Рассказы о Карацупе - Страница 2

Ночной воздух сгустился вокруг собаки и в нем, стали проступать силуэты напряженно стоящих псов. Индус замолчал, а рядом с ним возникли три хорошо знакомые Карацупе овчарки.

Пограничник ошарашено помотал головой, на глазах его, выступили слезы. Вот его первая собака: сухопарый, рыжий Индус, верный пес, в честь которого Карацупа называл всех своих последующих собак — напарников. Его, одиннадцать лет назад, застрелил белый офицер, притворявшийся старовером — пасечником. Вот почти черный Индус II, попавший к Карацупе уже взрослым и прослуживший чуть меньше двух лет, пока не погиб, защищая хозяина от ножа японца-интервента. И Индус III, с которым они не разлучались пять лет, и который утонул при ночном форсировании быстрой стремнины, когда Карацупа едва выполз на берег раненый и не мог прийти на помощь другу. Все они снова с ним.

— Они помогут тебе, Никита. Найдут логово кицуне и вернутся туда, откуда, якобы, нет возврата.

Псы беззвучно ринулись в лес, не встречая преграды из деревьев, проходя по траве не примяв и не отклонив ее.

— Теперь садись на меня верхом, Никита, я отвезу тебя в место куда, пешком тебе не дойти.

Карацупа посмотрел на Индуса. Тот всегда был очень крупным, а сейчас и вовсе казался огромным, как прикинул Карацупа, не меньше невысокой лошади. Пограничник взялся за покрытый жестким мехом загривок, оттолкнулся ногами и ловко забросил тренированное тело на спину пса.

Индус присел на задние лапы и мощным прыжком взвился над лесом. Карацупа чувствовал, как перекатываются под шкурой, напрягаются и опадают могучие узлы и тяжи собачьих мышц. Пес бежал, широким, тягучим галопом, сперва чуть выше вершин деревьев, потом все ближе и ближе к низко висящим облакам и наконец пронзив их, начал замедлять бег, пока не остановился на вершине, торчащей выше облаков горы.

— Далеко еще?

— Не очень. Передохнем немного.

Карацупа достал из полевой сумки банку консервов и, открыв, как всегда, поставил перед мордой Индуса. Пока пес ел, Карацупа жевал прилипшую к рукаву шинели хвоинку. Умный Индус, несмотря на голод, всегда оставлял половину консервов вожатому. И сейчас он подпихнул банку лапой поближе к Карацупе, чтобы тот тоже поел.

— Ну, Никита, пора в путь, — сказал пес, когда Карацупа спрятал пустую жестянку обратно в сумку.

Второй раз, Индус приземлился посреди леса, невдалеке от брошенного в незапамятные времена погоста, теперь со всех сторон окруженного тайгой, мрачного с покосившимися раскольничьими крестами и полусгнившей часовней у которой провалилась крыша и стены осели в землю венца на три.

— Дальше я идти не могу. Ты пойдешь один. Найди могилу старца Асфантия. Саван святого старца может послужить сетью для кицуне, одной из немногих, которые ее удержат. Могилу ищи самую старую, Асфантий первым поселился здесь. Жил кореньями и ягодами, давал комарам и гнусу есть себя. Люди долго потом приходили, его мощам поклониться.

Карацупа быстро прошел по погосту, его острый глаз легко обнаружил нужное захоронение, находившееся в центре кладбища и выделявшееся солидным дубовым крестом по самую перекладину ушедшим в землю.

Поясным ножом Карацупа снял дерн, затем руками и манеркой раскапывал землю, пока не показалась некогда сколоченная из свежих сосновых досок, а теперь растрескавшаяся и ветхая крышка гроба. Ударом сапога Карацупа проломил ее, и, повыдергивав остатки досок, обнажил пожелтевшие останки в истлевшем саване. Аккуратно освободив расползающуюся под пальцами ткань от костей, Карацупа сложил ее и спрятал в сумку, а остатки скелета ссыпал обратно в гроб, прикрыл досками и засыпал землей, тщательно уложив сверху дерн.

На поляне где произошла стычка с кицуне, Карацупу и его верного Индуса уже поджидал Индус II.

— Никита, они нашли логово. Это не очень далеко, да и рассвет еще не начался, так что не торопись.

Когда Карацупа и два Индуса вышли к логову кицуне, уже занималась заря.

