Радуница (СИ) - Страница 7

— Чего? — приподнял он брови. — Опять слово чертовское, что не выговорить.

— Знахарь я, по-вашему отсталому.

— О, вот это хорошо. Знахарка, значит?

— Да. Только не по всем болезням, как у ваших знахарок принято, а по определенным. Психолог я и сексолог.

— Не понимаю.

— Вот ходят у вас мужики с бабами в баню, — попыталась объяснить Саша.

— Ну, ходят.

— И что там делают?

— Парятся, веником друг дружку шпарят.

— Ага, а потом?

— Что потом? — Он нахмурился, задумавшись, а потом добавил: — А, ты про это! Ну и что, дело житейское, попарились, все недуги вывели из тела, да и детишек зачинать можно.

— Вот! — кивнула она и подняла указательный палец вверх. — А если у мужчины ничего не получается, или не хочется им в бане эти заниматься?

— Отчего? Жарко, что ли? — удивился он.

— Да не жарко, просто не получается. Вот я и помогаю таким парам, чтобы они захотели друг с другом. Понимаешь?

— Нет, — искренне ответил он. — Ты свечку, что ли, держишь, чтобы им светлее было в бане?

— М-да, видать, не понять тебе этого. А ты знаешь, что такое школа, университет?

— Ну не знаю, и что?

— Вот так! А в этих местах многому учат! — выпалила довольно она. — Ты по сравнению со мной необразованный мужик-лапотник! Ты даже машину водить не умеешь! Так что ты сам дурак. А я поумнее тебя буду!

Он долго молчал и лишь через некоторое время вымолвил, прищурившись:

— А ну-ка, скажи-ка ты мне, умная кикимора, как мы от медведя сейчас избавляться-то будем? А? А как дорогу из леса этого до села найти?

— Откуда я знаю по медведя? Он дикий! Я ничего не знаю про него! А дорогу из леса ты обещал показать.

— А что, в вашем университете не учат этому?

— Нет.

— Жаль. А то бы я пошел да поучился. Но смотрю, не к добру и не к делу будут мне знания-то эти.

Сидеть на елке было неудобно, колко и холодно, потому через пятнадцать минут Саша недовольно спросила:

— И сколько мы будем здесь сидеть еще?

— Обождем пока. Надеюсь, надоест медведю ждать, он и уйдет.

— Да, связалась я с тобой, — сказала она, нахмурив черные брови. — Сделай же что-нибудь! Мужик ты или нет?

— Что я должен сделать? У меня один нож всего, — удивился он. — Мое оружие Карачун украл, силу богатырскую отнял. Ты же мой топор выкинула, а я даже подобрать его не успел!

— Был бы настоящий мужик, не испугался бы какого-то медведя!

— Может, тебе самой попробовать, чахлая? — предложил Колядар. — Ты ж его враз своим чудесным ударом по морде и уложишь. А?

— Что, никак простить не можешь, что я тебе по лицу дала?

— Да нет, простил я, — усмехнулся он мрачно. — Только забыть не могу. Ведь ни разу меня баба по лицу не била кулаком.

— А не кулаком? — съехидничала она.

— Нет. Меня девки только целовали.

— Ну-ну! — фыркнула она. — Лапшу на уши мне не вешай. Такого страшного и целовали!

— И не страшный я вовсе.

— Да прям. Борода да усы темные на все лицо, глаза бешеные, так я и поверила, что все девки по тебе сохли.

— Ну, может не все, но пара-тройка точно.

— Не верю! — категорично заявила Саша, видя, как он нагло ухмыляется в короткую темно-русую бороду. — И вообще, мне надоел этот разговор. Давай про медведя лучше думать.

— А я что по-твоему делаю? Думаю! А ты все трещишь, словно сорока.

Надувшись на него, Саша демонстративно отвернула от него лицо и, порывшись в заплечной сумочке, достала айфон. Связи так и не было. В следующий миг батарейка разрядилась, и он погас.

— Вот блин! — выругалась Саша и удрученно опустила айфон на колени.

— А ну стой, окаянный! — вдруг воскликнул Колядар.

Саша невольно бросила взгляд вниз и увидела, что медведь полез на елку к ним. Она тут же запаниковала.

— Он нас съест! — заверещала она истерично, поджимая колени выше к груди, словно это могло помочь ей.

— Да не верещи ты, выдра! — буркнул на нее молодой человек.

