасибо… — ворчливо отозвался подполковник. — Все готовы на других свалить. Нет уж, взяли ее на себя — сами отпурхивайтесь. Когда хоть разберетесь-то с ней?

— Да никогда. После каждой проверки выносим постановление об отказе — и каждый раз его отменяют в связи с новой жалобой. Словно бы нам больше и делать нечего, кроме как этой подружкой заниматься.

— Ну вы же у нас самый квалифицированный народ! У вас процессуальная самостоятельность, право выносить решения. Если уж следователи ничего с Клюевой сделать не могут — что ж, значит, это наш крест, будем его нести, доколе возможно…

— А вам не кажется, что все это сильно смахивает на абсурдный анекдот: сумасшедшая терроризирует нормальных людей, всем все ясно, — а поделать ничего не могут. Даже психиатрическую экспертизу провести — и то, оказывается, проблема! Ну почему, почему, почему?

— Тут, брат Михаил, не так просто: тут политика, идеология замешаны, что ты, шутишь! — важно, снисходительно пояснил зам по оперработе, показывая, что ему известны вещи, недоступные иному смертному. Ну, Бог с тобой… Вообще-то к Коротаеву, по прозвищу Федя-комбайнер, в отделе отношение хорошее: он добр к своим, не держит камня за пазухой, с ним можно договориться. Взять хоть те же деньги: возникла необходимость перехватить — бегут к Феде. Хорошо, что сегодня собрался на дежурство нормальный народ.

— Прокурор звонил, — сказал Федя. — Он будет в час. У тебя все готово?

— А что надо? Дело в наличии, постановление на арест давно отпечатано. Пойти ей булку купить…

Ничего не хотелось делать, а времени на сон уже не оставалось. Он пил чай, тоскливо глядел на двор. Железный забор, вместо железных же дверей, все-таки возвели, после долгих мытарств. Но примерно за неделю до Нового года начальство, прибывшее принимать эту работу, осенила мысль: какое прекрасное место для вывоза продукции! И почему его не использовали раньше? Было принято решение: ворота ставить обратно, но не там, где стояли раньше, а чуть поодаль. Снова объявилось трое знакомых рабочих и не спеша принялись копошиться. Ладно, что хоть сами ворота уцелели, так и провалялись на райотдельском дворе. А ведь их могли и просто украсть, и Монин, которого безжалостно трясли за сдачу металлолома, мог их вывезти втихомолку…

Наконец по коридору кто-то тяжко затопал, зарявкал гнусаво: это прибыл прокурор Ваня Таскаев. Ввалился в кабинет, плюхнулся на фаткуллинский стул, замигал красными глазками: видно, вчера приложился крепенько!

— С Новым годом, Михаил! Ну, где твоя подружка?

— Вас также, Иван Степаныч. Она в дежурке сидит.

— Дай-ка дело, гляну…

Стал читать — и сразу же зазевал:

— А поч-чему она до сих пор на свободе?! Ну куда ты, Носов, катишься? Нет у меня больше сил говорить с тобой на эту тему!!

Случись это в другой раз — он долго бы еще разорялся, бранил следователя за гнилой либерализм и слабодушие, — сейчас же в дверь заглянул Коротаев, спросил сладким голосом: «Иван Степаныч, вы скоро освободитесь?» — и Ваня, алчно хрюкнув, махнул короткой лапой:

— Веди!

Настроение у него поднялось; Валька, представ пред его очами, мигом оценила обстановку и решила попридуряться.

— Что же это ты, Князева, такое натворила? — хрипел Ваня.

— А поматерилась маленько с соседкой!

— За что же тебя в тюрьму-то хотят упрятать?

— Ни за что, ясное дело.

— Бедная девка. И милиционера, скажешь, не била?

— Неужели била? Пальцем не тронула. Врет внаглую.

— Хе-х-хе-е… Но вот ты еще год не работаешь, безобразничаешь всячески — это как понимать?

— Неправда, работала я, мы с матерью на одну ставку дворничали: когда она уборку делает, когда я…

— О, так ты еще и трудилась, оказывается! Может, тебя уже и к ордену пора представлять? Нет, этого мы делать не будем, а пойдешь ты, голубушка, отсюда прямым ходом в тюрьму. Там, и только там твое место.

