Radical (СИ) - Страница 104

- В задницу серафима. Раньше обо мне заботиться надо было. А не потакать всем капризам.

Но разве демон стал меня слушать? Он улетел. А мои плечи обняли большие ладони краснокрылого изменщика и мерзавца.

- Пойдем. Не нужно было тебе находить саркофаг.

- Но тем не менее кто-то специально забыл его здесь, – и снова меня накрыло в истерике. Давлюсь злыми слезами, толкаю Дезерэтта и убегаю туда, откуда примчался. Если я сейчас отниму у Хэлла бомбу, мои страдания закончатся. Нелепо и трагично, но закончатся.

- Постой, куда ты?.. Ксавьер, опомнись. Не к этому ты стремился всю жизнь. Ты вышел уже на финишную прямую. И хочешь теперь испортить все, – Дэз как-то неубедителен, а мои кровавые рыдания только усиливаются. Мы застряли в дверном проеме, его крылья заслонили мне сад, у меня не осталось ногтей, чтобы вонзить в его руки, да и не поможет. Боже, мне так плохо... – Ты вынес все до последнего на этих хрупких плечах. Ты не сломался даже тогда, когда в спину вонзился нож. Ты...

- Я слабак! И дурак! И доверчивый олух. Вот и сейчас вы, сладкоголосые, обещаете мне чудо, что сказка близко, что Ангел оживет. А он не оживет! Не верю. Я больше не могу. Отпусти.

Конечно, он не отпустил меня. Сжал крепче и заставил запрокинуть голову. И дышать. Лицо немеет, скулы сводит от слёз. И их кровавый вкус становится все гаже...

- Что мне делать, серафим? ЧТО?

- Смотри, – сказал он вдруг властно и развернулся, пряча крылья.

Над гробом стоял Эрик. И реяла тусклая белая тень. Энджи?! Что это, кто это... Я похлопал глазами, с трудом разделяя склеенные кровью ресницы. Тень метнула на меня один короткий взгляд, но в основном ее внимание было приковано к маанцу. Мне показалось, что они говорят без слов, и что Эрик... понимает все. Когда я наконец нормально протер зареванные глаза, мы были одни, а юный сын фельдмаршала держал меня за кончики пальцев.

- Ты не сказал, что у Анджело есть брат-близнец. Ты вообще мало что сказал.

- Как-то все недосуг было, – я прикинул, долго ли еще протянет мой рассудок. Это сейчас самая подходящая тема для разговора. – А что?

- Ничего особенного, – Эрик мягко отнял меня у серафима. – Хочешь, чтобы все кончилось?

- Эрик, я не понимаю...

- Можно уйти, можно. Разорвать порочный круг. Отказаться. Твоя жизнь вернется в точку отсчета. В ночь, когда упал сервер, а ты выбросил под дождь свой мобильный. Демон сумеет. Демон сделает это для тебя. Только скажи. Одно слово. Люди исчезнут, события не произойдут, память сотрется. У тебя будет одна сигарета в пачке и полный бардачок кокаина. И судьбоносный ливень. С одной поправкой. Ангел не добежит к твоей машине. Не успеет.

- КАК ТЫ ЗНАЕШЬ? Кто ты такой, чтобы... Демон?! Значит, Демон... его брат... он ненавидит меня, – охрипший голос, поднявшийся до крика, а сейчас упавший в ноль и тишину. – Почему решать должен я?! Почему я должен быть крайним...

- Потому что должен. Не был ты никем выбран, и не рука это свыше. Ты сам захотел. Сам, – Эрик закрыл глаза. – Представь, что я был сном. Мой отец... серафим... гарнизон... ни похищения, ни Сандре Льюны. Нет тоски, нет безысходности. И выбирать не придется больше ничего. Только ты и сервер. И громадная пустая столовая. И никто не положит тебе руку на бедро, заставив уронить вилку под стол.

- Зачем ты напоминаешь?! Зачем... он вложил тебе в голову все!!! Просто все подчистую, – я потянулся было к Дезерэтту, но тот сурово покачал головой. – Да вы сговорились, блядь, что ли?!

- Не бесись. Отвечай спокойно. Ты много раз хотел повернуть время вспять. Вот он, твой заветный шанс. Ты что, не рад?

- Как я могу быть рад?! – я пристыженно притих. – Ну, не ору, уже не ору. Сколько у меня времени на раздумья?

- До взрыва лунного города. Меньше получаса, – Эрик сузил глаза, проявив на щеке знакомый серебряный полумесяц. – Демону собственной энергии не хватит восстановить Сандре Льюну в первозданном виде после масштабного разрушения. Только поэтому.