— Дождись дневного света, Никита, а пока попрощайся с ними. — Индус кивнул в сторону замерших над логовом псов.

Карацупа долго молча гладил шерстистые могучие спины и лобастые собачьи морды, пока псы не растаяли в лучах восходящего солнца.

Пограничник перегородил зев норы саваном, закрепив его жердями. Облазил окрестности в поисках второго выхода, и, найдя его, развел дымный костер, так, чтобы удушливые клубы выкурили оборотня из норы. Посадив у костра на всякий случай Индуса, он подкинул в огонь побольше сырой зелени и затаился у сети.

Кицуне, спасаясь от дыма, выскочила из норы и запуталась в саване. Карацупа навалился на нее сверху, и не распутывая сеть, умело связал оборотня по рукам и ногам. Взвалив ее на плечо, он позвал Индуса и пошел обратно, на заставу. Да, он с уверенностью сможет посмотреть в глаза товарищу начальнику погранзаставы и пожать его руку. Он снова выполнил свой долг перед Родиной.

Начальник погранзаставы, крепко сжал твердую ладонь Карацупы, своей мозолистой рукой бывалого воина и бывшего хлебопашца.

— Так держать, товарищ Карацупа! С такими бойцами как Вы, наша молодая Родина может не опасаться происков врагов, к каким бы извращенным капиталистическим фокусам они не прибегали. Я собираюсь подать рапорт о присвоении вам почетного знака «За отличную охрану рубежей».

— Спасибо, товарищ начальник погранзаставы. Разрешите идти?

— Идите, товарищ Карацупа. Отдыхайте.

Моросящий дождь уже насквозь промочил шерсть Индуса. Верный пес едва слышно поскуливал, но не позволял себе даже встряхнуться. Лежащий рядом с собакой Карацупа похлопал пса по холке рукой в отяжелевшем от влаги рукаве шинели.

— Терпи, друг, — прошептал пограничник, — уже не долго.

Не успел пес благодарно лизнуть руку хозяина, как донеслись легкие шлепки весел и на испещренной оспинами дождя темной глади реки, показалась лодчонка.

Карацупа осторожно смахнул с белесых ресниц застящие взор блескучие капли и всмотрелся.

На лодке были четверо. Двое молодых крепких китайцев в промокших саржевых робах, медленно и осторожно гребли. На хорошо освещенном луной баке, стоял полный мужчина в добротной корейской одежде и английской кепке с завязанными ушами. Он жестами направлял гребцов, желая, чтобы лодка ушла в тень дальнего от Карацупы берега. На корме, скорчился, древний старик, одетый, как показалось Карацупе в костюм китайца — буржуя из пьесы, которую показывала на заставе передвижная агитбригада. Даже черная шапочка с блестящим шариком — была точно такая — же.

Ну, кореец, конечно, важная шишка. Может, даже шпион Антанты. А вот зачем они везут с собой старика? Может, хотят бросить его, когда увидят погоню? Ведь был такой случай… А, нет, это я думал также, а получилось — то по-иному, — размышлял боец.

Карацупа вскочил, выдергивая из кобуры маузер.

— Немедленно причальте к берегу! Вы нарушили государственную границу!

В лодке поднялась паника. Гребцы — китайцы, что-то быстро залопотали высокими испуганными голосами. Кореец пригнулся и зашарил на дне лодки. Только старик, будто и не заметил окрика.

Разогнувшись, кореец сжимал в каждой руке по револьверу. Он яростно прикрикнул на гребцов и открыл стрельбу по тому месту, откуда слышался голос пограничника. Карацупу он видеть не мог, но пули свистели удивительно близко от красноармейца и его верного Индуса.

Карацупа выстрелил в ответ и скомандовал:

— Фас!

Индус кинулся в студеную осеннюю воду и поплыл к лодке, отгоняемой ударами весел к противоположному берегу.

Карацупа еще два раза выстрелил, но из-за дождя, мешающего взять верный прицел, промахнулся. Тогда Никита стащил с себя перевязь с деревянной кобурой и, пристегнув к маузеру приклад, упал на одно колено. Выстрел, и кореец выронил один из револьверов прямо в воду. Раненый зашипел от боли и рявкнул на гребцов. Те удвоили усилия, и лодка скрылась в тени мощных сосен, росших на дальнем берегу.