Он взял большую печать.

— Меня, гражданин прокурор, помощник дежурного Арбузов изнасиловать здесь хотел! — сложив бантиком губы, вдруг заявила Князева.

— Чев-ва? — выпучил глаза Таскаев.

— Да-а… Когда в прошлый раз меня привезли, то на ночь в зало спать отправили. На стульях я там спала, а он ночью пришел и давай меня всяко щупать: давай, мол, Валя, сделаемся скоренько! Я его прогнала, конечно: ну его к черту, противного!

— Ге-ге… — прокурор осклабился, шлепнул печатью по постановлению. — Ах он, этот Арбузов, озорник! Когда он дежурит?

— Да как раз сегодня и дежурит, — ответил Носов.

— Зови сюда! — Ване, видно, понравилась предложенная Валькой игра.

Вошел сержант Женька Арбузов.

— Звали, Иван Степаныч?

— Ага, заходи давай. Вот и скажи теперь, Арбузов, только честно: было у тебя намерение, попытка изнасиловать эту гражданку или нет? Ну-ка давай!

У того сперло дыхание; продышавшись, воскликнул тоненько:

— Да что вы, товарищ прокурор! Зачем она мне нужна, драная шишига?! Пускай ее Бобик пялит!

— Ах, не нужна! Я тебе покажу Бобика! То так лез ночью, а то так обзываться стал! — князевские пальцы с длинными ногтями метнулись к лицу сержанта, — тот успел выскочить и припер дверь, чтобы Валька не вырвалась.

— Сядь! — бахнул кулаком Ваня. Она опомнилась, мышкой пробежала на прежнее место. — Что… ге-ге… никому ты, оказывается, не нужна, даже Арбузову… ге-ге-ге… Уведи… уведи ее, Михаил… ге-ге… в тюрьму… в тюрьму пусть едет…

Оказавшись снова в дежурке, Князева спросила тоскливо:

— Теперь уж меня отсюда — прямо в тюрьму, да?

— Ты там не безобразничай, смотри! — наказал ей Носов. — Будь девочка-ляля. Я приду на днях, увидимся.

— Я вас буду очень ждать! — она заломила на груди руки и жадно, преданно уставилась на следователя.

— Ладно, хорош тебе… — он покинул дежурку.

Из запертого изнутри кабинета Феди-комбайнера доносились гнусавое рюханье Таскаева и дробный хохоток зама по оперработе: начальство отмечало Новый год. Пусто, казенные стены, холодный воздух, неяркая лампочка на потолке. Чем-то Лилька занимается? Хоть бы позвонила… Он поел захваченные из дома рыбные консервы, запил чаем. Если подумать да посчитать — дел до хрена и больше, все они свалятся после праздника, неплохо бы сейчас хоть что-нибудь подчистить — но так неохота, Господи, ни за что браться… Снова зарычало в коридоре — это утопал Ваня. Раскинуть койку да лечь, что ли? Но дробно застучали женские сапоги, и в дверь влетела судья Марья Алексеевна Киреева:

— Мишаня! Дядя Миша! Золотко! С Новым годом! Дай поцелую!

Она называла его — семейный следователь. Ибо дважды в его делах Киреевы фигурировали как потерпевшие: и она, и муж ее, капитан МВД Пашка Киреев. Началось с него: на втором году следовательской деятельности Носова, в Октябрьские праздники, Пашка позвонил ночью по 02 и заявил, что избит, раздет и ограблен, еле дополз до автомата… Опергруппа привезла его в управление. Он был не то чтобы пьян (хотя и это чувствовалось), но сильно возбужден, дрожал, словно в ознобе. На лице его, верно, не было живого места, пальто отсутствовало, пиджак порван, запачкан кровью. Днем Пашка отправился в гости к другу, сослуживцу по следственному изолятору, где Киреев работал оперативником, они выпили бутылку и еще чекушку, — дальше показания друга кончались, и приходилось полагаться на Пашкины слова: сел на такси, задремал и вдруг почувствовал удар по голове: сидящий рядом с шофером человек перегнулся через спинку сиденья, стал его душить; потом машина встала, его выбросили наружу, сорвали пальто, вытащили деньги, били кулаками и ногами до потери сознанья. Уехали…