Районные будни - Страница 8

— Пять гектаров, что ли.

— Мало!.. Сто гектаров надо сажать!

— Ну, это ты загнул, Иван Трофимыч. У нас и земли столько свободной не найдётся.

— Не найдётся? Все пустыри, лога, крутизны надо фруктовыми деревьями засадить! Пойдём, Никита, по колхозу и я тебе не сто, а двести гектаров такой земли найду!

— Ну, разве что — пустыри…

— И ухода за молодым садом совсем немного требуется. Самая горячая работа в саду — сбор фруктов. А она начнётся не сегодня, лет через шесть-семь. В аккурат к тому времени техника в полеводстве так шагнёт вперед…

— … что и Никита уже будет своим трактором из вагончика по радио управлять.

— Зачем — из вагончика? Прямо из дому, с кровати. Гляну в телевизор — подходит трактор к краю загона, нажму кнопку — трактор повернёт обратно, и я — на другой бок. Поставлю только будильник над ухом, чтоб звонил каждые полчаса.

— На сто гектаров знаешь, Иван Трофимыч, сколько саженцев нужно? Десять тысяч штук. Рубля по три за дерево — на тридцать тысяч рублей.

— Свой питомник надо заложить. Через два года будут саженцы. А специалист в колхозе есть — наш горючевоз, Назар Матвеич. Он же садовник.

— Назар Матвеич? Может! Видели, какой у него садок на усадьбе? Окулировать, глазком там или в прищеп — это он умеет. Подучить его ещё, может, маленько на курсах.

— Нет, верно, ребята, придёт время, и не за горами уж оно, полеводческим бригадам нечего будет делать на поле. Или, точнее сказать, где работало сто человек, там десять управятся. А тем, которых сократили, только и останется — подсобные отрасли развивать. Какое хозяйство можно построить! Есть и виноград такого сорта, что будет расти в нашей местности. Кто бы отказался получить на трудодни такой бочёночек вина, как у нас с автолом стоит? Ягодники можно разбить. Гектаров пять клубники под хороший урожай — скирда денег! Огородов побольше, овощей всяких. Животноводства раза в два против нынешнего увеличить. Есть же колхозы, где по тридцать рублей чистоганом, кроме всего прочего, дают на трудодень. Это там, где руководители далеко вперёд глядели!.. Давайте, товарищи, как будет общее собрание в колхозе, поставим этот вопрос от имени трактористов. Пусть-ка правление пересмотрит свои планы по подсобным отраслям. Мизерные у нас планы. Смелее можно замахивать! Одно дело — использовать машину, выжать из техники всё до дна — это наше дело, механизаторов, мы за это отвечаем. А другое дело — уметь использовать и ту выгоду, что даёт машина в сельском хозяйстве. Машина тебе руки развязывает в полеводстве? Так сажай этими руками сады, строй новые фермы, плотины, пруды, разводи в прудах рыбу…

К увлекшемуся бригадиру неслышно подошли сзади от реки два тракториста, мокрые по шею, с бреднем и мешком, высыпали из мешка через плечо бригадира на траву десятка два крупных живых трепещущих карпов, карасей, линей. Рыбаков и их добычу приветствовали радостными возгласами.

— Вот такой рыбки развести бы у нас в колхозе, да, Иван Трофимыч? — сказал один из подошедших.

— Рыбка-то хороша, но это что ж выходит, друзья, — вы и на собрании не были?

— Нет, товарищ бригадир, на собрании мы сидели до конца, все речи прослушали, а как начался концерт, пошли с Петром потянуть бреденёк. Мы с ним ещё из дому наметили — наловить рыбки на ушицу.

— Если б такая речка, Иван Трофимыч, да в нашем колхозе «Заветы Ленина», да возле речки стать вагоном — каждый день кормили бы с Семёном рыбой бригаду!

— Ну, что ж… Ножи есть? Давайте чистить. Вот в этой цыбарке сварим. Сушняку надо бы ещё для костра.

— Иван Трофимыч! А может, пока уха сварится — пропустим по одной, под огурчики? Рыбакам надо после купанья согреться… Ребята! У кого хороший глазомер?

— У Никиты. Лучше его никто не отобьёт загонку по прямолинейности.

— Разливай, Никита Харитоныч. Смотри, не ошибись. Посуда видишь какая неравномерная… Как в аптеке! Ну — за наш праздник, за «День тракториста»! И за тех товарищей, кто его выдумал!..

