Radical (СИ) - Страница 24
Что скажу? Что стою с проломленным черепом.
Что дивлюсь своему странному спокойствию.
Что хочу проснуться... или отвертеть стрелки часов назад. Дня на четыре. А лучше пять.
Это шок? Или, может, мне просто плевать уже, я достиг предела своих скромных умственных способностей и безразлично наблюдаю, как схожу с ума.
Убийства, наркотики, деньги, море грязного извращенного секса... Я должен с омерзением думать о том, кого же я по глупости пригласил в свой дом и теперь немедленно вышвырну туда, откуда взял. Но вместо этого я силюсь представить юного Ангела в объятьях брата, распластанного на полу, с запрокинутой головой и приоткрытыми губами, жадно ловящими воздух. И поцелуи... близнец и близнец, одинаковые глаза, горящие желанием, одинаковые тела... Братья. Братья! В виски нещадно молотит кровь, ладони взмокли, ревность змеей обвивает грудь, стискивает так тяжело, так больно, давит, выжимая из меня горький яд, едкую, выедающую внутренности кислоту...
- Убирайся.
Я ударил по рукам, протянувшимся было ко мне, и сам бросился прочь. Эндрю кричал что-то вслед, но я не расслышал. Бежал вслепую по коридору больницы, выход нашел случайно и вывалился на ярко освещенную улицу. А там машина. Мне нельзя сейчас за руль, попадусь в лапы дорожному патрулю. Ну или Господу Богу. Кто из них лучше?
Я прочитал короткую молитву и уехал.
====== XXIV. Rage attack ======
PART
1: VIS-À-
VIS
Жаль, я не кентавр. Хочется слиться с автомобилем в неистовое животное, чтоб в голове осталась только ярость мотора, убивать сопротивление воздуха, пожирать полотно милю за милей, не чувствуя усталости, только дикий восторг и адреналиновые раны в венах. Но вместо этого…
Глотал слезы, ругал свою слабость и никчемность, срезал на перекрестках, снова глотал слезы, недоумевал, почему на глазах нет автоматических дворников... и смеялся бы над собой, если бы не глубоко засевшая, тупая боль по всему телу. Я получил намного больше, чем хотел, и теперь мой мозг взрывается. Лучше бы Ангел оказался непридуманной шлюхой. Так было бы... нет, не лучше. Но чище. Честнее. Парадокс, да. И бегу я сейчас не от него, а от себя. Отец, Жерар и Морис... вот о ком я должен сейчас думать.
Отец, Жерар, Морис. Отец. Жерар. Отец. Спидометр еще никогда не показывал 215 миль в час. Плевать. Я отпустил руль и удобно откинулся в кресле. Морис, Жерар, отец... отец.
α^
- Я же тебя просила, расскажи ему о Максимилиане, пользы было бы больше, чем вреда.
- А я не звал тебя, сгинь.
- Ангел, Ангел… – смерть обняла меня своими рваными прозрачными крыльями. – Понимаешь ли ты, что разрубил все веревочки, с таким трудом завязанные вокруг Ксавьера, чтобы добиться его благосклонности и хотя бы тени доверия? Не спорю – правда, какой бы уродливой она ни была, останется правдой, и другой у тебя просто нет. Но чего ты добивался, ошеломляя свою непорочную половину подробностями кровосмесительных отношений с Демоном? Ты описал их с таким вкусом, по твоему голосу легко можно было понять, что ты до сих пор тоскуешь по объятьям близнеца.
- Это тоже часть правды, – ответил я упрямо, хотя правоты не чувствовал. – Кси истериками ломал мою защиту, терзал, обвинял во лжи и скрытности, требовал себе эту ненавистную правду, а теперь что? Испугался и в кусты? Не стану я за ним бегать, он ясно велел убираться, что я и сделаю с превеликим удовольствием, только договорю со знахарями…
- А себя обманывать хорошо? Приятно? Он нужен тебе, и, если отбросить вежливость и приторные заморочки, он нужен тебе для постели, снимать напряжение, подпитывать энергетическую базу, да и кровь у него очень даже ничего…
- Нет!
- Особенно ты отметил ее чистоту, поскольку на тот момент Кси был еще девственником.
- Блядь! Я люблю его!
