Radical (СИ) - Страница 118

- Ну же, трахни его, – мой хриплый и деланно безразличный голос усилил эффект от грубости. Эрик охнул, прогибаясь под весом навалившегося сверху тела, а я нарочно не смотрел, хотя и обещал смотреть. В спину мне уперлись ладони Моди, запоминающийся контур с отстоящими в сторону мизинцами, мягко, но настойчиво темптер толкает меня к ним, похоже, даже у него терпение кончилось. И в кого я такой упрямый? – Эрик ждал этого с момента, как увидел тебя в объятьях своего отца.

Правда или риск? Я не владел содержимым мозга маанца в достаточной степени и выстрелил наугад. Румянец злости проступил на лице Кси, он рванулся вперед, хватая Конрада за бедра... я смягчил удар, с которым он вошел, невольно выставив вперед руку. Эрик болезненно вздохнул, но стерпел, не вскрикнул. Почему я угадал? Сейчас я предпочел бы ошибиться.

- Прости, – машинально я расправил простыни, смятые грубым выпадом Ксавьера, лег рядом... как чужой, как статист. Мне не хватает чего-то, чтобы включиться в любовную игру, но чего? Органы чувств будто ампутированы, разве не осталось во мне ничего человеческого? Чего-то низменного... грязного и немного отталкивающего, сделанного грехом и вседозволенностью, чего-то такого, что поманило людей и заставило уйти из того сада. Транквилизатор, одевающий мир в сладкий дурман. Помутняющий разум и убивающий логику, я называю тебя, я знаю, я помню, зову тебя, я хочу! Но впустить в себя не могу, что-то мешает. Папа! Ты же демон плотского соблазна, помоги мне снова стать собой.

Тени становятся объемными, золотистые ресницы Кси вырастают и удлиняются, а моя кожа, белая, как у утопленника, начинает теплеть. Жидкий азот, который до этого неподвижно стоял в моих венах, неохотно превращается в кровь, но мне этого мало, и я хочу быстрее, быстрее, по нарастающей... Я потянулся к ним, колеблясь, кого же выбрать, обнял Эрика, высвободив из плена цепких рук. Но – я все еще мыслю как киборг, мой машинный разум не утопился в море чувств, предоставленных Асмодеем, я вовне и по-прежнему страстно хочу очутиться внутри, в центре вихря, вспомнить желание. Что такое желание? Я все еще мыслю. Я думаю. Как прекратить думать?

Отпусти берег и плыви. Не хватайся за коряги и не пытайся нащупать ногами дно. Вода примет тебя как родного. И это не вода, это кровь, густая и соленая, она похожа на жадный плотный водоворот, она сожрет твои мысли, слопает тебя без остатка, а ты наслаждайся и плыви, не чувствуя себя. Тебя нет, есть только кровь. И воздух, который опаляет ноздри и сжигает легкие. Здесь все становится пламенем, а ты становишься пеплом, и умираешь, и восторг смерти есть твой оргазм. Твое желание... твое второе я. И у тебя нет другого, ни первого, никакого больше, распад и растворение, ты уйдешь под воду с головой, глотнешь ее и захлебнешься, и умрешь еще раз. И этих маленьких смертей будет столько, сколько прикосновений, экстаза обнаженной кожи, ее стонов под чужими пальцами, каждая смерть будет новой, не похожей на предыдущую. А от поцелуев ты захочешь кричать, и этот крик тебе придется вложить в душу целующего тебя, без звука, плавной вибрацией, дрожью извивающегося тела, приникшего губами к другому, чтобы не испугать его, и ты получишь ответ, от которого заплачешь, задыхаясь и требуя большего, большего... еще. Большего.

Голос темптера ослаб, он удалился, но я уже не понимал этого, торопливо шаря руками по телу маанца, он был теплым, даже горячим, и сладким, невыразимо сладким... а еще запах... Я чуть не сошел с ума, поняв, что все это время не замечал ничего, задушенный долгим пребыванием в аду и принудительным воскрешением. Ноша, с которой я летел сюда, свалилась, и я больше не посланец, не орудие, я никто. Я просто обнимаю за шею красивого мальчика, его дыхание блуждает по моим щекам, я наслаждаюсь его наготой, близостью его плоти, он рядом и будет рядом, потому что он – мой. Я хотел его... я давно его хотел. И он такой, каким я мог увидеть его только во сне, на нем еще одна пара рук, таких же жадных, нетерпеливых и алчущих, о, это дивное лакомство не может быть поделено пополам, каждый из нас захотел бы съесть его целиком, заласкать, зацеловать, залапать до смерти, но так и не насытиться.

