Районные будни - Страница 22

— Виду не подаю, Пётр Илларионыч, — сказала Марья Сергеевна, помолчав, — а иной раз жалею, ругаю себя последними словами — зачем бросила ту работу, ушла из колхоза? Я бы с Пашей Ангелиной ещё посоревновалась! Неизвестно, про кого бы теперь больше писали!.. Как вышла за Борзова, год поработала ещё на тракторе и бросила Ревновал меня к нашему бригадиру. Попусту ревновал. Нам такого назначили бригадира в женскую бригаду, выдержанного, хладнокровного, — хоть молоко вози на нём на базар. Парень, правда, был красивый, богатырь, вот такой в плечах, все девчата на него заглядывались, но директор предупредил его строго-настрого! Приезжаю на рассвете домой с поля — на мотоцикле ездила, — дома мне допрос: «С кем ночь провела? Ты же ещё вечером должна была смениться?» «С «натиком», — говорю, — своим провела ночь. Напарница моя заболела, пришлось за неё поработать». Идёт утром в эмтээс, проверяет — действительно ли прошлой ночью моя напарница не работала?.. Потом купили дом, хозяйство завелось, уют, покой ему нужен, когда придёт домой отдохнуть… Вот так и получилось. Прогремела Маша Громова ненадолго. Это уж я тут стала просить его: дай мне какое-нибудь дело. Послали в эту контору директором. Нашли огородницу! Я в этих семенах ничего не смыслю. Я и дома у матери не сажала капусту. Как подросла, девчонкой ещё, села на машину, только с техникой и зналась… Ну, что было, то прошло. Теперь уж мне поздно автолом вместо румян мазаться, — со смехом добавила Марья Сергеевна. — Разлюбит муж, чумазую. — Оглядела стол. Чего ж я ещё не подала?.. Хлеба-то и нет на столе. И чай забыла заварить. Вот хозяйка!

— Перебила я, извини, не договорил ты про себя, — вернувшись из кухни, сказала Марья Сергеевна.

— Да мне и договаривать нечего… Из газеты сюда попал. По развёрстке. Наша область — передовая. Взяли у нас, не помню, сколько всего человек, а из того района, где я работал, двух — меня и ещё одного парня, инструктора райкома. Не знаю, в каком качестве попал сюда. Одни товарищи говорили на прощанье: «Жаль с тобой расставаться, но что поделаешь — приказано лучшие кадры отобрать для отстающей соседней области». А другие говорили: «Избавляются от тебя, Мартынов, — слишком уж развёл ты критику в своей газете и на конференциях резко выступаешь»… Но, в общем, не жалею, что приехал сюда. Всюду жизнь, люди…

— Трудно тебе с Борзовым.

— Трудно…

Марья Сергеевна села за стол против Мартынова.

— Знаешь, зачем я тебя позвала? — Её простое, веселое лицо с добродушными веснушками и смешливыми морщинками под глазами стало серьёзным. — Продолжить тот разговор, что тогда в райкоме начала… Закусывай, Пётр Илларионыч. — Подвинула к нему тарелку с сыром, салатницу, хлеб. — Тебе чего налить? Я с Донщины, из тех мест, где виноградники разводят, у нас сухое вино пьют.

— Всё равно. По своему вкусу налей.

Марья Сергеевна налила два бокала белого вина.

— Объясни ты мне, что у вас с Виктором Семёнычем происходит?

Мартынов ответил не сразу.

— Это разговор большой, Марья Сергеевна… Но ты же сама бываешь на пленумах, на собраниях партактива.

— Он мне говорит: Мартынов рвётся к власти, авторитет в организации завоёвывает, хочет выжить меня отсюда.

— Ты этому веришь?

— Нет, не верю.

— Напрасно, — усмехнулся Мартынов. — Да, я считаю, что партийная работа — не его дело. Постараюсь и в обкоме это доказать.

— Вон как…

— А что я авторитет завоёвываю, рвусь к власти — это чепуха… Да, может, сюда порекомендуют другого товарища первым секретарём. Почему бы мне не поработать здесь вторым? Очень хотелось бы поработать с настоящим человеком, поучиться у него. Но у Борзова учиться нечему. Не обижайся, Марья Сергеевна…

Мартынов отпил из своего бокала.

— В тридцать восьмом году поженились?

— Познакомились. Поженились в тридцать девятом… Двенадцатый год живу с ним…

— Когда же вы переехали сюда с Донщины?

— Он воевал в этих краях. Был заместителем командира полка по политчасти. После освобождения области его здесь и оставили… Мы тут с ним уже в третьем районе. И всё такие районы — серёдка наполовинке. Передовым ни один из них не стал.

— Должно быть, и в тех районах был у него этот груз на ногах — отстающие колхозы. С таким грузом высоко не взлетишь… Ты скажи, Марья Сергеевна, чего ты, собственно, хочешь? Помирить нас? Так мы с ним и не ссорились, не на базаре поругались.

— Нет, я вижу, вас не помиришь… Для себя хочу понять — о чём у вас идёт спор?

