Районные будни - Страница 11

— Поехал Серёга за дугой, а нашёл тут и хомут.

— Затянули парню супонь! Довольно выбрыкивать!

— Уля — затянет!..

— А почему ж она на твои письма не отвечала?

— Ну, это уж, товарищи, наше личное дело…

— Не потому ли, что ты и Зиночке Михайловой писал, соседке?

— Вот они, небось, поделились друг с дружкой радостью да обе и не стали тебе отвечать.

Сергей вздохнул, встал, перекинул салфетку на руку.

— Были, товарищи, ошибки в жизни, признаю… Ну, что ж — приступим? Лукерья Фёдоровна! Готово у вас? Что прикажете подавать на первое? Есть консомэ с пашотом, есть рассольник рыбный с фрикадельками, есть суп-харчо. Не надо первого? Сразу второе? Рагу из баранины? Есть, подаю. Водочку сами разольёте или поухаживать?

Пылает костёр на крутом берегу реки, разгоняет огнём и дымом комаров. В гостях у трактористов — председатель колхоза Семён Мокеич Туголуков. Семён Мокеич по-честному хотел принять участие в складчине, совал не раз деньги бригадиру тракторного отряда — его вклад категорически отвергли.

— Сегодня, Мокеич, мы тебя поим-кормим. Но тебе перед нами и ответ держать!

— Это как сказать. Кому — перед кем! — отвечал твёрдо Семён Мокеич.

— Нет, Мокеич, сегодня наш день. Как восьмого марта, в женский день, мужчина обязан женщине подчиниться, так сегодня — наше первое слово.

— Почему вы, Семён Мокеич, не выступили на собрании, не рассказали, как живёте с нами, трактористами, как нам помогаете?

— Я вам, ребята, уже говорил: на прошлой неделе вставил новые зубы, ещё не обработалось во рту, не могу выступать.

— Язык зацепляется за зубы?

— Не выговорите слово — механизация?

— Вместо механизация получится махинизация?

— А что! Так оно у вас подчас и выходит — махинизация. Жалко, что нет здесь вашего директора, я б ему так и высказал! Чёрные пары, нужно и не нужно, культивируете по пять раз, эта работёнка вам нравится, тут не трудно нагнать гектары, в переводе на мягкую пахоту. А доходит дело до зяби — у вас уже и планы перевыполнены, и горючее израсходовано, лимитов нет. Это что — не махинация? Гремит эмтээс на всю область — передовая! Самая высокая выработка на трактор! Очковтирательство, а не выработка!

— Это не от нас исходит, Мокеич. У директора свои расчёты, он за перевыполнение премии получает. А мы — простые люди. Ты с нами поговори.

— Простые! А вам за что трудодни пишут? Не за выработку? У вас тоже — своя прогрессивка. Если нам правительство приказывает сочетать технику с живым тяглом, так нужно делать это с умом. Пары прокультивировать — это мы сможем и на лошадях, не поспешайте поперёд батька в пекло! Вы нам зябь пашите, вот! Это — потруднее. Под свёклу пашите, на тридцать сантиметров, у нас для такой пахоты и конных плугов нет. Доколе это безобразие будет продолжаться? Каждый год половина площади остаётся под весновспашку!

— Мокеич! Есть и наша вина, не отрицаем, но вам же сказали уже: сегодня наш день.

— А если ваш день, так что — богу молиться на вас?

— Молиться на нас не нужно, а всё-таки объясни ты, Семён Мокеич, почему так получается: в других колхозах питание трактористов обошлось за лето по триста-четыреста рублей с носу, а нам насчитали за прошлый год почти по тысяче?

— Чем вы нас таким особенным кормили? Куриными котлетами, что ли?

— Такая же картошка, такой же борщ.

— Кабы такой! Как вам не стыдно было предлагать нам по восемь рублей мясо той коровы, что сгорела, когда молния в стадо ударила? Трактористы отказались — дорого, вывезли на базар, по четыре просили — никто не берёт. Ну — вези назад. Переварили то мясо, перемешали с отходами — скормили курчатам на птицеферме. В «Крокодил» надо писать про такую вашу доброту!

— Приедет какой-нибудь начальник из района — тому выписываете продукты «по себестоимости». А трактористам — втридорога.

— По средне-рыночным ценам. По закону.

