Радрадрабен - Страница 20

– Эх, попадись ты мне тыщи через четыре годков! Жаль, не проживёшь столько.

Он криво усмехнулся, повернулся в сторону и принялся пыхтеть и надуваться. Набрав огромное количество воздуха – так, что грудь у него выгнулась, как резиновая – мужик-дракон с шипением изрыгнул вверх внушительный клуб огня.

– Нет, пламя не то, – сощурив глаз, огорчённо сказал он. – Цвет, стыдно кому сказать, малиновый. Копоть. Эх, мне бы в моё тело – я бы такое вам показал!

– Всё равно здорово, – признал Бека. – Научишь?

Мужик в ответ только пренебрежительно фыркнул.

– Кстати, – сказал Робин, – Нас ведь было не трое, а гораздо больше. И остальные повернули назад аккурат перед этим самым местом (здесь он сознательно покривил душой), так что можешь записать их себе в плюс.

– Благодетель! – завопил мужик, бухаясь в ноги графу. – Счастье-то какое! А сколько их было?!

– Точно не помню. Десятка два. Да ты встань с колен!

– Да я не только встану, я тут тебе прямо станцую! Что хошь сделаю! А может, и поболее двадцати, а?!

– На портшезах двадцать четыре носильщика, – сообщил точную цифру хозяйственный Бека, – и с вьюками ещё десять. Итого тридцать четыре, а с твоей прежней троицей – тридцать семь. Остаётся, если на человека по веку брать, триста лет. А вдруг и того меньше – видишь, какой тебе фарт пошёл!

– Так, может, и вы назад повернёте? Тогда я свободен!

– Повернём, – согласился Робин. – Только с условием: ты, когда драконом станешь, перевезёшь нас на себе через горы. Летать-то ты не разучился?

– Нет, не выйдет, – отказался дракон. – Мы, земляные драконы, вообще не летаем. Мы больше по другой части – ну, по ущельям ползать, клады там какие постеречь, а летать – это вам небесного дракона надо. У этих-то, конечно, ветер в голове, знай себе порхают – а только и небесный дракон вас не повезёт. Не положено дракону.

– Ну, как знаешь, – развёл руками граф. – Была бы честь предложена. А раз так, вернуться нам никак не получится. Там уже никто не пройдёт. Мост, понимаешь, развалился.

– Вот оно что, – огорчённо протянул мужик-дракон, почёсывая затылок. – А вы всё-таки поворачивайте-ка назад, – предложил он. – Вас аккурат трое, мне как раз и хватит. Я скоренько. Я через полчасика вас догоню и съем. Право, всё лучше, чем дальше идти!

– Нет уж, – в свою очередь, отказался Робин. – Обойдёмся.

Звено четырнадцатое

Город лежал перед ними, занимая всю широкую котловину среди расступившихся гор. Он был обнесён высокою каменною стеной, сложенной из таких же древних валунов, что и безвозвратно разрушенный землетрясением мост. Стена вплотную примыкала к острым скальным обрывам, величественно возносившим вершины к самым облакам. Серые плиты древней дороги серпантином спускались в котловину, исчезая в больших сводчатых воротах, пробитых в стене. Над таинственным городом висело чуть заметное марево не то испарений, не то некоей дымки, и дома его, зубчатые башни и залитые солнцем площади с резкой чересполосицей теней чуть заметно дрожали, не давая глазу ухватить деталей. На улицах, которые отлично просматривались сверху, было кое-где заметно движение жителей, но опять-таки – видимо, из-за той же дымки – невозможно было разобрать, чем эти жители заняты и что именно делают.

– Люди! – облегчённо вздохнул Бека. – Значит, и мы не пропадём. Если, конечно, они не людоеды какие-нибудь.

– Не людоеды, – возразил Робин. – Людоеды бы тут друг друга давно пожрали. Людоеды – они одиночки…

Однако он никак не мог выбросить из головы встреченный ими растерзанный караван. Ведь должно же было существовать что-то, что столь жестоко расправилось с мирными путниками?

– Назад пути всё равно нет, – ровно напомнила Глендавейн.

– Да уж, – пробормотал Робин. Он тронул коня и первым принялся спускаться с перевала вниз.

