Рассказы о юных героях - Страница 7

Скоро дверь приоткрылась, и пожилой позвал её в дом.

— Давай, Нина, договоримся. Про нас — никому. Мы будем иногда приходить к вам. Ваш дом с краю, на отшибе. Если в деревне немцы — ты вешаешь на плетень стираное. Если нет — плетень свободен. Не перепутаешь?

Нина в ответ согласно кивнула.

— Ну, мы пошли. — И все трое исчезли в темноте. А мама в тот вечер тесто поставила не в кастрюле, а в ведре, щедро насыпав муку из принесённого мужчинами куля.

И Нина снова обо всём догадалась. У партизан в лесу печки нет, а хлеб им необходим, вот они с мамой и будут выполнять партизанское задание. С тех пор они пекли хлебы и, закутав их в чистые тряпки, прятали от лишних глаз. А несколько раз в неделю тихий стук в окно звучал условным сигналом.

Вскоре принесённая мука кончилась, но ещё до этого партизаны ушли на другое, более дальнее место, которое было не так приметно.

Однажды немцы снова пришли к ним в дом. Нина успела вывесить бельё на забор, таким образом сообщая об этом партизанам.

Офицер опять говорил что-то по-немецки, повторяя лишь одно понятное Нине слово: «Партизанен».

— Господин офицер предупреждает, что тех, кто будет помогать партизанам, ждёт смертная казнь, — объяснил переводчик.

А наутро тот же офицер приказал солдатам погнать семью ленинградцев в соседнюю деревню, где собирали всех неместных. Так их и гоняли несколько месяцев из деревни в деревню.

В декабре, когда Нине исполнилось четырнадцать лет, немцы объявили, что скоро отправят её вместе с другими приезжими, парнями и девушками, на работы в Германию.

Тогда-то Нина и решила уйти к партизанам.

— Ступай, доченька, только береги себя. А мы уж здесь как-нибудь управимся… — заплакала мама.

— Отомщу за отца! — твёрдо сказала ей Нина на прощание.

Командира отряда партизаны между собой звали Батей, да и фамилия у него была созвучная — Батов. Он был очень похож на отца Нины — такой же высокий, широкоплечий, степенный. Когда разговаривал, внимательно смотрел в лицо. Батов подробно расспросил её о прошлой жизни, семье. А когда узнал, что отец Нины погиб в первые недели войны, произнёс сурово, неожиданно ласково погладив её по голове:

— Мы вместе отомстим за наших…

Уже потом ей рассказали солдаты, что под фашистскими бомбами у него погибла вся семья.

В отряде Нина училась многому: стрелять из пистолета и автомата, отвоёванных у врагов, по тайным знакам находить тропинки, ведущие к партизанской базе…

Первое задание было простым, хотя и опасным. Впрочем, любое задание могло кончиться для Нины гибелью. Для неё подобрали заплатанную шубейку, истоптанные валенки и старый платок — в такой одежде она выглядела обычной деревенской девчонкой. Ей поручалось передать в деревне «верному человеку» пачку листовок. До конца леса Нину провожали два пожилых партизана.

— Ну, дочка, дальше ступай сама, и не трусь, главное — держись уверенно, отвечай, что идёшь к своей бабушке. — И они ещё раз повторили название деревни, в которой, по легенде, жила её бабушка.

Нина вышла на дорогу и направилась в сторону селения. А когда её остановили у развилки два немецких солдата, она, невинно глядя им в лицо, произнесла немецкое слово «гроссмутер» — «бабушка». Только заикалась чуть-чуть. Так бывало с ней от волнения. Вдруг рядом с солдатами затормозила машина, и они, махнув рукой, — мол, проходи, — полезли в кузов.

А дальше, как ей и сказал Батов, Нина пришла в третий дом от начала деревни, где её ждали. Тем самым «верным человеком» оказался мальчишка примерно её возраста, разве что на год старше. Он взял пачку листовок и, пробежав глазами первую, спрятал их за печь. Потом налил в зелёную эмалированную кружку кипятку и протянул Нине:

— Согрейся! Правда, заварки у меня нет, давно кончилась, и сахару тоже. Сам пустую воду пью. Скажи там своим, что сегодня, едва стемнеет, всё расклеим. А часть, как всегда, отнесу в соседнюю деревню. И ещё передай, что наш здешний полицай, Клим, начал лютовать. Смотри сама ему не попадись, когда пойдёшь назад, а то устроит допрос, он всех местных знает, — напутствовал мальчишка.

