Радиус Нестора - Страница 3

– Ты не зарывайся! Вместе… Ты, я вижу, где-то еще добавил! По-твоему, они согласятся сидеть пугалами и людей стращать?

– А почему бы им не согласиться? Согласятся. Их же даже наряжать не надо. Все оставим, как есть. Представляете – иностранцы какие зайдут! Реклама, шум, валюта!

Взоров немного подумал.

– Можно и вообще ничего им не говорить. Они, небось, и не заметят, что вокруг что-то происходит. Будем их прикармливать по чуть-чуть, чтоб не расползлись, и все дела.

Андрей Иваныч молча смотрел на Взорова.

– Наших-то не удивишь, – сказал он в конце концов. – Наши такое каждый божий день видят. А на иностранцев надеяться…

– Не надо никого удивлять, – возразил Взоров. – Надо напугать и позабавить. Напугать – с этим все ясно, испугаются. Вот вы бы, Андрей Иваныч, встретили такое чучело в подворотне, при вывернутой лампочке – каково бы вам стало? У наших-то как раз и сработает этот рефлекс. А после они порадуются остроумной выдумке. Согласитесь, что такого еще нигде и никогда не было.

– То в подворотне, – сопротивлялся его собеседник. – Люди же в парк придут, отдохнуть, развлечься… Это получается как-то не по правилам, нечестно?

И он замолк, сознавая, что его доводы неубедительны.

– Да ну тебя, Взоров, – Андрей Иваныч в сердцах махнул рукой. – Черт знает, что сочинил. Кто нам разрешит, ты об этом подумал?

– Так мы же поделимся, – развел руками неугомонный Взоров. – С теми, кто разрешает.

– Шкурой неубитого медведя, – проворчал начальник. Он посмотрел на часы: – Мы с тобой здесь уже не знаю, сколько стоим, как два дурака. И работа стоит. Пошли в контору.

Он повернулся и пошел к вагончику-бытовке, оборудованному под штаб, вокруг которого толпились другие вагончики, из иных тянуло дымком. Взоров не сдержался и ликующе подмигнул удаляющейся спине. Он знал, что его взяла. Командира зацепило. Командир был мужик, который своего не упустит.

– Андрей Иваныч! – закричал он, желая выковать железо горячим. – Я сгоняю обратно, хорошо? Потолкую с честной компанией. А то действительно – сегодня они здесь, а завтра там. Мы их застращали…

– В контору! – зарычал Андрей Иваныч, не оборачиваясь. Взоров сообразил, что допустил оплошность: командиру нужно было обмозговать пещерную перспективу. Перепрыгивая через ямы, он поспешил вдогонку.

Порывшись в складках, Нестор вынул неожиданные вещи: очки, растрепанный землистый блокнотик и толстый стержень для шариковой ручки.

– Давай свой эпос, – пригласил его сонный Натоптыш, который сидел, приобняв Олега. Олег сокрушенно и бессмысленно улыбалась, глядя на камушек.

– Ты не очень длинно, писатель, – предупредил Гагарин, плававший в невесомости но уже предчувствовавший неизбежный спуск через плотные слои атмосферы. Нервничая от этого предвидения, он мерил Радиус разнокалиберными шагами. Иногда он присаживался на Колоду, но тут же вскакивал.

– Тут кратенько, – успокоил его Нестор.

Он был философом, обладая отрывочными и неожиданными познаниями, о происхождении которых его никто и никогда не спрашивал. Да и сам он, можно сказать, уже позабыл об этом происхождении – оно, во всяком случае, виделось ему в некотором потустороннем свете, отделенное годами, спрессованными в одну большую эпоху. И космически-пространственным, если такое возможно, аналогом этой эпохи была, без сомнения, черная дыра, вмещавшая многое, но безнадежно непроницаемая для познавательного ознакомления.

Он помнил лишь, что все началось с некрасивого поступка. В недостижимо далеком существовании, по ту сторону черной дыры, Нестор ехал в метро. Он читал книгу, когда с конца вагона стал двигаться попрошайка, пищавший «люди-добрые», а Нестор, стоявший дальше и державшийся за поручень, тоже пошел вперед – просто, чтобы встать возле дверей, где удобнее. И вдруг он напоролся на протянутые пятьдесят рублей. Богатый филантроп, не разобравшись, перепутал фигуры и принял Нестора за попрошайку, протрубившего денежный сбор. Будь в пальцах у того добряка не пятьдесят рублей, а меньше, Нестор прошел бы мимо, но это были целые пятьдесят рублей, и он, словно действуя по чужой, властной указке, взял. «Не впрок тебе будет», – прошипело Нестору в спину. И вышло по слову тому. С этого сглаза, порчи, наговора, равно как и с допущенного греха, началось быстрое падение Нестора.