Вблизи стены выглядели ещё более внушительно. Они нависали над дорогой, подавляя идущего своей циклопической монолитностью, которую беспощадное время сохранило нетронутой с неведомо каких веков. Граф даже поёжился, представив, как бы он планировал, например, осаду этой твердыни – и с удивлением обнаружил, что ни одной дельной мысли и близко не проскочило у него в голове. Цитадель была неприступна.

Что самое странное – никто и не собирался охранять городские ворота. Собственно, никаких ворот и в помине не было, не было башенок с бойницами для ближнего боя, не было и опускающейся в проходе толстой железной решётки, не было даже элементарной стражи у входа – не было ничего! И тут в третий раз графа кольнуло предчувствие, да так сильно, что он не сумел сдержаться, ойкнул и ухватился за седло, чтобы не упасть. Во рту было горько, голова кружилась, а в ушах – то ли порыв ветра был виноват, то ли шальная птица крикнула, пролетая, но в ушах его явственно прозвучали слова, сказанные безжизненным, пустым голосом:

– Не ходи туда.

Да что же это такое?! Если это и в самом деле Пах так о нём печётся, то почему бы ему, Паху, не пояснить толком, чего он добивается, а ещё лучше – просто пособить путешествующему воину побыстрее добраться домой? Или это и не Пах вовсе?

– Ты чего, граф? – всполошился Бека, взглянув на побледневшее лицо Робина.

– Ничего, – медленно ответил Робин. – Ничего. А только нам туда нельзя.

– Ага, нельзя, значит, – повторил Бека и как-будто даже успокоился. – Ты, граф, точно уяснил, что нельзя? У тебя что, опять предупреждение?

– Да.

– Вот оно как. Крепко, похоже, тебя кто-то опекает… Ты смотри, будь осторожнее, а то как бы нам не напороться на что-нибудь нехорошее. Боги зря не посоветуют!

– Ты уверен, что это боги?

– А ты нет? Пах – сам же говорил!

– Говорил… – проворчал Робин. Он и сам уже не знал, что ему думать. – Конечно, Пах, больше некому. Хотя, может, и не Пах. Тогда кто?

– Тебе-то какая разница? Главное, дело говорят!

– Тихо как, – вдруг задумчиво сказала Глендавейн. – Разве так должно быть в городе?

В самом деле, в городе стояла настораживающая, какая-то безжизненно-мёртвая тишина. Не слыхать было привычных городских звуков – блеяния овец, ржания коней, людской ругани и криков. Отсутствовали запахи городских нечистот, только несмелые порывы ветерка из-под стены доносили сладко-противный дух разлагающегося трупа, будто с той стороны прямо посреди улицы валялся дохлый кот.

И тут, словно в насмешку, звуки послышались. По мостовой сухо защёлкали копыта. Видно, стража решила всё же проснуться и выяснить, кто это явился и торчит у ворот. Звуки приближались, и вдруг в тени прохода показался скелет лошади. Ветхие остатки сбруи свисали с выбеленного солнцем черепа. Костяк приблизился к тому месту, где полагалось быть створкам ворот и, слепо ткнувшись как бы в невидимую преграду, остановился, уныло свесив голову. Путники от изумления разинули рты, а из ворот показался ещё один скелет – на сей раз человеческий. Он вяло погрозил им кулаком, щёлкнул челюстями и, ухватив остов лошади за ржавую уздечку, увёл обратно в город.

– Я туда не пойду, – взвизгнул Бека. – Что хотите делайте, а я туда не пойду!

– Похоже, туда вообще никому не пройти, – мрачно заметил Робин. – Гиблое место.

– Город бога, Которого Нет, – сказала Глендавейн.

– Что?

– Так написано. Или примерно так.

– Где?

– Вот, над воротами.

Робин поднял голову. Над воротами, действительно, вилась выбитая в камне надпись, но полустёртые буквы её были совершенно незнакомы графу, и он с уважением глянул на девушку.

– А больше там ничего не написано? Чем, к примеру, этого бога умилостивить, чтобы…

– Больше ничего.

– Так. Приехали. Но ведь тот караван тут как-то прошёл? Значит, должен быть какой-то путь!

– И что от него осталось, от каравана?! – вскинулся Бека.

– Я не о том, – пояснил Робин. – Если люди шли, значит, знали дорогу. Пусть рисковали, но шли! Значит, дорога есть и она принципиально проходима. Просто им не повезло. Случилось что-то. В жизни ведь всякое бывает. Мне и самому туда край как не хочется, да нам по-другому нельзя. И туда тоже нельзя, конечно…