Ради безопасности страны - Страница 57

— Дефицит. — Она пожала плечиками, которые все объяснили.

— В этом магазине детективы походят на космических пришельцев: все о них говорят, но никто не видел, — сказал кто-то сзади.

Михаил обернулся. И прежде, чем рассмотрел говорившего, заметил его улыбку — казалось, что губы крупного рта сейчас не выдержат и расхохочутся на весь магазин.

— Я полгода заглядываю сюда и еще не купил ни одного, — сказал мужчина.

— Нужно заглядывать не сюда, — посоветовал Михаил.

— А куда?

— На книжную толкучку.

— О, она меняет свои места и неуловима, как шпион.

Группа девочек-старшеклассниц вклинилась меж ними, разведя на разные концы прилавка. Девочки искали стихи. Михаил побрел по магазину, не торопясь выйти на осенний воздух. И увидел, что мужчина, у которого запоминаемая улыбка, тоже не спешит. Михаил догнал его:

— Вы собираете детективы?

— Разумеется, — ответил мужчина удивленно, словно их собирал каждый человек планеты.

— А какие?

— Хорошие. Но главным образом английские и американские.

— Их не так уж много издается.

— Я читаю в подлиннике.

— Знаете английский?

— Научиться читать несложно...

Они вместе вышли из магазина. Теперь, хоть и при осеннем, но все-таки дневном свете, Михаил разглядел мужчину.

Он оказался моложе, чем глянулся сперва, — лет тридцать пять. Высокий, на полголовы выше его. Лицо выглядело бы простоватым, не будь на нем серых приятных и внимательных глаз. И улыбки, готовой взорваться хохотом.

Они медленно шли по улице, перекидываясь необязательными словами в этой случайной встрече.

— Не понимаю, почему не увеличат тиражи детективов? — спросил Михаил риторически, чтобы затеять разговор.

— А какой смысл? Плохих писателей издавать ни к чему, а хорошие детективов не пишут.

— Почему же хорошие не пишут?

— Считают низким жанром.

— Это же неверно!

— Разумеется, но уж такова наша традиция.

Они разговаривали лишь о детективе, но Михаилу казалось, что этот человек знает много и обо всем. Его словам придавался какой-то второй смысл, который недосказанно стоял за ними, как утреннее солнце за чертой горизонта.

— Вы филолог? — спросил Михаил.

— Нет, просто я сам пытался сочинять детективы.

— И как?

— Редакторы их возвращали с ехидными улыбками.

— Почему же?

— Они подходили к ним, как к «Войне и миру». А детективная повесть — это описание розыска, и только розыска.

— Ну а характеры... и другое? — вспомнил Михаил школьные уроки литературы.

— Есть условность жанра. Почему никого не смущают поэты, придумавшие писать рифмой и столбиком?

Он стал, оглядел улицу долгим шарящим взглядом и повернулся к Михаилу:

— Вы завтракали?

— Нет.

— Давайте, а?

Они зашли в кафе, где люди не раздевались и ели, стоя за высокими пластиковыми столами, сделанными под мрамор. Завтрак брал в буфете новый знакомый: по две чашки кофе, по бутерброду с черной икрой и по эклеру. Михаил полез в карман за деньгами, но мужчина сделал легкий мах рукой:

— Э, оставьте... Вы же читаете детективы. За границей так: кто пригласил, тот и платит.

Он снял с плеча сумку, повесил на подстольный крюк, расстегнул легкое пальто, сделал глоток кофе и весело глянул на Михаила:

— Почему на лице столько грусти?

Неприятное удивление задело мимолетно, но все-таки задело. Не потому, что об этом спросил посторонний человек; не потому, что так легко проник в его душу... Оказалось, его лицо как телевизионный экран — включай и смотри. Впрочем, включил он его сам. И Михаил сказал то, что вроде бы не собирался говорить:

— От меня жена ушла...

— Любимая?

— Как сказать... Привычная.

— Тогда не так страшно.

— Пять лет прожили, привык.

— Психологи утверждают, что работу и привычки надо менять раз в семь лет.

— Я не дотянул до семи...

— И я один живу, — улыбнулся своей крупногубой улыбкой спутник.

— Тоже жена ушла?

— Почему... Я сам ушел. Привычки надо менять, старик.

От того, что говорил с понимающим человеком, от того, что у этого человека была похожая судьба, и, может быть, еще от того, что этот понимающий человек запросто назвал его «стариком», тяжкое настроение откатилось, как случайно набежавшая волна. И Михаил опять неожиданно для себя представился:

— Михаил Линевский, математик.

— Андрей Багров, социолог.

Они обменялись взглядами, значительными и теплыми. Допивали кофе уже молча, словно главное сделали...

На улице Андрей сказал:

— Старик, от всех бед я знаю только одно средство — хороший детектив.

— Где же его взять? — усмехнулся Михаил.

— У меня, — серьезно ответил Андрей, скидывая с плеча свою сумку.

Из-под черной кожи, из-под металлических застежек извлек он толстенную книгу в темном и мягком переплете без названия.

— Тексты на машинке. Старые добрые авторы: Питер Чини, Картер Браун, Гарднер, Чейз...

— Продаете?

— Даю почитать, как стрессованному человеку, — улыбнулся Андрей.

Михаил полистал книгу — шестьсот страниц с лишком. Пять повестей... «Дамам наплевать», «Леди в морге», «Люгер дал осечку»...

— Питер Чини... Я когда-то читал Петра Чинея.

— Это он и есть. Гримасы перевода.

— А как же я отдам книгу? — спохватился Михаил.

Багров достал блокнот, быстро написал там крупные цифры и вырвал листок:

— Мой рабочий телефон. А мне пора.

И он улыбнулся своей улыбкой, готовой взорваться хохотом...

Что бы в этот день Михаил ни делал, все ему казалось нужным и важным, как чем-то подсвеченным. Тогда он прерывал свои дела и бежал удивленной мыслью к утренней встрече с Багровым. Казалось бы... Не с народным артистом познакомился, не с крупным начальником, не с красивой женщиной... Или грела предстоящая встреча с детективом?

Спать он лег рано, в одиннадцать. Вытянувшись на тахте, поставил на грудь тяжелейший том. Картонный переплет по-старинному оклеен бархатом, черным и приятным на ощупь. Бумага мелованная, шрифт на машинке крупный и новый. Первый экземпляр...

Роман. Питер Чини. «Дамам наплевать».

Я нащупал дверь, неслышно вскрыл замок и вошел. Пятнадцатифутовая комната была, заставлена ящиками с виски. Я открыл огромный холодильник... Тело моего друга и соратника было завернуто в мешок. Вероятно, он убегал, потому что ему два раза выстрелили в ноги. А третий раз в живот...

Я запер холодильник, взял бутылку виски и выпил залпом добрую половину. О’кэй!

В субботу неожиданно пришла Марина. — взять какие-то вещи. Она ходила по комнатам, в которых прожила пять лет. Еще законная супруга, еще законная хозяйка квартиры... Но ее движения, всегда легкие и скорые, теперь были совсем бесплотными. — Или ей хотелось стать незаметной?

Михаил независимо готовил завтрак. Он ждал. Вот ее не было, и он жил в странной пустоте; ее не было, и он пребывал в раздерганном состоянии; ее не было, и он на что-то надеялся... Но вот она пришла. Поэтому он ждал, когда сердце обдаст теплая радость и он шагнет к ней, и... Но сердце билось ровно и сильно, как всегда бьется после хорошей гимнастики.

Он усмехнулся себе, вернее, тому лопуху, который мысленно оперирует такими несваримыми понятиями, как «сердце обдаст теплая радость». Восемнадцатый век.

— Кофе выпьешь? — бросил он спокойно.

Она глянула на него, словно ей предложили слетать в космос. И пошла на кухню молча и покорно, как выполняла неукоснительный приказ.

Михаил и не предполагал, что кофепитие с бывшей женой окажется столь утомительным. Она ничего не ела, прикладывалась к чашке торопливым касанием губ, после которых кофе не убывало, словно оказалось волшебным. На лице, чуть побледневшем за время ее отсутствия, лежала пугливая тень невысказанного и недосказанного.

— Ты можешь забрать все, — сказал он.

— Как все? — вроде бы испугалась Марина.

— Мне оставь лишь тахту, проигрыватель и библиотеку детективов.