Radical (СИ) - Страница 98

Отдаться? Я внезапно подумал, что он насадит меня, изнасилованного, податливого и обнаженного, на свой член... Похабная мысль. Совсем дурацкая. Демон не кажется бесполым, но его бестелесность никуда не пропадает. Он крепко обвивает меня вокруг своей талии, я послушно сжал бедрами нечто, что продолжало распространять по мне холод и спокойствие... вот и все. Несильно толкает, обратно опуская на кровать, и его губы... сплетаются с моими в одно целое. Застывают, обледенелые, спаявшиеся. И через них, как через мост, в меня начинает перетекать... его черное естество? Оно не черное. Миллиарды острых снежных пылинок, холодный воздух, горячий воздух, капли теплого дождя, запах грозы, резкий, вызывающий жгучие слезы... все это перемешалось, черкнув по линии, тонкому штриху... пока не сформировало в голове четкий образ. Ты демон атмосферы. Настоящий. Я до этого как будто не верил до конца. Твой голос... теперь он раздается внутри меня, и я наполнен тобой весь, до краев. Дивное чувство, холодной страсти и покоя. А наше слияние... все-таки есть в нем что-то эротичное.

- Знаешь, малыш, почему исчезли твои раны? И ты не ощущаешь самого себя... Потому что ты умер. От большой потери крови, от сильной боли, а главное – от обломка ребра, проткнувшего тебе легкое и сердце. Ты не был обычной Нежитью, ты оставался человеком. Фрэнсис убил тебя. А я не дал уйти, распрощавшись с телом и землей. Ты мертв, возлюбленный моего Ангела. Мертв и совершенен. Я излечил твои телесные недуги. Но я не нашел в твоей голове ответ на вопрос, мучающий меня. Почему? Кси, почему... ведь ты не тоскуешь по Нему.

- Я просто полюбил боль – это всё, что мне досталось от Энджи. Асмодей, он ушел. А в образовавшуюся пустоту полезли чудовища. Я полюбил их всех. Я должен кого-то любить. Я не могу теперь без этого, а если тебе показалось, что люблю я слишком страшно... какие чудовища – такая и любовь. Говоришь, что я умер... почему тогда я не с Ангелом? Говоришь, что не тоскую... я тосковал. Просил, молил и плакал. Но никто не сжалился надо мной. И я потерял свою жалость. И мягкость. И доброту. Я терял их три дня. И пережил три вечности. И теперь умер. Может... ты отдашь мне сына? Неужели я недостаточно настрадался и не достоин получить его?

- Мой сын не мертв. Медленно, но он возвращается на землю. Он твой. Если ты захочешь его таким, каким он станет, воскреснув.

- Хочу! Хочу, дьявол, хочу! Я устал это повторять! Я... – я умолк, заметив, что кричу вслух, на сухой и опрятной постели, а принц даэдра лежит на мне всей тяжестью, давно отпустив губы и освободив от немоты, – ...живой!? Демон? Я же... ты постирал белье?

- А также высушил, погладил и застелил. И вправил тебе все шесть выломанных ребер. И прокушенные вены запаял. И еще кое-что склеил. Знаешь где, а? – темптер приподнялся, обвив меня за голую задницу. – Чувствуешь что-нибудь? Ноющую боль, дискомфорт, покалывание...

- Только твои руки. И длинные ногти оцарапывают, немножко, – я робко улыбнулся, когда демон отпустил меня и сел рядом. – Почему ты стал материален?

- Чтобы убедиться, что ты – материален, дорогой мой. Полностью укомплектован телом и сенсорикой. Не мешало бы еще уколоть или ущипнуть, для окончательной проверки, но довольно с тебя синяков и царапин. Однако если ты вздумаешь еще раз так позаниматься сексом с Фрэнком, я больше спасать твой зад не прилечу. Так и знай.

- Прости. Хотя глупо, за что тут просить прощения, но... я, честно, не думал, что генерал поступит со мной, как с куском мяса на бойне. Сорвется с тормозов, потеряет голову... и причинит столько боли. Наивно поверил, что из-за меня он изменится. Я ведь поплатился за эту ошибку, только что. Ну идиот. Ну что с меня взять? Демон, он все равно мне слишком нравится. Может, зря ты меня полечил? Голову не вылечил... Я же не знаю, как быть теперь. Меня и тянет, и шарахает от него. Смертоносной страсти и боли не боюсь. Но боюсь его бесконтрольности, бешенства, и неуемного желания мучить любыми способами и любой ценой. Я взвинтил его больные нервы бегством, я... даже частично виноват.