— А давай мы поговорим с ним! Скажем, чтоб к партизанам переходил. Ему же лучше будет!

— Ты что?! — испуганно воскликнул «верный человек». — Сразу на допрос к немцу отправит. А сестрёнка моя на кого останется?.. Ты, если очень хочешь с ним поговорить, соседку возьми с собой, Райку. Она его племянница.

— Тогда пойду к Райке, — сказала Нина, прощаясь.

В соседнем доме дверь открылась сразу, словно её ждали. На порог вышла девочка, одетая, будто собиралась идти куда. Лет ей тоже было примерно как Нине.

— Ты Рая? — спросила Нина.

— Ну, Рая. Тебе чего надо-то?

— Я от партизан. Пойдём к этому, твоему дяде Климу, скажем, чтоб он к партизанам переходил, — решила сразу приступить к делу Нина.

Рая секунду подумала и согласилась:

— А чего? И пойдём!

…Изба Клима стояла неподалёку. Дверь оказалась незапертой. Девочки вошли и увидели за столом хозяина. Он был слегка пьян.

— Ты чего пришла? — недовольно буркнул Клим, исподлобья глядя на Раю. — Да ещё подругу с собой привела…

— Я от партизан, — объявила Нина, выступив вперёд. — Дядя Клим, переходите к партизанам.

— Чего-чего?! — изумлённо уставился он на неё. — От каких таких партизан? А ну марш из избы! Выдумали тоже! Сейчас вот пойду к господину унтер-офицеру да доложу про вас. Чтоб и слова такого я больше не слышал! — со злостью стукнул он кулаком по столу. — «Партизаны»… Не посмотрю, что племяшка, тебе и пигалице твоей плетей задам! — И он, шатаясь, начал подниматься.

— Пошли скорей. — Рая дёрнула Нину за рукав. — А то и правда плетей задаст.

Девочки выскочили на улицу.

— Клим у нас совсем пропащий, — стала объяснять Рая на улице. — Его вся родня ругает. За выпивку кого угодно продаст.

— Зря я тебя впутала, — смущённо сказала Нина. — Не надо было…

— А ты в самом деле от партизан? Честно-честно?

— Честно.

— Здорово! Ты вот что: если какое от них будет поручение — сразу ко мне. Я тоже хочу партизанам помогать. У нас тут уже кое-кто листовки развешивает, — сказала она, понизив голос. — А я настоящего дела хочу.

На этом задание было исполнено. Нине оставалось только вернуться в отряд. Но и это прошло благополучно, никто ей по дороге не попался.

С тех пор почти каждый день Нина уходила на задания. И они с каждым днём становились всё сложнее и опаснее. В одних деревнях она собирала одежду для партизан, ведь у тех бойцов, которые не сумели пробиться из вражеского окружения, ничего, кроме летней формы, не было. В другие — несла последние сводки о боях за Родину, которые принимал партизанский радист во время сеанса связи. Несмотря на суровые морозы, ежедневно она проходила, от деревни к деревне, по пятнадцать-двадцать километров. И лишь только выполнив ответственное задание, Нина возвращалась в отряд и, промёрзшая, садилась у раскалённой железной печки. В землянке тускло горела масляная лампадка. Но к этому свету девочка уже привыкла. Привыкла она и спать на жёсткой скамье у стены, которую сложили из тонких брёвнышек, чтобы хоть как-то уберечься от холодной земли. Одеялом служила всё та же заплатанная шубейка. Её подруга и соседка по землянке Катя, ухаживающая за ранеными, приносила ей в солдатском котелке кашу с крохотными кусочками тушёнки, макароны или жидкий суп. Всё это готовил повар из отвоёванных у фашистов продуктов. А сведения о том, где враги устроили очередной склад продуктов, оружия, вместе с другими добывала Нина.

— Нина, на важное задание придётся пойти тебе, — однажды озабоченно сказал ей Батов. — В деревню Горы прибыл большой карательный отряд. День-два они будут готовиться, а потом их направят на нас. А мы должны опередить. У нас там был свой человек, но его кто-то выдал. Тебе нужно пройти по деревне и понять, где у них штаб, где какое вооружение, машины, в каких домах квартируют офицеры. Больше нам послать некого.