Недолго думая, Колядар схватил с коленей Саши айфон и быстро кинул его в медведя. Метко попав гаджетом зверю в глаз, он довольно оскалился. Медведь недовольно зарычал и замер, видимо, соображая, лезть ли дальше. Айфон упал на обледенелую землю. С пятиметровой высоты, смотря на разбитый дорогущий айфон, Саша ощутила, как ее губы нервно задрожали.

— Ты что сделал?! — прохрипела она в ужасе.

— Кинул в медведя, — просто ответил он, не спуская глаз со зверя. — Авось не полезет дальше. Зачем тебе эта коробка?

— Коробка?! — воскликнула она и ощутила, как ее существо наполняется бешенством. — Ты знаешь, сколько этот айфон стоит?! Мне его подарили на день рождения!

— И сколько?

— Да тебе в жизнь, деревенщина, столько не заработать! — выпалила Саша зло.

— Что ты все деревня да деревенщина. Не пойму! Это у вас, что там, в царстве вашем, слово ругательное такое?

— Да!

— Странно. Я вот и впрямь в деревне родился, в Ольховке. Моя матушка там жила на сносях, вдали от града. Но я не думаю, что это плохое место. Речка широкая, сосновый бор да тишина — красиво…

Злобно взглянув на него, Саша окончательно обиделась. Надув губки, она отвернулась от него, понимая, что этому неандертальцу объяснять бесполезно, что такое айфон и что такое настоящая деревня.

— Ты не расстраивайся, — решил он ее утешить. — Я тебе новую коробку из бересты вырежу, получше этой твоей черной будет!

— Спасибо! — огрызнулась она.

— Зато смотри, как коробка твоя помогла. Вижь, медведь дальше не полез. А ты говоришь: зря бросил.

— Идиот, — всхлипнула она. — Тебе все равно не понять.

— Наверное. Да не ной ты. Смори, медведь вообще слезает.

— И улегся рядом с деревом и на нас сморит. Что это значит? — промямлила она тихо.

— Решил, видимо, ждать, пока мы сами спустимся, чего самому-то лезть? — сказал он. — Знает, что мы или замерзнем, или есть захотим. Вот и слезем. Умный, зараза!

— А мы явно дураки, раз на елке сидим, — добавила она едко.

Вытирая замерзшим кулачком слезы, Саша, которая уже окончательно протрезвела, думала о том, какая же она несчастная. И чем она так прогневала Бога, что оказалась в эту ночь в лесу на елке, да еще и с этим страшным мужиком и с медведем. Нет, Артем все же был лучше, чем эта парочка. К тому же она сильно замерзла и стучала зубами. Но не хотела показывать своего испуга и состояния тревоги. Но слезы все же сдержать не могла.

— Что, чахлая, вижу, совсем замерла? — спросил Колядар, обратив на нее внимательный взор. Его голова находилась как раз на уровне ее плеч.

— Да, замерзла. Тебе-то что?

— Ты лицо хоть снегом оботри, что ли. — Он взял с ветки чистый снег и протянул ей в ладони вверх. — А то уголь-то по всем щекам размазала.

— Это не уголь, это тушь, — промямлила она.

— Какая разница? — поднял он брови.

— Действительно, какая?

— Ладно, не плачь. Сейчас что-нибудь придумаю я с этим медведем. Все же нож у меня есть. Не век же здесь куковать?

Он начал рыться в своей котомке. Достал веревку и начал наматывать ее на локоть, словно измеряя ее длину.

— Эй, сердешные! Долго еще там сидеть будете? — раздался вдруг снизу низкий громкий бас. — Слезайте!

Вмиг обратив взор вниз, Саша и Колядар увидели под елкой высокого, широкоплечего молодого мужика, с темной короткой бородой, густыми волосами и суровым цепким взором. Одетый в темный короткий тулуп, без головного убора, в длинную черную рубаху и валенки, он приветливо махал им снизу.

— Велес, ты?! — воскликнул Колядар. — А медведь где?

— Я и есть медведь, — ответил Велес.

— Как это? — опешил Коля, быстро спускаясь вниз, и проворно спрыгнул на землю. — Слезай, кикимора, не бойся!

— Вы знакомы? — спросила Саша, также осторожно спускаясь с елки.

— Это друг мой, названный брат, Велес Зимунович, — пояснил Колядар, придержав ее за талию с последней высокой ветки, ибо она едва не упала на своих каблучинах. — Осторожнее!