- Тогда я пошел к Фрэнсису.

- Это пустая затея.

- Не тебе решать.

====== LXIII. We die in dreams ======

Part 3: Trinity fields

Итак, я беспрепятственно вышел в сад к фельдмаршалу, всё такой же нагой и особо не обеспокоенный отсутствием одежды, с виду воинственный и кровожадный, а на самом деле – слабый и боящийся какой-нибудь ужасной развязки. Я умею предчувствовать только плохое. И сейчас мне солнечное сплетение выворачивает наизнанку.

Вижу у круглой колонны с химической горелкой сутулую спину в черном пиджаке и давлю судорожный вздох, рвущийся из легких. Его плечи опущены, его волосы... с них продолжает капать вода, расширяя пятно на его сухой и чистой одежде. Он был в другой, странно, я ведь раздевал его, содрал всё, а Эрик должен был...

- Почему ты до сих пор жив?

Фрэнсис медленно повернулся, омертвевшие глаза окатили меня горячей волной отчаяния. Но голосом он себя не выдал.

- Потому что Эрику не приглянулась роль отцеубийцы.

- А мне?

Он молчит, голубые глаза мертвеют еще больше. На груди я замечаю другое пятно, и оно не от воды, тёмно-красное, кошмарное, а фельдмаршал громко и болезненно дышит, это я заметил тоже, но я не понимаю.

- Я хотел, – отвечаю я за него и делаю шажок навстречу, – и хочу, – второй шажок, – тебя убить. – Третий шажок. – Хочу, блядь, хочу! – четвёртый и последний. Я схватил его за талию, дернув на себя, и... – Но не убью, – прижимаюсь, прилипая всем телом, и жадно вдыхаю его запах, его кожа, совсем близко, в расстегнутом вороте рубашки, и еще сквозь ткань, слабо, но чувствую. Он замирает, с бессильно повисшими руками, кажется, необходимо продолжение. – Я люблю тебя, блядь! Влюбился все-таки, на свою задницу. Дошло с трудом и поневоле, потому что помню чётко и прекрасно абсолютно всю мерзость, что ты со мной сделал. А злости почему-то нет! И упрекать сил нет. Да и смешно как-то будут звучать упреки в собственной смерти. Любопытно только, что я единственный из убитых тобой, кто может вообще пожаловаться тебе... на тебя же. Из уст покойничка странно слышать, да? Прикончишь еще раз, чтобы заткнуть?

Внутри нарастало дикое язвительное веселье, я собирался выстрелить второй автоматной очередью циничных шуток, но они заглохли все до единой. Когда я нечаянно задрал голову полюбоваться снова его глазами, а из них текли слезы... о Боже. Фельдмаршал плачет. Ты всё-таки умеешь плакать. До чего я тебя довёл.

- Блак прав, я превратил тебя в тряпку, – неуверенно пробормотал я и вжался в генерала теснее. Потёрся щекой о его ключицы, поцеловал... Сердце затапливается кровью в три этажа, я хочу орать, неистово, что-нибудь матерное, орать от счастья, что по-прежнему могу ощущать его руки на себе. Это, оказывается, наслаждение, непростое и непонятное. Но я задохнусь, точно задохнусь, и переломаю ему все кости, обязательно, стискивая в объятьях, как безумный. Я и есть безумный, тронулся от его психопатичного естества, от его неправильной чёлки, резковатого, ни на что не похожего голоса, к которому надо было дополнительно привыкать, от тела, от запаха тела, от губ, бля, это самое крышесносящее. Я отчетливо застонал, только лишь представив. Его. Себя. И постель. – Фрэнк... ну почему? Почему... – я повторил это слово шепотом четырежды, неотрывно глядя в его прекрасные плачущие глаза. Весь мир в твоих глазах и нашем общем сумасшествии.

- Дурной у тебя вкус, невинный ангел мой, – ответил Фрэнсис ровным голосом, хотя его грудная клетка ходила ходуном, разрываясь от усилий втянуть кислород. Я сунулся под мокрую рубашку, её не спас бордовый цвет, сливавшийся с цветом сочившейся крови, генерал намеревался меня обмануть, скрыть... Трогательно. – Куда ты полез? Оставь, это не Эрик, это я сам.

- Дырявил себя? – я прикусил язык, чтобы не ляпнуть ни слова лишнего о том, как я разволновался. – Чем? Кувалдой?

- Гнутыми гвоздями и штангенциркулем, – неловко отшутился и взял меня за подбородок, отрывая от просмотра раны. – Сходи оденься, пока я не перестрелял всех, кто видел тебя в чем мать родила.