Ради безопасности страны - Страница 70

— Почему же вы хвалили?

— Нам нужны были результаты работ твоего приятеля Трубцова, — отчеканил Андрэ. — Без своего проекта ты бы к нему не пошел, не так ли?

Кровь стучала в череп гулко, как молоток в фанерную стенку. Михаил отвернулся и прислонил лоб к стеклу, за которым была прохладная и тихая осень. А может быть, это не кровь, а виски бьется в жилах водопадной пеной?

— Я верну и доллары и вещи, — твердо сказал Михаил.

— А что дальше?

— И все.

— Мишья, ты есть большой и зеленый лист.

— Лопух, — перевел Андрэ.

Михаил увидел в своих руках книгу — он так и стоял с ней, будто держался за талисман. Яркий свет, золотая мебель, красавица на диване, иностранный разведчик... Где он? Не снится ли ему этот детективный сон?..

— Выпустите меня, — глухо сказал Михаил, направляясь к двери.

Но Андрэ плечисто загородил дорогу. Щучий рот — он так и остался щучьим после той усмешки — теперь был перед самыми глазами Михаила.

— Мальчик, куда же ты спешишь?

— Не ваше дело...

— Нет, мальчик, теперь это наше дело и ты наш.

— Я все равно уйду!

— Мы знаем способ тебя остановить, мальчик.

— Пистолетом?

Жози встала с дивана и, лениво дымя сигаретой, подошла сбоку:

— Мишья, начитался детективов, да?

— У нас, мальчик, есть оружие посильнее пистолета, — улыбчиво сообщил Андрэ. — Мы иностранцы. Мы взяли и уехали. В конце концов, нас всего лишь выгонят из страны. А ты?

— А что я?

— За шпионаж пятнадцать лет или вышка, мальчик!

— Да-да, Мишья. А вышка — это пах-пах.

— Что вы от меня хотите? — спросил Михаил, слабея.

— Совсем другой разговор, — улыбнулся Андрэ той, прежней улыбкой.

Они сели на диван: мужчины по краям, Жози меж ними. Михаил бросил книжку на пол — хотел с ней уйти? — и потянулся к бутылкам. Он нашел коньяк, молча налил полный стакан и выпил. Жози понимающе кивнула.

— Что вы от меня хотите? — повторил он спокойнее.

Комната менялась, как-то успокаиваясь. Золото мебели перестало быть навязчивым. Чуть потускнела люстра, словно ее припорошило пылью. Во рту пропал вкус виски. Покладисто улыбалась красивая Жози. Да и щучья улыбка ее мужа не такая уж щучья — просто рыбья. Карасика, например...

Андрэ достал из кармана халата бумаги. Михаил их сразу узнал — Димкины расчеты.

— Вот в этом листке ничего не понять. Какая-то странная формула, невразумительный график... А из-за них непонятно и все остальное. Твой друг не мог подсунуть липу?

— Очень плохое дерево, да?

— Димка не такой.

— А это им написано?

— Его же почерк.

— Тогда ты сходишь к нему и попросишь расшифровку, — приказал Андрэ.

К Михаилу прилило жданное спокойствие. Оно ощутимо растеклось по рукам и ногам, прилило к груди и докатилось до головы. Ему даже стало хорошо, будто все в его жизни наконец-то определилось на свои места — правильные и окончательные.

— И все? — спросил он.

— Все, — заверил Андрэ. — Ты получишь хорошую сумму, и больше мы тебя не потревожим.

Михаил поднялся. Встал и Андрэ.

— Хвоста за тобой нет?

— Какого хвоста?

— Длинный, пушистый, но потихоньку, да?

— Не прикидывайся дураком, — отрезал Андрэ. — Тебя могли засечь. Ты какой язык изучал?

— Английский.

— Если спросят, зачем тут бываешь, скажи, что берешь у моей жены уроки английского языка.

— А кто спросит?

— КГБ, — четко выговорил каждую букву Андрэ.

Легкий испуг вновь окатил Михаила. Казалось, что стакан коньяка мгновенно испарился. Михаил спрятал в карман Димкин непонятный листок и пошел к выходу.

— А «Хитачи»? — остановил его Андрэ, отдавая приемник.

Жози легко вскочила с дивана, подплыла к двери, ласково тронула его усы душистыми пальцами и предупредила:

— Сделай, да-да. Помни про пах-пах...