— Какие ж средне-рыночные, если на базаре по четыре рубля не берут то мясо, что нам по восемь считаете.

— Нашли на ком наживаться — на трактористах!

— Нехорошо получается, Семён Мокеич! В передовом колхозе «Красное знамя» трактористы отказались от общественного питания! Не по карману. Как единоличники, с узелками в поле ходим. Вам же, правлению, неприлично.

— Будете хорошо работать — буду лучше кормить.

— Вон что! А, может, давайте жребий метнём — с чего начинать? Лучше покормите — лучше поработаем.

— Питание в поле и вагон — это основное для тракторной бригады, Семён Мокеич! Без этого и бригада — не бригада. Как я могу с них дисциплину требовать, если, скажем, прошёл ливень и ребятам негде обсушиться, бегут домой ночевать, за десять километров?

— Есть у вас вагон, чего голову морочите!

— То не вагон — собачья будка.

— Нет, не собачья — куриная. Это нам отдали походный курятник, в котором колхоз когда-то кур вывозил в поле на черепашку.

— Трём человекам только в ней лечь.

— А прицепщикам куда деваться? Тоже — живые люди.

— Осень придёт, холода, дожди — за целые сутки душу негде отогреть!

— Не видали вы, что ли, хороших вагонов, что эту конуру на колёсах называете вагоном? Поезжайте в «Красный Октябрь», посмотрите: на пятнадцать человек вагон, тумбочки, матрацы. Двойные стены, утеплённые, печка железная для осенних холодов, радиоприёмник, библиотечка. Вот то забота о своих трактористах!

— Давай, Мокеич, сегодня, в наш торжественный день, так договоримся. Мы признаём: плохо работали. Был и брак на пахоте, и не укладывались в сроки, и с этими самыми мягкими гектарами хитрили, нечего греха таить. Обещаем, что свои ошибки ликвидируем. Но и вам, правлению колхоза, нужно перестроиться в корне!

— Если вам ещё и матрацы, и радио, так меня колхозники живьём съедят! И так нареканий не оберёшься: всё трактористам да трактористам, помешались вы на своих трактористах!

— Кто же может такое сказать: помешались на трактористах? Только самые несознательные элементы. И ты, Мокеич, за ними в хвосте плетёшься. Не к лицу культурному председателю! А сознательные колхозники понимают, что на нас всё полеводство держится. И знают, что работёнка у нас не лёгкая. Кого не увидишь никогда с женою вечером в клубе? Тракториста с женою не увидишь. Потому, что он всё лето в поле живёт. А легла зима — он надел опять свою промасленную робу и пошёл в эмтээс на ремонт, до весны.

— Семён Мокеич! Вы, может, тоже такого мнения, что трактористы — склочники и горлопаны? Из-за всякого, мол, пустяка скандал подымают. Так нас само дело заставляет скандалить! У нас в руках — дорогая техника. Если вы нам выделили для обслуживания самых последних кляч и воду или горючее не подвозят во-время — получаются простои. А. что значит простой у тракториста? Когда он спит под кустиком, а машина стоит, не он один спит — с ним тридцать лошадиных сил спят!

— А то и все восемьдесят, если дизель простаивает!

— Отношение у нас в колхозе к трактористам — прямо, как при старом режиме!

— Сказал! При старом режиме трактористов не было.

— За такое отношение ещё в тридцать третьем году политотделы председателям холку намыливали!

— Да вы что, ребята, в самом деле? Зачем пригласили меня до своего коша? Выпить-закусить или чтоб поругаться?

— И за тем, и за другим, товарищ председатель.

— А когда ж с вами в другое время по душам поговорить? На стан к нам приедете — трактористы в борозде, работают, один-двое лишь на ремонте стоят. В одиночку с вами несподручно ругаться. А тут мы все в сборе.

— Гуртом и батька легче бить!..

Парень с двумя орденами Славы и несколькими медалями на защитного цвета кителе прилёг спиною к дереву, смотрит в пламенеющее на западе небо, где только что скрылось солнце за горизонтом, тихо наигрывает на баяне. Вокруг него на траве в разнообразных позах, сидя и лёжа, расположилась вся бригада… И у другого тракториста — медали, ордена, и у третьего — медали, нашивки за ранения… Негромкая песня, вполголоса: «Эх, дороги, пыль да туман»…