Мокрый и возбужденный, Эрик тяжело склонился надо мной, взлохмаченные волосы упали на лицо, я медленно убрал их, обвел его прекрасное лицо ладонью, заставляя себя успокоиться и не дрожать от вожделения. Упиваюсь истомой в его взгляде, долго, бесконечно долго... кажется, я сожру его взглядом раньше, чем... но нет, Ксавьер, обнимавший его сзади, вошел еще раз, и я поддержал юного маанца за талию, пристраивая на себе поудобнее. Он приятно навалился на меня сверху, полнее принимая в себя Кси, застонал, еще и еще раз... хриплое дыхание малыша опаляло Эрику затылок. Я сжал его напряженные ноги и продолжил наслаждаться выражением лица, его приоткрытым ртом, который хотелось закрыть грубым поцелуем, детской беззащитностью в глазах... Читал в них ясно «делай со мной что хочешь и как хочешь, бери меня насильно, с болью, кровью, ломая, выгибай... все так, как тебе нравится». И от этой покорности меня мутило, до кашля пересыхало в горле, руки тянулись помять и потискать красивую игрушку, жестко, не щадя... Рассудок помутняется. От двоякого желания навредить ему, слабому, податливому... или все-таки защитить от своей проснувшейся похоти.

Я практически бессознательно облизнулся, привлекая его голову к себе, провел языком по щеке, к уголку рта, просунул язык между его мягких послушных губ... Его упругий член удобно лег мне в пространство между бедрами, и я сомкнул их, медленно... потерся и отпустил, снова сдвинул бедра, обнимая его пульсирующую плоть. Эрик глухо застонал от этой странной ласки.

- Анджело...

- Все еще боишься, что я убью тебя?

Он помотал головой, а я схватил его за затылок, заставляя не двигаться, всосал сладкие чувственные губы, его пересохший язык, облизывая снова и снова... он вздрагивал, срываясь короткими всхлипами прямо мне в рот, от каждого толчка Кси, прижимавшего его ко мне. Белокурый оборотень трахал его так... нежно... закрыв вспотевшими ладошками выпирающие тазовые косточки Эрика. Я стиснул Ксавьера пониже талии и направил, помогая... вонзаться быстрее и резче... и глубже. Эрик застонал громче, из-под прикрытых век выступили слезы. Но его член туго натянулся, жарче отзываясь на грубые проникновения. Я торопливо обхватил его пальцами, сжал истекающую смазкой головку, маанец вскрикнул, отстраняясь от меня на секунду, и я успеваю прошептать:

- Быстрее, Кси, быстрее, черт возьми! Ему же нравится, когда больно... когда его насилуют.

Ксавьер послушался и начал любить Эрика в таком неистовом ритме, что меня вдавило в кровать, я успел только охнуть и придержать ослабевшие бедра юного Конрада. Он вцепился в мои плечи, хрипло и возбуждающе дыша... теперь уже без единого крика. Его тело сладко прогибалось, прилипая к моему, я чувствовал, как каменеют его мышцы от напряжения, как отвердевший член трется об мой, заставляя уже меня выгибаться в диком страстном волнении... А Ксавьер натягивал его снова и снова, врываясь с невозможной грубостью в податливую плоть, раздирал и растягивал его узкий проход, закусив губу и стиснув зубы... И кровь, стекающая между ног Эрика на меня, странно представлялась кровью Фрэнсиса. Жертвенной кровью, последней данью Демону... Это успокаивало, замыкая от воплей совести при каждом новом сдавленном вздохе боли, вырывавшемся у меня над ухом. Я не слушал, я смотрел на Кси... его сосредоточенное личико настолько красиво, что я потихоньку умираю от желания прикоснуться к нему, поцеловать... и не могу. Не достану...

Он распластался на Эрике, обессиленный, в момент, когда жар и тяжесть двух любовников показались мне уже просто невыносимыми, белоснежное тело содрогалось, и я сам вздрогнул от удовольствия, представляя его оргазм... Поймал его слабеющие руки, прижал к себе. Его волосы, такие коротенькие, растрепались, прикрыв только лицо, я подул на него, желая быстрее охладить, и он медленно открыл глаза. Темные, адски зеленые. И порядком замутненные наслаждением.