— Я, товарищи, так соображаю насчёт механизации, — начал, крякнув, после небольшой паузы один тракторист, всё время молчавший. — С нас директор эмтээс и правление колхоза спрашивают выработку, качество? Спрашивают. Законно спрашивают, так и должно быть. И мы можем спросить правление колхоза: куда деваете нашу механизацию?

— Как? Что говоришь? А куда ж они её денут? Механизацию в карман не спрячешь.

— А так! Скажем, в прошлом году механизация была на семьдесят процентов, а нынче — на восемьдесят. Куда девали эти десять процентов? Сделали что-нибудь полезное для хозяйства? Или — на распыл пошло? Волы паслись, люди на базаре торговали?

— Правильно, Митя! Долго молчал, а дело надумал! Именно так и нужно спросить их, хозяев: куда деваете нашу механизацию?

Хохот, аплодисменты…

Одна бригада приехала на праздник в полном составе, с кухаркой, горючевозом, водовозом, со своими продуктами, посудой для варки пищи, и даже столами и скамейками, прихваченными с полевого стана. Расположились они возле автомашины, привезшей их, как в своём колхозе в степи у походного вагона — воткнули в землю две железные рогулины, подрыли под ними ямку для котла, кухарка уселась, поджав ноги, на траву и стала чистить картошку. Разница была лишь в том, что трактористы приоделись и присутствовали их жёны, которых на полевом стане обычно в таком сборе не увидишь. Но не все жёны присутствовали. По этому поводу было немало шуток, зубоскальства.

— Степан! Почему твоя Маринка не приехала на «День тракториста»?

— Нездорова…

— Перепугалась, может, когда ей пригласительный билет принесли? «Марине Кондратьевне Пересухиной. Райком и райсовет приглашают вас…»

— А чего ж ей пугаться?

— Да кто его знает, зачем приглашают жён трактористов? То ли по сто грамм поднесут, то ли постыдят принародно за то, что плохо работают в колхозе?

— Да, девчата, нынче вам обошлось, но в будущем году, сказал секретарь райкома, обязательно упомянет в докладе тех жён механизаторов, что заделались начальницами, в колхозной работе не участвуют, на мужнины трудодни надеются.

Женщины протестуют. Завязывается горячий спор — кто виноват в том, что жёны механизаторов мало участвуют в колхозной работе, не сами ли мужья? Кто запретил Маринке ходить на свёклу? Сам Степан. Прокормлю, мол, тебя с детишками своими трудоднями, мне в доме нужна помощница, а не в поле, чтоб уют мне создавала, когда приду на день отдохнуть.

— А что ж, и запретил, — оправдывается Степан. — Разве ж это жизнь? Прибежишь с поля — Маринки нету дома, где-то аж за Бугровыми хуторами свёклу шаруют, там и ночевать остаются, на бригадном стане. Маринка отпросится домой — я на работе. У нас с нею получалось, как у тех деда с бабкой: дедушка на печь — бабушка до бражки, бабушка на печь — дедушка по дрова.

— А ты возьми её в прицепщицы — вот и будете неразлучны днём и ночью.

— В прицепщицы?.. Да нет, это тоже не годится… Чтоб целый день за твоей спиной глаз с тебя не спускала?..

Когда усаживались за столы, один из трактористов этой бригады, рослый, плечистый красивый парень лет тридцати трёх, скрылся в кусты с узлом подмышкой, переоделся там и появился вдруг перед всеми в костюме официанта московского ресторана первого класса: чёрная тройка, атласные лацканы, галстук бабочкой, с белоснежной салфеткой на руке. Его встретили громким смехом.

— Чего это ты таким фертом вырядился, Серёга?

— Товарищ официант! Пол-литра столичной и два солёных огурца.

— Вспомнил старое.

— Какое старое?

— Так он же был официантом.

Сергей, — видимо, хороший актёр, комик, — без тени улыбки, с серьёзным деловитым лицом обратился к кухарке.

— Лукерья Фёдоровна! Как у вас? Готово? Что будем подавать? Квисо куриное сюпрем с рисом? Соус тертер? Яйцо мирабо? Эскалоп из телятины?

— Погоди, — давясь смехом, ответила кухарка. — Мясо ещё не доварилось.