- А что это такое – любить? Это отчаяние, Эндж, безвыходность, превращающая каждый солнечный день в кровавое зарево, а добрые улыбки – в мертвые оскалы, когда чернота в глазах никогда не спадает, кровь на пальцах не смывается, когда месть в каждой мысли, а в груди – щемящая пустота. Знакомые ощущения, не так ли? Не надо вздрагивать. Ты любишь не его, ты по-прежнему любишь Демона.
- Это было. И... – я схватился за виски, – и это кончилось! Я больше не живу в прошлом. Брат отпустил меня. Я не способен забыть, и никто не сумел бы забыть искаженный мир, который он мне подарил, но я не узник своих воспоминаний, наоборот, я запер их на ключ в сундук, который засунул на самую дальнюю полку чулана и прикрыл для верности старыми обоями. Сегодня пришлось достать его и открыть.
- Ты смотрел на старую картину, мертвый пейзаж, тебя не тянуло по ту сторону холста?
- Тянуло. Но как я окажусь в месте, которого уже нет?
- А если бы ты мог… оживить картину? И вернуться в искаженный мир?
- Зачем ты соблазняешь меня неисполнимыми мечтами? Я смирился с настоящим, а мое будущее... я его проворонил, оно сбежало.
- Поэтому я тоже должна тебя покинуть, – внезапно сказала красная смерть.
- Что?!
- Извини. Без Ксавьера ты никто, пустое место. На Весы Правосудия я должна была привести воссоединенную душу Зверя. Таков был мой уговор с Творцом. Теперь не только ты уличен во лжи, пусть слабое, но утешение.
Я проглотил язык и отмороженно хлопал ресницами, не веря... не допуская чудовищной подлости… ее хладнокровного предательства. А потом сорвался и заорал:
- И ты с рождения была со мной только ради этого?
- Каждый блюдет свой интерес.
- Сука!
- Согласна, – она опустила крылья. – Я помогала, чем могла, вела тебя к цели, указанной мне обстоятельствами твоего рождения, я сделала все для того, чтоб ты не свернул с намеченного пути и не пошел на попятный, но брат… еще и близнец. Интимная связь с ним – ерунда по сравнению с духовными узами, связывавшими вас. Крепость двух разумов, непробиваемый щит, вы как инь и ян. Но все же не половины. Это была самая серьезная помеха, она не дала бы свести вас с Кси вместе. Если бы Демона не убрали тогда, мне пришлось бы впоследствии убить его твоими собственными руками. ЭТО – правда. Еще раз извини.
- И ты... ты… так просто…
- Нет, мне очень тяжко. Было тогда, и в сто раз тяжелее сейчас.
- Кто мои родители? Наши с Демоном родители! Ты и их убила?
- Ангел, прошу, умоляю, не зверей…
- КТО?!
- Я НЕ МОГУ! – смерть заломила руки и зашептала скороговоркой: – Он придет за тобой, он обещал. Он знал будущее, что ты лишишься Ксавьера, что будешь стоять перед мучительным выбором, балансируя на грани между смертью и предательством. Он придет и поможет тебе.
- Кто «он»?
Но красная смерть, та самая смерть, в венке из красных ягод и душой ночи, МОЯ персональная смерть… она ушла из меня, пропала. Блестящий клинок выпустил остатки розово-красной плазмы, а я… как был безмозглой пешкой в чьей-то игре, так и остался. Вдобавок теперь еще и уязвим, и, если человеческая смерть придет за мной, встречать меня будут всем адом.
*
Я дома. В настроении злом как никогда. Нещадно отлупил Ману и посадил под замок в ванную, на суточный арест, мать послал на три буквы, нежиться в лучах Гондурасского солнца, а повар...
Француза я ненавидеть не могу. Но он вызывает у меня просто безостановочный поток слез и гадких всхлипываний. Думая о нем, думаю об Ангеле, а думать об этом непотребном вампире – все равно что резать себя на салат тупыми ножницами. Я ничего Жерару не рассказал, но он каким-то местом уже догадался, что личная жизнь, едва начавшись, пошла глубокими трещинами. Да и о чем тут говорить? Что я, как лох, обманут и использован? Собственно, почему «как»? Из меня сосали кровь, меня высмеивали, издевались, выставили с работы, потом трахнули, а потом сказали, что предыдущий зад был лучше. И что мне делать? Уйти в монастырь, замаливать грехи? А перед кем? Богом? Может, перед Ктулху? Иегова меня вряд ли выслушает.