— Ну, что ж… Если б не была ты бывшей Машей Громовой, может, не стал бы тебе говорить всего, что скажу. Но ты не из тех дам, у которых всё знакомство с деревней через молочниц. Сама из колхоза вышла.

— Ого! — усмехнулась Марья Сергеевна. — Нашёл даму! Сколько раз предлагала Виктору Семёнычу: назначь меня в комиссию по проверке качества ремонта тракторов. Уж который трактор я приму — тысячу гектаров поднимет тебе за сезон!

— Не в том дело, что ты знаешь машины и сельское хозяйство. Я думаю, это тебе дорого, близко.

— А моя вся родня в колхозе живёт. Мама, бабушка там, два брата, три сестры… До сих пор письма шлют мне колхозники из нашего района. Всеми радостями и горестями делятся.

— Немножко нехорошо получается, — продолжал после большой паузы Мартынов, — что без него завели разговор о нём. Но я и в глаза ему это скажу. Да и говорил уже… Если придётся тебе отчитываться за сегодняшний вечер, — можешь передать ему всё слово в слово… Тебе, когда ты пожила с Борзовым и больше узнала его, никогда не приходило в голову о нём такое: вот он волнуется, хлопочет, нажимает, чтоб зябь пахали, хлеб везли, всякие планы выполняли, а близко ли к сердцу принимает он всё это? Что стране нужен хлеб, и нужно его очень много. Что хлеб нам понадобится и в будущем году — не одним днём живём. Что если в каком-то колхозе не поднимут зябь — трудно придётся там людям весной. Что за всеми нашими сводками и цифрами — хорошая или плохая жизнь людей. А может, он только о себе думает? Не выполним то-то и то-то — на дурном счету в обкоме будет район и он, секретарь. Пятно ляжет на его служебную репутацию,

— Страшные вещи ты говоришь, Пётр Илларионыч, — ответила задумавшаяся Марья Сергеевна.

— Сама вызвала на такой разговор, теперь уж слушай… Что у нас происходит? О чём мы спорим? Мне кажется, о самом главном… Почему наш район — средний? Что, все колхозы у нас — средние? Если бы так — ещё терпимо! Нет. Есть в районе очень богатые, крепкие колхозы, и есть слабые. Вот из этих крайностей и выводим среднее. Я думаю, такой пестроты не было и раньше. Конечно, были в каждом селе батраки, середняки, кулаки — разно люди жили, но между сёлами в одной волости не было, не могло быть такой разницы, как сейчас: в одном колхозе — три миллиона дохода, а в другом, рядом — триста тысяч. Земли поровну, и земля одинаковая, один климат, одно солнце светит, одна МТС машины даёт — и такая разница! Когда же мы доберёмся до причин и покончим с этой пестротой? А времени прошло немало с тех пор, как мы колхозы организовали. Война была, оккупация, разорение, — но и война уже давно окончилась… Виктор Семёныч не любит, когда говорят: «отстающий колхоз», поправляет: «отставший!» Это, мол, не хроническая болезнь, временное явление: сегодня отстал, завтра догонит. Но людям-то не легче оттого, что мы формулировку уточнили, — в тех колхозах, что «отставшие» с самого сорок третьего года?..

И как же мы вытягиваем отстающие колхозы? Да вот так — полы режем, рукава латаем. В прошлом году в пяти колхозах остался немолоченный хлеб в скирдах, а «Власть Советов», «Труженик», «Победа» выполняли за них поставки. И — «заимообразно», и «в счёт будущего года». Когда-то такие вещи называли головотяпством. Так и в передовых колхозах можно развалить дело. У лучших колхозников опускаются руки — да что же мы обязаны век трудиться за лодырей?.. Нет уж — пусть там, в отстающих колхозах, люди до дна изопьют чашу. Плохо поработали? — Ну, плохо и получайте по трудодням. А рядом, во «Власти Советов», — по пять килограммов надо выдать!.. Пусть люди прочувствуют свою вину, но и нам нужно понять наши ошибки, нашу вину. Должны же мы когда-нибудь дать в такие колхозы настоящих руководителей? Ведь всё дело — в председателях! Никакие наезжие сверхчрезвычайно-уполномоченные не наведут в колхозе порядка, если он без головы! Из тридцати тысяч населения в районе не выберем тридцати хороших председателей?.. Интересно получается, Марья Сергеевна! — рассмеялся вдруг Мартынов, откинулся на спинку стула, потеребил свои и без того взлохмаченные волосы. — Посылаем во все колхозы уполномоченных — на это людей у нас хватает. И живут они там месяцами, всё лето. И жизнь без них в райцентре идёт своим чередом, все конторы пишут. Ну, раз мы посылаем человека уполномоченным, значит, надеемся, что он поправит дело, считаем, что он умнее председателя. Так, может, его и оставить в колхозе навсегда? Тем паче, что его контора без него пишет не хуже, чем при нём… Между прочим, контор этих развелось у нас — пропасть! «Заготлён» и тут же рядом — «Пенькотрест». А нельзя ли их как-нибудь одной бечёвочкой связать, льняной или пеньковой?.. Вот, говорю, на гастроли в деревню людей хватает, а на постоянную работу не подберём.