Рассказы о Чарлзе Дарвине - Страница 3

— А знаешь, — опять начинает Чарлз, — у нас есть примулы и туберозы.

— У нас тоже.

— Я их поливаю окрашенной водой. Полью красной — и цветки у них красные. Полью жёлтой — будут жёлтые.

Никаких таких опытов Чарлз не проделывал. История с яблоками тоже вымышлена: Чарлз сам нарвал их, сложил и потом сказал, что нашёл. Но уж очень ему хотелось поразить воображение друга… Минуту спустя все мальчики спокойно спали. Только бедный Вильям вскрикивал во сне. Верно, ему снилось, что он проспал и не разбудил Лестера в назначенный час.

Утром каждый фаг приготовил завтрак для своего монитора, убрал его постель, потом отнёс ему книги в класс и спросил: «Угодно вам ещё что-нибудь, сэр?»

Только после всех этих дел младшие школьники могли сами наскоро поесть и бежать на занятия.

Сначала пришёл священник и дал свой урок. Учитель латинского языка сменил преподавателя греческого языка. Потом прошли один за другим уроки древней истории и географии.

И так каждый день. Изредка бывали уроки английского языка и арифметики. Уроков задавали много, и Чарлз долгие часы проводил за переводами произведений древних авторов на родной язык. Часто приходилось учить и наизусть. Хорошо, что он легко запоминал заданный урок, но, правда, быстро его забывал. Хуже обстояло дело с сочинением стихов.

— Опять задали сочинить стихи, — жаловался Чарлз дома Катерине.

К счастью, товарищи дали ему много своих старых стихов и научили кроить из них новые. О смысле стихов в школе не заботились, лишь бы были они складные по форме.

Каждый день воспитанников водили в церковь слушать службу. Чарлз сидел на скамье, склонясь над молитвенником, где обычно был спрятан латинский текст. Потом, откинувшись назад к резной спинке, повторял его наизусть. Если же уроки были выучены, то под слова молитвы и звуки органа Чарлз мечтал об удочках, которые он спрятал под лестницей и велел беречь Катерине…

«Не забыла ли она расправить крылышки у жука?.. Интересно, какая погода будет в следующее воскресенье?» — И он гадает на пальцах: хорошая, плохая, хорошая, плохая… Оказывается, таким образом трудно узнать. Если начнёшь «хорошая», выходит хорошая погода. А начнёшь с «плохой» — получается плохая. Сделав это открытие, Чарлз думает, какой счастливый его сосед справа. Он заболел и целых три недели провёл дома, не ходил в школу. Вдруг бы и Чарлз заболел! Жил бы дома. Дома… Домой! Разве есть на свете что-либо более притягательное для маленького фага?

Чарлз остановился на верхней ступеньке крутого обрыва над Севéрном и посмотрел вниз. Река, обняв подножие высокого полуострова, на котором стоит Шрусбери, делает здесь большую излучину. На закате солнца её серебряная лента отливает багрянцем, а пологий берег становится таким зелёным, словно его только что выкрасили. Там медленно движутся белые и чёрные пятна — стада овец.

На душе у Чарлза неспокойно. Ещё вчера он поднимался этой же дорогой, счастливый и уверенный в себе. Ружьё за спиной, в сумке бекасы. Заправский охотник! Дома удивлялись его удаче, а он только пожимал плечами: «Что тут особенного? Всегда так!»

— Помнишь, как птицы садились на деревья и смеялись над тобой? — повторил Эразм старую шутку дяди. Все шутили, и Чарлзу было очень весело.

Набежало облачко, тени от него упали на луг, и овечки сделались лиловыми. Серая дымка опустилась на Северн. Чарлз размышляет о своих делах: как вчера было хорошо и как всё плохо сегодня. Чарлз достал из кармана горсть камней, которые собрал, посмотрел на них и сунул в карман: потом разберу!

Постепенно краски на небе совсем поблёкли, потух и Северн, потянуло вечерней прохладой.

