Радости и тяготы личной жизни - Страница 75

Джейд задержалась около портрета суровой решительной женщины с золотых приисков Колорадо.

– Во сколько же оценивается сегодня одухотворенность и мысль в творчестве? – услышала она над ухом мужской голос. Обернулась – и увидела Рорка.

– Я просто думала, что вот никогда не встречала эту женщину, а лицо ее кажется мне знакомым. Будто я в зеркало смотрю. Так странно.

На Джейд сильнейшее впечатление произвели эти портреты; в этих незнакомках она узнавала себя. Она видела их лица, а чувствовала характеры, угадывала мысли, надежды.

Неожиданно слеза пробежала по ее щеке.

Джейд тряхнула головой.

– Извини меня.

Рорк осторожно стер влагу с ее лица.

– Скорбь берет свое долго.

– Я часто говорю себе это. Но иные дни Проходят легче, другие бывают просто мучительны.

– У вас с Сэмом была жизнь, которую стоит вспоминать. И воспоминания эти надо беречь. Он был счастливым человеком, Джейд. И знал это.

– Было время, когда ты говорил иначе.

– Я был не прав. Что ты собираешься делать после выставки?

Джейд поближе подошла к портрету девушки из Вайоминга. «Песня на родео», значилось на табличке. Женское лицо, живое, радостное, вдохновленное музыкой, в то же время светилось надеждой и отчаянием одновременно. Что за жизнь у нее? Джейд сразу вспомнила Белл. Рорку она ничего не ответила, надеясь, что он не будет повторять свой вопрос.

– Целый день я мечтаю съесть пиццу. Но в одиночестве питаться ненавижу, – все-таки продолжал он, обезоруживающе улыбаясь– Что скажешь?

– От пиццы полнеют, – машинально ответила Джейд; в ней крепко сидели старые привычки фотомодели.

Рорк оглядел ее с ног до головы.

Джейд была одета в легкий струящийся шелковый костюм. Этот романтический и дорогой наряд был полной противоположностью простеньким вытертым джинсам, в которых она ходила в юности – на ранчо.

– Тем лучше. Ты уж больно исхудала.

– Благодарю за комплимент.

– Ну, для меня ты всегда красавица, – легко откликнулся Рорк. – Но если честно, ты здорово похудела после кончины Сэма. Как друга он обязательно попросил бы меня, чтобы я проследил за твоим питанием.

– И поэтому ты ходишь за мной, как добросовестный пастух за стадом?

– Кто, я?!

– Да-да. Всюду, где бы я ни была, появляешься ты.

– Сан-Франциско – маленький городишко.

– Это верно. Однако все равно непонятно, что ты в прошлое воскресенье делал на пляже в Бит Сюр.

– Бег трусцой, видишь ли...

Джейд недоверчиво покосилась на него. В последнее время она стала подозревать, что Рорк намеренно преследует ее. Правда, это было невозможно – когда они случайно встречались, он никогда не был навязчив или бестактен. Манеры его оставались безупречны.

– Я только попрощаюсь с Тони, – решила Джейд, – а потом можем уходить.

Подвальчик ресторана на Керни-стрит напоминал таинственный грот. В полутьме дышала жаром огромная печь, нос щекотали дразнящие аппетитные запахи. Пицца, испеченная в огне дубовых поленьев, была самой вкусной из тех, что приходилось пробовать Джейд. Или ей показалось?

– Как ты, вообще? Только серьезно. – Спрашивая это, Рорк смотрел Джейд прямо в глаза.

– Вроде получше, – неуверенно ответила она. – Кое-что, конечно, по-прежнему мучительно. Стоит только подумать, что я пережила... что Сэм... – Слово «смерть» она не в силах была произнести. – Я открываю шкаф – и вижу там его вещи, подхожу к столу – там лежит его авторучка, та самая, которую я подарила ему к годовщине нашей свадьбы. И все... и рана открывается снова, и болит, и все разрывается внутри. – Глаза ее были полны слез, она промокнула их салфеткой. – Прости, пожалуйста.

– Ну что ты. Я слышал, что о своей потере, о своем горе надо говорить, это помогает залечить раны.

Рорк нагнулся к вей через стол, взял; в свои ее руку.

Очень замкнутая по характеру Джейд даже не подозревала, что будет когда-нибудь говорить о таких сокровенных переживаниях другому человеку. «Даже с мужем я не была откровенной до конца», – мрачно подумала она. Чувство вины в его смерти не оставляло ее теперь.

– Я знаю, это очень тяжело, – мягко сказал Рорк. – И все же, попытайся выговориться.

Джейд понимала, что он действительно готов ее выслушать. Понимала она также, что такой доверительный разговор между ними – безрассудство, но неожиданно для себя сказала:

– Я иногда становлюсь сама не своя. Как он мог умереть, оставить меня одну...

– Думаю, это совершенно естественные чувства.

– Да? Правда? Ты так думаешь?

– Конечно. Тебе незачем винить себя за это.

– А я виню – да еще как. Каждый раз, когда я впадаю в это почти детское негодование, когда начинаю дико жалеть себя, меня как ножом режет мысль, что жалеть-то надо Сэма, плакать надо о, нем. Сэм умер. Сэм. А не я.

– А ты осталась одна, – заметил Рорк.

Джейд помолчала, обдумывая его слова.

– Скорбь ходит мелкими шажками, – продолжала она. – Я не ожидала, что столько боли мне будут причинять его носки, книги, бумаги.

Вчера, в магазине «Сакс» на эскалаторе я увидела мужчину, безумно похожего на Сэма. Сразу мелькнуло: «Смотри-ка, здесь Сэм». И только потом застучало – вздор, глупость, Сэм умер.

Рорк, успокаивая, сжимал ее пальцы.

– Ну что ты, что ты. Это бывает.

– Нет, ты не понимаешь. После этого я подумала, что обязательно дома расскажу Сэму о том, как у меня ум за разум зашел. – В горле у нее стоял болезненный комок. – Конечно, все это произошло за какие-то секунды. Но как же часто теперь случается такое!

– Сколько страданий тебе выпало, – задумчиво произнес Рорк. – Но, думаю, все это – часть длительного процесса. Пока затянутся душевные раны... Мне, конечно, не приходилось переживать и доли этого, Кэсси. – Он вдруг назвал ее прежним именем, под которым узнал ее – и полюбил. – Но должен признаться, что и развод доставляет боль, после него остаются и обиды, и досада.

– Как нехорошо обернулся твой брак, – мягко сказала Джейд. Вообще ей очень хотелось бы знать, насколько правдивы слухи об изменах его жены, но впрямую задать такой вопрос она не решалась.

А Рорк, будто прочитав ее мысли, продолжал:

– Я всегда подозревал, что супруга моя увлекается другими мужчинами. Этой женщине требовалось столько внимания, сколько я, уж конечно, не мог ей предложить. Однако был один человек, с которым я не мог даже соперничать – это было ясно с самого начала. Когда же я узнал о взятках, о махинациях в корпорации Хэмилтона, равновесия, пусть только видимого, как ни бывало. Я даже не очень удивился, когда Филиппа сделала свой выбор, приняв сторону отца.

– Как, должно быть, это больно.

– Да. Это задело меня, – признался Рорк. – Задело мое честолюбие, мою мужскую гордость, если хочешь. Ты ведь знаешь, как я не люблю проигрывать. Все, однако, к лучшему. Теперь я чувствую невероятное облегчение, что это все позади.

Не зная, что сказать, Джейд молчала.

– Ладно, хватит обо мне, – сказал Рорк, отпустив ее руку, откинулся на сиденье. – Мы предполагали устроить сегодня сеанс психотерапии для тебя, а не для меня.

– Признаюсь, на душе стало легче, – ответила Джейд. – Может, мы теперь поговорим на какую-нибудь отвлеченную тему?

И разговор легко потянулся дальше. Они говорили о занятиях спортом, о погоде, о кухне этого ресторана. Темы менялись, а спокойная атмосфера сохранялась. Не избежали они и обсуждения работ в Доме аукционов, где предстояло перекладывать паркет.

– Кстати, о твоем бизнесе, – вспомнила Джейд. – Я ведь хотела кое о чем поговорить с тобой в этом плане.

– Что, опять идеи? Что в этот раз будем переделывать?

Два месяца назад здание было сдано, и за исключением кое-каких мелочей, в частности пресловутого паркета, Джейд нашла свой новый Дом совершенным.

– Нет. Я просто влюблена в него. Жду не дождусь, когда буду проводить первый аукцион в этих прекрасных стенах. Нет. Я имела в виду совсем другое.