Рай на тропическом острове - Страница 1

Холодящий до дрожи ночной ветерок.

Леола Фостер всматривается в площадь, простирающуюся от здания церкви с одной стороны до высокой сторожевой башни – с другой. Зубчатые кромки каменных стен, шпили, рифленые скаты крыш, ломаные линии фасадов придают окаймляющим площадь строениям подобие древнего полуразрушенного островного города, очень нуждавшегося в свое время в защите от морских разбойников-расхитителей.

Весне всего пара недель, но милосердный южный климат позволяет Леоле задержаться на балконе босой, в одной пижаме. Она отчаялась уснуть вновь. Образы тревожных видений, заставившие ее проснуться, все еще владеют полусонным сознанием.

Девушка вздрогнула, сожалея, что неприятное чувство не покидает ее с той же легкостью, с какой развеивается дремотное тепло. Кажется, что она обречена вновь и вновь, из ночи в ночь переживать события былого инцидента и конца этому не будет.

А ведь еще совсем недавно она так радовалась, делая очередной шаг вверх по карьерной лестнице… Табита Грэнтхем была авторитетом для любого начинающего модельера. Создательница всемирно известного бренда собственного имени, признанного таковым за безупречность кроя и чистоту стиля одежды, глава модного дома и бесконечно одаренный дизайнер, Табита сама изъявила желание видеть ее, с тем чтобы заключить контракт, стоило Леоле заявить о себе собственной линией одежды на Неделе моды в Окленде.

– Мне нравится твоя работа, – похвалила тогда Леолу старшая коллега, беседуя с ней за коктейлем в номере фешенебельного отеля, в котором снимала люкс со своим партнером и возлюбленным.

Леола Фостер не думала, что это простая болтовня. Не так часто занятой и влиятельный в своем кругу профессионал удостаивает вниманием коллегу, делающего первые шаги в индустрии моды, а уж тем более сам инициирует разговор. Поэтому приглашение Табиты выпить по коктейлю Леола сразу решила считать собеседованием.

– Полагаю, ты далеко пойдешь. Мне бы очень хотелось поспособствовать твоему будущему успеху. Помимо творческого потенциала, которым ты, бесспорно, богато наделена от природы, требуются большие практические знания, так как теоретическими ты уже недурно научилась пользоваться… Гм… Считаю нужным сразу предупредить тебя: я не плачу своим стажерам больших денег. Их работу в своем Доме я считаю временем ученичества, поэтому заработок следует рассматривать как стипендию. Сама же я, в свою очередь, щедро делюсь секретами мастерства. А это чего-то да стоит. Поэтому я требую от своих подопечных, чтобы они выкладывались, как гребцы на галерах, как каторжные. Ты меня поняла? – строго спросила дама.

Леола всегда работала с полной самоотдачей, а тесные рамки считала вызовом, на который отвечала с азартом бесстрашия и веселостью юности. Она помалкивала и внимала, вбирая в себя каждое сказанное собеседницей слово, интонацию, особую манеру доносить до слушателя свою мысль. Учеба Леолы не прерывалась ни на мгновение с тех пор, как она ясно осознала свое призвание. Для нее все было ценно: каждый уловленный штрих, каждый подмеченный у коллег технологический нюанс, каждый профессиональный контакт.

К сожалению, все так внезапно и унизительно для нее закончилось, когда Джейсон Дюран, партнер Табиты, решил, что Леола своим поведением провоцирует его…

Леола окинула невидящим взглядом остроконечные кипарисы, перемежающие пространства руинных глыб. Ночь изрядно потрудилась над городским обликом. Суетливый, шумный, пестрый средиземноморский островок в разгаре дня, в ночное время он становится безмолвен и таинственен до дрожи.

В ночные часы Леолу разбирала тоска по родным краям. В Новой Зеландии ей и каждая звезда была ближе, и морской бриз не морозил до самого костяка, и буйство ароматов навевало не тоску и пронзительное чувство одиночества, а пьянило и звало забыться.

Как же хорошо ей было здесь, тем более что в любой момент можно вернуться домой. Ежедневно Леола давала себе еще недолгую отсрочку. И потому не торопилась расходовать последние деньги на обратный перелет, догуливая время, отпущенное щедростью бабушки, которая сделала ей такой необычный подарок на день рожденья.

Она может гордо нести себя, а не таиться от других, не отсиживаться втихомолку, поджав хвост и опасливо озираясь по сторонам. Ей необходимо побыть одной, чтобы обдумать прогнозы и версии событий, а отнюдь не потому, что она что-то напортачила или потерпела поражение.

Впервые в жизни Леола Фостер стала жертвой чьего-то коварства и злого умысла. Следовало извлечь и из этого опыта урок.

Некоторые планы у Леолы уже были. Первым делом ей нужно подыскать себе квартиру. Без финансовой поддержки, какую время от времени оказывала Табита, прежнее жилище ей не потянуть. И она не осуждала бывшего квартирного владельца, который в качестве гарантии попридержал у себя ее вещи, пока она не покроет долг, вернувшись из короткого отпуска.

Больше нового жилья Леоле требовалась только новая работа.

Она плотно сжала губы. Смесь отчаяния и гнева раздирала ее.

Ей следовало бороться с Дюраном, следовало изобличить его в умышленной клевете. Честолюбивая девушка корила себя за покорность обстоятельствам, хотя отлично знала, что в выяснениях не было смысла, поскольку Табита ясно сказала ей:

– Дюран мне ближе и дороже, чем ты… Прости, Леола, но в твоих услугах я больше не нуждаюсь.

Против таких слов аргументов быть не могло, тотчас осознала Леола Фостер и проглотила все свои протесты.

Конечно, Дюран был значительной частью бизнеса Табиты, но и увольнение Леолы стало для владелицы модного салона существенной потерей, в чем девушка не сомневалась, адекватно оценивая уровень своего профессионального мастерства. А то, что наставница поступила с ней как с горничной викторианских времен, когда для увольнения достаточно было необоснованных подозрений, не могло не вызывать в Леоле шквала негодования. А уж когда Дюран отказался выплатить ей недельный заработок, Леоле просто-таки пришлось пригрозить нечистоплотному дельцу заявлением в прессе и обращением в полицию.

Леола получила свою зарплату, но потеряла много больше. Ей даже не позволили уйти из салона по-хорошему, на что у нее до самого последнего мгновения оставалась еще надежда. Ее просто заклеймили со слов негодного человека, не испытывая ни малейшего желания разобраться в ситуации.

И вот Леола вдыхает хвойно-солоноватый ночной воздух с легкой горечью виноградных косточек. Ей очень не хочется, чтобы это чувство обиды и незаслуженно понесенного наказания продолжало превалировать над всеми прочими ощущениями каникулярной недели. И если она по-прежнему не сможет полноценно спать, изнуренность бессонницей и переживаниями лишит ее возможности восполнить душевные и физические траты.

Леола решается на ночную прогулку по спящему городу, который не только не кажется ей опасным, но даже не представляется живым в этот миг.

Десять минут спустя она затворяет дверь в свой номер, спускается по витой лестнице в сумерках, слегка разбавленных мерцанием ночников, и выходит на площадь, которая видится ей пустынным лунным кратером.

Девушка шагает по пологой и гладкой брусчатке, каждый ее шаг многократно отдается затухающим эхом. И этот уходящий в никуда отзвук ее шагов будоражат неведомое до сего момента ощущение причастности великой тайне. Странный выбор пути, по которому предстоит пройти без всякой цели, не представляет для нее проблемы, но мысль, что, миновав один проулок и свернув в следующий, она тем самым определяет иной ход событий, заставляет девушку чувствовать себя неким сказочным персонажем, который наитием должен найти ключ к заветной двери.

И в ней нет тревог, помимо легкого волнения человека, явившегося один на один со спокойным и безразличным ночным омутом небес. До ее слуха доносится убаюкивающий шелест волн и звонкие всплески разбивающегося о скалы морского полотна, звуки, нисколько не нарушающие царящего вокруг покоя.