— Да, — признаётся Чарлз самому себе, — положение моё скверное. Латинские и греческие переводы опять никуда не годные… Что-то скажет отец…

Отсюда, с обрыва, ему отлично видно, что происходит у дома. Подкатил шарабан, отец сам правил лошадью. Сейчас он пройдёт к себе, увидит на бюро лист с этими проклятыми отметками, который Чарлз положил туда. Ничего не поделаешь, разговор неизбежен. Самое тяжёлое — это видеть доброе лицо отца искажённым от гнева.

«Дорогой отец, нет, я не ленив. Вы видите, как я люблю читать. Вы находите, что слишком много времени у меня уходит на чтение. Но отчего так интересна история в драмах Шекспира и так невыносимо скучна на уроках? Всё дело в этом, уверяю вас, отец.

Почему в школе никогда не говорят о птицах, о бабочках? Если бы поменьше ходить в церковь, тогда времени на уроки будет больше. Охота! Но, дорогой отец, все джентльмены много охотятся». Всё это Чарлз собирается сказать отцу, когда тот позовёт его к себе.

— Чарлз, — раздаётся громкий голос. Чарлз чувствует, что все приготовленные им слова куда-то проваливаются.

Через несколько минут Чарлз вышел из дома, низко опустив голову. Отец очень добрый, справедливый. Он очень любит отца, но сегодня… Может быть, доктора чем-нибудь огорчили в городе, а тут этот ужасный лист… Чарлз, как в тумане, проходит мимо Катерины. Она стоит на крыльце и смотрит в его сторону. Ей жалко брата.

У небольшого тёмного помещения, похожего на сарай, его окликнул Эразм.

— Ты запоздал, мистер Газ! — Голос Эразма ласковый и немножко грустный.

«Он тоже всё слышал. Ему меня жалко. Добрый Эразм», — думает Чарлз.

Братья вошли в сарай. Впрочем, какой же это сарай? Правда, в углу стоят лейки, по одной стене развешаны грабли, лопаты, ножи, ножницы и другой садовый инвентарь. Всё в большом порядке: доктор Дарвин и его семья очень много работают в саду и оранжерее. Но на стенах — полки с посудой, шкафчик с реактивами, на середине сарая, ближе к окну, стол — целая химическая лаборатория. Здесь среди знакомых, привычных вещей Чарлзу становится легче. Можно заняться любимым делом.

Чарлз достаёт горелку, наливает в неё спирт и подравнивает фитиль. Потом чистит ёжиком пробирки. В это время Эразм читает книгу и что-то пишет.

— Готово, — рапортует младший брат, с уважением глядя на химические формулы, которые тщательно выписывает старший.

— Насыпь этого порошка в пробирку. Вот так, достаточно! Теперь будем нагревать.

Чарлз ловко удерживает пробирку над огнём, охватив её полоской вчетверо сложенной бумаги, и напряжённо смотрит.

Минута, две, три…

— Ах! — Чарлз поражён: в пробирке блеснула серебряная капелька, потом другая, третья.

— Опрокинь пробирку на блюдечко.

Чарлз послушно выполняет указание брата; капли, как живые, бегут по стеклу.

— Это же ртуть! — восклицает он восхищённо. Эразм улыбается его восторгам. Самому ему этот опыт давно известен, сегодня он повторил его для брата.

— Подожди! Смотри, видишь? — Эразм чертит нехитрый прибор. — А теперь собери его.

Чарлз взял изогнутую стеклянную трубку и пропустил её через пробку. Насыпал в пробирку свежую порцию красного порошка и вставил в неё пробку с трубкой.

— Налей воды полную пробирку и опрокинь её в эту банку с водой.

Чарлз знает, что вода из пробирки не выльется, потому что снизу на неё давит вода в банке. Свободный конец трубки Эразм осторожно подводит под пробирку с водой, которую держит Чарлз. Начинают нагревать. Снова заблестели капельки.

— А что ещё должно быть? — спрашивает Чарлз.

— Ты же не проверил, хорошо ли собран прибор!

Эразм зажигает спичку и проводит ею в том месте, где трубка выходит из пробки. Пламя усиливается.