- Но его садизм это не извиняет. И не отнимает. Не пытайся смотреть его глазами на свою «вину», это глаза сумасшедшего. Ты ничего не увидишь в истинном свете. Он убил тебя! Почему ты ищешь ему оправдания?!

- По одной, наверное, причине, – я опустил глаза. – Когда он не злой, он потрясающий. В постели. Он где вообще? Ему не жаль совсем, что я прикончен? Оттрахал и ушел? Быстро же он охладел. Ублюдок...

- Не совсем. В моих интересах обмануть тебя, сказав, что он распорядился зарыть твои останки в саду, и что ты забыт во вчерашнем дне. Но не буду уж. Раз он тебе нужен. Фрэнсис в ванной. Я вытащил его из лужи кровавой блевотины и бросил под холодный душ. Не особо заботился о его бессознательной туше, поэтому если найдешь рассечения черепа или поломанное бедро – не удивляйся. У меня причин любить его нет ни одной.

- Асмодей, ты запутываешь меня. Можно еще раз?

- Он раскаивается. Ну или очень искусно притворяется. Поговоришь с ним на эту тему без меня. Скорее всего, он скажет, что не хотел тебя насиловать и «получилось само». И я бы на твоем месте оторвал ему яйца, а заодно раскрошил ребра и размозжил лицо об стену. А потом сходил бы на перекур, хладнокровно решая, как убить... одним из тех сложных, изощренных и длительных способов, которые он так любит. Даже жалею, что воскресил тебя до его возвращения. Полюбовался бы Фрэнк еще немного на творение своих рук, повыл бы и поблевал остатками своих кишок.

- И чем бы я был лучше его в этой мести? – я тяжко вздохнул. – Спасибо. Что позаботился обо мне и ничего не утаил. Я справлюсь дальше без посторонней помощи.

- Будь тверже, детка. Я хочу, чтоб ты раздавил его морально. Можно и физически.

- Я учту. И не наступлю повторно на те же грабли, обещаю.

- Не обещай. Просто сделай.

*

Я не сообразил, что нужно одеться. В сложившейся ситуации с моим убийством я катался на подушке и придумывал, под каким соусом идти спасать Фрэнсиса из ванны (и спасать ли? несмотря на протест совести, мне на самом деле очень хотелось последовать совету темптера и оторвать ему все жизненно важные органы). Докатался: сюда бесшумно ввалился Эрик и выложил на меня глаза. Не пришлось ни о чем догадываться, он думал, что зайдет в камеру пыток, все было написано на лице, а первая фраза, сорвавшаяся с его губ...

- Ты цел?!

- Орудовал тряпкой полчаса, кровь отмывал, ага. И шторы в химчистку сдал. А ты подсмотрел, черт возьми, – я встал, горделиво расправляя плечи. – Да, я сумасшедший. Маньяк и извращенец. Сплю с твоим отцом, малыш. И спал с его женой. И с тобой пересплю, не сомневайся. Еще вопросы?

Я ожидал, что он развернется и уйдет. Пощечину влепит. Заплачет, в конце концов. А он меня просто распял без креста. И я возненавидел его зашкаливающее IQ.

- Любимому своему скажи это. Таким же тоном, такой же голый, после еще одного сношения с Фрэнсисом. Сможешь?

- Нет.

- А мне, значит, можно. Я, значит, пустое место. И боль мне можно причинять. Сукин сын ты, Ксавьер... – он приблизился, сверкая густой капиллярной сеткой. Не лицо, а серебряная маска. Яркие ненавидящие голубые глаза. Ярче, чем у Фрэнка. Я заворожен. Какое роскошное сочетание генов... Он будет вторым фельдмаршалом. Я хотел бы этого.

- Ну и что же ты застыл, родной? Ударь меня, что ли... как сын своего отца.

- Я не такой. И я не безумен, – он проходит мимо, чуть задевая меня локтем, и внимательно изучает постель. – Скажи мне только одну вещь. Он изнасиловал тебя. Здесь все было в крови. И ты был... в крови. Я пришел, волнуясь, думал, тебе нужна медицинская помощь...

- Мне оказали ее. Это все?

- Ты закрываешься от меня. Не сказал всей правды.

- Теперь сказал. Что еще? Эрик, не томи... или уходи.

Он пожал плечами и направился к выходу. На бесшумных лапках. Красивый и тонкий котяра. И серебряные линии на его руках становятся еще заметнее. И даже на спине... черт возьми, они проступают сквозь рубашку. Невольно пугаюсь, осознав, что он сейчас взорвется.