С тех пор он много раз думал о Страшном Суде. Зная о том, что рай и ад – это одно и то же место, он не боялся Суда, он страшился девяти и сорока дней, об одном лишь мечтая: чтобы они поскорее прошли, и наступила определенность – навсегда.

Но жил, пробуждаясь изо сна в сон.

– Ты умный, паря, – уважительно сказала Олег, и язык ее плохо ворочался.

– Из сосуда вытекает то, что в нем, – скромно объяснил Нестор. – Это сказал Пророк Магомет.

– Здорово он сказал! – причмокнул Натоптыш. Послышались и другие одобрительные рыки.

Нестор разложил на колоде блокнот, нацепил очки. На какое-то время он задумался, припоминая начало, где все слилось; из непонятного бледного пузыря вырос трамвай, в нем ехал Нестор; он радостно смотрел на рюмочные, вот-вот готовые открыться. Утро было такое хорошее, что хотелось немедленно добавить красок родным местам, приблизить их, рассмотреть сквозь напряженно дрожащую многоградусную призму. Тогда отпечатается все – и дерево, и метро, и бульвар со скамейками.

А потом все происходившее стало настолько ужасным, что не только не забывалось, но даже не запоминалось.

Нестор откашлялся:

– Тут, значит, набросочек, – сказал он застенчиво и хрипло. – Сочинилось на отдыхе.

И объявил уже торжественно:

– Психологически-героический эпос: «Трехстаканная проба, или Судьба человека». Это про то, как одного друга лечили от водки, – пояснил Нестор.

Он начал читать, запинаясь и с трудом разбирая свои же строчки, которых было немного:

– «Психолог подал Ивану стакан и спросил, пуст он или полон. „В нем половина, – сказал психолог. – Все зависит от точки зрения“. „Да не будет тут половины, – прикинул Иван. – Тут треть“. Внутренне корчась от хохота, психолог принес новый: а этот? „И здесь недобор“, – возразил Иван. „А как же нужно?“ „Нужно доверху“. Психолог подал ему третий стакан: а теперь? „Теперь он полный, – довольно сказал Иван, выхлебнул содержимое и закричал: – Так это вообще вода, ах ты фашист!“ И пошел врукопашную.»

Нестор немного посидел молча, глядя в текст, а потом снял очки. Он слегка волновался. Где-то очень глубоко еще хранились отпечатки невероятных событий: чтений и бдений, заздравных тостов, бессмысленных дискуссий.

Малый Радиус отнесся к прочитанному серьезно.

– Правильно, – сказал Гагарин. – Эти доктора ничего не умеют. Мне, было дело, вышили целый крест на жопе из таблеток, под шкуру загнали, и гипнозом лечили. Доктор спрашивает: а теперь тебе хочется пить? Нет, говорю, совершенно не хочется! До того, что даже выпил бы!

– Крест – это фуфло, – махнула лапой Олег. – Его надо лимонами вытравливать. Кило лимонов надо съесть.

– Вырезать на хер, и все дела, – возразил Натоптыш. – Если кто-то зашил, найдется и тот, кто распорет.

Гагарин нервно обошел Колоду.

– Литература – святое дело, – пробормотал он. – Вижу, вижу землю, ё-моё.

– Чего ты суетишься? – посочувствовал Нестор, повернувшись к нему вполоборота. – Ляг, полежи, легче будет.

Гагарин немедленно лег в сторонке, прикрыл глаза и начал думать о настойке боярышника, до которой ему не хватало полутора рублей. Внутри клубилось. И он, пока из него тянули жилы, начал бешено зарабатывать астральные очки.

Нестор бесстрастно посмотрел на него:

– Надежда есть желание в той или иной мере беспочвенное, – изрек он смиренно и пощупал сдачу в кармане. Она была. Но Нестор научился терпеть.

Кусты сию секунду зашуршали, и на поляну вышел тот самый деятель, которому не давало покоя их вынужденное соседство. На сей раз он пришел без бумаг и сразу же выставил ладонь: