Радамехский карлик - Страница 4

Конечно, гости расспрашивали, как водится, обо всем, интересовались решительно всем, даже и тем, о чем до того не имели ни малейшего представления; когда же все это было исполнено, то перешли и к главному, то есть к закуске, приготовленной под тентом на корме.

На столе, украшенном цветами и заставленном мороженым, фруктами, пирожным и печеньем самого изысканного вкуса, господин Керсэн и Гертруда заметили множество драгоценного фарфора, массивного серебра и дорогого хрусталя и невольно похвалили столь богатую и роскошную сервировку.

— Всей этой роскошью мы всецело обязаны сэру Буцефалу, а отнюдь не мне! — смеясь заметил молодой ученый. — Что же касается меня, то я, поверьте, вовсе не привык кушать на дорогом фарфоре и пить чай из китайских чашек. Но теперь сэр Буцефал, господа комиссары экспедиции и я, мы кушаем за одним столом, и вы видите, к какой роскоши нас приучает баронет.

— Никакая роскошь не может быть излишней, когда имеешь честь принимать у себя таких гостей, как сегодня! — любезно заметил сэр Буцефал. — Но прошу верить, — продолжал он, — что я отлично мог бы обходиться без всего этого, если бы не находился в этом отношении безответным орудием в руках моего тирана слуги.

— Сэр Буцефал имеет при себе лакея, — пояснил Норбер, — образцового во всех отношениях, выросшего и воспитанного в наследственном замке баронетов. Этот слуга счел бы величайшим из всех преступлений, если бы не устраивал жизнь своего господина согласно всем правилам фамильного этикета.

— За ним, во всяком случае, следует признать заслугу уменья прекрасно украсить стол! — сказала Гертруда.

Так как в этот момент появился сам Тиррель Смис с шампанским, то и разговор перешел на другие темы. Вскоре веселый смех и остроты стали почти без перерыва разноситься над тихой поверхностью Красного моря.

Во время полного разгара разговора и веселья явился Игнатий Фогель в сопровождении двух незнакомцев, которых гости уже видели мельком там, на набережной. Норбер поспешил тотчас же представить их:

— Господин Питер Грифинс… Господин Костерус Вагнер, комиссары экспедиции.

Все трое без особых церемоний присели к столу.

«Ох, еще комиссары! — подумала Гертруда. — Они похожи на лакеев в отпуске. Очевидно, господин Моони не особенно счастлив в выборе своих комиссаров!»

— Что же, вам удалось уладить ваше дело без новых потерь? — осведомился консул, которому эти три физиономии сильно претили. Но из любезности он счел нужным заговорить и с ними.

— Проклятие! — воскликнул, хлопнув себя по колену, Питер Грифинс, который, казалось, явился сюда прямо из конюшни в своей поношенной куртке, брюках, засунутых в голенища, в бумажном белье, с физиономией хорошо выбритого конюха. — Нам едва удалось собрать тридцать пять верблюдов вместо обещанных пятидесяти.

— Эти подлецы сговорились и издеваются над нами, — сказал Игнатий Фогель, — я сильно сомневаюсь, чтобы нам удалось собрать нужное количество этих вьючных животных.

— А вам требуется много верблюдов и вожаков? — спросил консул.

— Да по меньшей мере восемьсот верблюдов и соответствующее количество людей, — ответил Норбер, — нам необходимо выгрузить весь наш материал и перевезти его полностью на возвышенность Тэбали, то есть приблизительно на расстояние ста двадцати миль отсюда, в глубь страны по пустыне… Это штука нелегкая, я это вполне понимаю, но, во всяком случае, это было бы возможно, если бы недоверие этих людей не создавало нам ежеминутных затруднений.

— Что же вы мне раньше не сказали о ваших затруднениях, — воскликнул консул, — я бы избавил вас от множества бесполезных хлопот!.. Знайте, что для таких громадных транспортов вы ничего не сумеете сделать здесь, в Суакиме и прилежащей к нему местности, если только вы не обратитесь к настоящему господину этой страны, к местному «святому» Сиди-Бэн-Камса, радамехскому Могаддему, вождю могущественного племени Шерофов… Вы не только не найдете верблюдов без его разрешения, но если бы даже вздумали привести их из Сирии или из Египта, то наверное подверглись бы нападению и были бы ограблены в пустыне!

— Неужели вы говорите серьезно? — спросил молодой астроном.

— Совершенно серьезно. Вам во что бы то ни стало следует или заручиться расположением этой великой персоны, или же совершенно отказаться от своей затеи!

— Но каким способом я, простой смертный, могу заручиться симпатиями этого святого Могаддема? Это кажется мне еще более трудным, чем собрать этих неуловимых верблюдов! — сказал Норбер.

— Вы забываете, что золотой ключ отворяет почти все двери!

— Неужели и этот святой муж доступен корыстным чувствам?

— Между нами будет сказано, господа, я полагаю, что никаких иных чувств он и не знает; Сиди-Бэн-Камса один из наиболее любопытных феноменов. К нему прибегают во всех случаях жизни и советуются обо всем. Он каждое утро с восходом солнца дает аудиенцию приходящим к нему за советом, судом и защитой, как Глава Верных в сказке Тысяча и Одна Ночь. На приемах этих бывает очень много людей, и никто не является туда с пустыми руками.

— Ну, за этим дело не станет! — весело воскликнул Норбер. — Мы, все до единого, готовы отправиться к нему с полными руками, если он только может помочь нам. А далеко это отсюда?

— На расстоянии двух дней или, вернее, двух ночей пути! — сказал Керсэн.

— Мне кажется, нам не мешало бы завтра же отправиться к этому великому Могаддему. Что вы на это скажете, Когхилль?

— Я скажу, что это путешествие будет истинным наслаждением, если господин Керсэн и мадемуазель Керсэн согласятся отправиться вместе с нами! — ответил баронет, не моргнув.

— Как?! Мадемуазель Керсэн?

— Моя дочь?

— Благодарю! очень благодарю вас, баронет! — воскликнула горячо молодая девушка. — Право, вы не могли бы предложить мне ничего более приятного для меня. Если только отец мой будет столь добр позволить мне осуществить мое желание, я берусь доказать вам, господа, что и женщина может путешествовать по пустыне, не будучи никому в тягость. О, папа, согласитесь, прошу вас. Вы знаете, что я давным-давно мечтала видеть этого знаменитого Могаддема!.. Обещаю вам, что буду совершенно здорова, что не буду нисколько утомляться; поверьте, это будет таким громадным удовольствием для меня!

— Слышу, слышу! — сказал господин Керсэн, вовсе не желавший отказывать дочери в этом удовольствии, но опасавшийся быть чересчур навязчивым. — Уверены ли вы, господа, что мы не будем лишними? — обратился он главным образом к Норберу Моони.

— Ах, что вы говорите, господин консул! — воскликнул Моони, — вы слышали, что баронет рисует это путешествие как истинное удовольствие для всех нас, если вы и дочь ваша согласитесь почтить нас своим присутствием.

— Трудно быть более милым и любезным, — сказал консул, — следовательно, это дело решенное. Мой шурин, доктор Бриэ, давным-давно предлагает нам с дочерью совершить эту интересную поездку, и если вы ничего не имеете против, то и он присоединится к нам, и я уверен, что доктор будет готов отправиться с нами в любое время, когда вам это будет угодно!

И баронет, и Норбер почтительно склонили головы в знак согласия; что же касается трех комиссаров, то, казалось, никто не принимал их всерьез, как будто они вовсе не должны были участвовать в этой поездке. Однако один из них, принадлежавший, судя по его длинным волосам и широкополой шляпе, к типу неудачников-ученых, сказал: — А находите ли вы необходимым, чтобы я и Фогель приняли участие в этой экспедиции?

— Нисколько! — поспешно ответил Норбер. — Если вы полагаете, что вам необходимо будет остаться для наблюдения за выгрузкой материалов, то…

— Выгрузка — дело капитана! — довольно сердитым тоном заметил Питер Грифинс. — А в инструкциях сказано, что мы обязаны не расставаться с вами ни на час…

— Так как за эти инструкции, или постановления, было проголосовано по моему предложению, то не мне, конечно, противоречить им! — сказал Норбер с тонкой иронией, которая не укрылась ни от консула, ни от комиссаров, которые на это только поморщились.