Башковитые ребята утверждают, что есть и всегда были три кита разведки — деньги, женщины и вино. Этим яйцеголовым я так скажу... Есть один кит — деньги. Да неужели с пачками башлей я не найду блондинок и виски? О’кэй.

Михаил оказался на улице — шесть часов, а как темно... Осень.

Квартал он прошел деревянно — руки почти по швам, голова вобрана в плечи, глаза прищурены... Затем резко обернулся — сзади, сбоку, всюду шли люди. Город жил своей вечной жизнью. Михаил вздохнул медленно и глубоко.

Как же он попал в эту... Не обратил внимания на дипломатические номера «седана» — думал, что раз приехала на нем из-за границы, то и номера заграничные, а не дипломатические. Не заметил, как этот Андрэ выведал про Димку. Не почувствовал, что дипломат тащит его волчьей хваткой к Димкиным секретам. Не увидел простейшей фальши — нарочитая холодность между Андреем и Жози, ее пышная квартира, ее натужный интерес к нему, ее голая нога...

Мужчина в кепке и с сумкой в руке давно поравнялся с ним и шел тоже не спеша. Михаил побрел еще медленнее. Вроде бы притормозил и мужчина. Тогда Михаил резко свернул к пивному ларьку и встал в вяленькую очередишку. И стоял тихо, пока не стало зудеть от беспокойства. Он повернулся — мужик в кепочке стоял за ним и спокойно почесывал щеку.

— Пивка... хочется? — таинственно спросил Михаил.

— Еще б не хотелось... Вчера с шурином трех теть по ноль семь уделали.

И мужик потянул из сумки шестилитровый бидон. Михаил вышел из очереди...

В конце концов, осталось сделать пустяк — пойти к Димке, уточнить расчеты и отдать дипломатам. И забыть эту историю, как детские кошмары. А потом время, всепоглощающее время поглотит и это...

Двое подростков с нескрываемым любопытством глядели на него. Он удивился — мальчишки ведь. Но они шли и смотрели, перешептываясь. Неужели его страх выписался на лице откровенными узорами? Взрослым его не видно, а вот ребятам... Михаил оглядел себя, словно этот страх наподобие мела смог испачкать костюм. И только теперь увидел, что он несет транзистор «Хитачи», привлекший мальчишек. Мальчишек? А его?

Михаил свернул на улицу потише...

Слева потянулся сквер — редкие клены, ряды кустов, плоские цветники... Видимо, растения знают про осень и без холодов-ветров. Сбросили же клены все листья и теперь стоят, как гигантские коряги; облетели же кусты, теперь походившие на веники-голики; остались же на цветниках одни неприкаянные стебли... Это биоритмы — тихая осень доконала их своими биоритмами.

Михаил оглянулся — сзади шел мужчина в очках, в светлом плаще, без шапки...

Не задела ли осень своими биоритмами и его, Михаила? Иначе как все объяснить? Был здоров, талантлив, женился, имел положение, написал диссертацию... Куда все это делось? В чем он ошибся? Топология, его любимая наука, не делала различия между прямой и кривой. А жизнь?

Он еще раз оглянулся — интеллигентный мужчина продолжал шагать сзади.

Михаил свернул в булочную, поторчал у хлебных полок и вышел, оглядываясь, словно украл батон. Мужчина в шляпе стоял у витрины, поблескивая очками.

Тогда Михаил сорвался с места и, прошагав метров десять, замер как вкопанный. И глянул назад — мужчина завязывал шнурок. Растерянная мысль толкнула к нему.

— Что, развязался? — спросил он, холодея от своей смелости.

— До сих пор не научился завязывать, — буркнул мужчина.

— Наверное, институт кончили?

— Кончил, а что? — Мужчина распрямился.

— А шнурки завязывать не умеете?

— Там этому не учили...

— А ловить шпионов вас учили?

— Каких шпионов?

— А вроде меня...

Почему этот интеллигентный мужчина смотрит на него растерянно? Почему не вытаскивает пистолет и не скручивает ему руки? Почему не подъезжает со страшным тормозным скрипом автомобиль? Почему... «Извините, у жены атташе я беру уроки английского языка». С милым рай в шалаше, если милый атташе...

И горячая испарина побежала по его спине, груди, выступив на лбу, — он вспомнил, что в кармане лежит Димкин листок с расчетами. В кармане лежит улика.

— Вам плохо? — тревожно спросил мужчина.