Рассказы каменного века - Страница 7

Юдена еще раз кинула быстрый взгляд на медведей, и затем, подойдя, села рядом и смотрела на него, не спуская глаз…

Потом она робко протянула руку и, прикоснувшись к нему, издала горловой звук, означавший его имя. Он повернулся к ней и приподнялся, упираясь локтем о землю. Лицо его было бледно, как у смертельно испуганного человека. С минуты он пристально смотрел на нее и вдруг засмеялся.

— У ох! — восторженно воскликнул он.

— У ох! — воскликнула она. Это был их не сложный, но красноречивый разговор.

Уг-Ломи встал, опустился рядом с ней на колени и, стоя на четвереньках, посмотрел через обрыв на речную долину. Он уже дышал ровнее и кровь перестала течь по его ноге, хотя царапины, нанесенные ему медведицей были широки и глубоки. Сев на корточки, он внимательно разглядывал следы медведя, как они шли по направлению к оврагу, — они были шириной в его голову и в два раза длиннее ее. Он вскочил и отправился вдоль по утесам до того места, откуда еще виднелся выступ. Некоторое время он сидел там размышляя, а Юдена молча смотрела на него. Вдруг она заметила, что медведи уже ушли.

Наконец Уг-Ломи встал с видом человека, принявшего определенное решение. Он снова пошел к оврагу. Юдена следовала за ним по пятам. Оба вскарабкались на выступ. Они подняли огниво и кремень, и, с большой осторожностью спустившись вниз к подножью скалы, Уг-Ломи нашел там свой топор. Как можно неслышнее вернулись они на береговые утесы и быстро собрались в путь. Выступ не мог уже дальше служить им домом в виду соседства с такими беспокойными посетителями. Уг-Ломи нес топор, Юдена — огниво. Так просто совершалось неозоическое переселение.

Они пошли вверх по течению реки, хотя этот путь и мог привести их прямо в берлогу пещерного медведя. Но им не оставалось другой дороги. Вниз по течению находилось их племя, а разве Уг-Ломи не убил Уйу и Уау? А русла реки они должны были держаться из-за воды.

Они шли между деревьями бука вдоль русла, которое все более и более углублялось, пока, наконец, пенистая и быстрая река не оказалась в пятистах футах под ними. Из всех изменчивых вещей этого изменчивого мира течения рек в глубоких долинах изменяются меньше всего. Это была река Уэй, такая, как мы знаем ее и теперь, и они шли — первые человеческие существа, явившиеся в эту страну — по тем самым местам, где теперь находятся городки Гильфорд и Годальмин. Только серая обезьяна попалась им на пути. Она забормотала и исчезла, но все время вдоль края утесов виднелись следы большого пещерного медведя, огромные и неизменные.

И вдруг следы исчезли с утесов. Уг-Ломи подумал, что медведи ушли влево. Продолжая держаться края скал, они скоро дошли до конца и увидели под собой большое круглое пространство, образованное обвалом береговых утесов. Скалы свалились прямо поперек долины, запрудив реку и образовав быстрины. Обвал произошел давно. Он густо порос травой, но поверхность утесов, образовавших полукруг, была все еще такой же свежей и белой, как в тот день, когда скалы обрушились и сползли вниз. У их подножья, открытые и черные, зияли несколько пещер.

Пока они стояли, смотря на этот амфитеатр и не желая обходить его, так как предполагали, что берлога медведя должна находиться где-нибудь влево в том же направлении, куда им приходилось идти, они вдруг увидели сначала одного, а затем другого медведя, поднимавшихся справа от них по поросшему травой откосу прямо к пещерам. Анду шел первым, слегка хромая на переднюю лапу. У него был унылый вид, и за ним, волоча ноги, плелась медведица.

Юдена и Уг-Ломи поспешно отступили прочь от обрыва, пока не отошли настолько, что едва могли видеть медведей через его край. Тут Уг-Ломи остановился. Юдена дернула его за руку, но он повернулся к ней с предостерегающим жестом, и ее руки тотчас же опустились. С топором в руке стоял Уг-Ломи наблюдая медведей до тех пор, пока они не скрылись в пещере.

Он тихонько прорычал и взмахнул своим топором при виде входящей в пещеру медведицы. Затем, к ужасу Юдены, вместо того чтобы поскорее уйти с нею отсюда, он лег плашмя на землю и стал медленно двигаться вперед к реке до того самого места, откуда можно было наблюдать за пещерой. Ведь там были медведи — а он проделывал свой маневр так спокойно, как будто подстерегал кроликов!

Он лежал под тенью деревьев неподвижный, похожий на выброшенное бревно, испещренный солнечными пятнами. Он думал. А Юдена знала еще с того времени, когда была девочкой, что когда Уг-Ломи делался таким молчаливым, как сейчас, и лежал, подперев кулаком подбородок, то это означало, что скоро произойдет что-нибудь особенное.

Прошел час, прежде чем он окончил свои размышления. Еще в полдень эти двое маленьких дикарей дошли до берегового обрыва, свисавшего над пещерой медведя, и теперь все долгое время до заката солнца из всех сил работали над огромной меловой глыбой. Без всякого другого орудия, кроме своих крепких мускулов, они прокатили ее от холма, над которым она торчала, как шатающийся зуб, до самого края обрыва. Меловая глыба была добрых два ярда в обхвате, высотой по самую грудь Юдены, тупоугольная и усаженная кремнями.

Когда зашло солнце, глыба уже лежала в трех дюймах от обрыва над самой пещерой страшных медведей.

Разговор в медвежьей пещере шел вяло в тот вечер. Медведица угрюмо сопела в своем углу, — она любила поросенка и обезьяну, — а Анду старательно облизывал лапу и проводил ею по морде, чтобы охладить жгучую боль от воспалившихся ран.

Потом он вышел и сел как раз у входа в пещеру, щурясь неповрежденным глазом на вечернее солнце и размышляя.

— Ни разу в своей жизни не был я так удивлен, — сказал он наконец. — Это какие-то необыкновенные звери. Напасть на меня!

— Мне они не нравятся, — из темной глубины проворчала медведица.

— Я никогда еще не видел более слабого животного. Не понимаю, куда идет мир… Тощие, не заросшие ничем ноги… Удивляюсь, как они выносят холод зимой!

— Очень вероятно, что и совсем не выносят, — заметила медведица.

— Мне думается, что это неудавшаяся порода обезьян.

— Новый вид, — сказала медведица.

Водворилось молчание.

— Его удача — простая случайность, — сказал Анду. — Это бывает иногда.

— Не понимаю, зачем ты дал ему убежать, — сказала медведица.

Но этот вопрос уже обсуждался ранее и был закрыт. Анду, опытный медведь, помолчал некоторое время. Потом он возобновил разговор с новой точки зрения:

— У него особого рода коготь — длинный коготь, который, казалось, был сперва на одной его лапе, а потом на другой. Только один коготь. Странные существа. У них есть еще и блестящий предмет, похожий на тот ослепительный свет, что ходит по небу днем, — только у них он прыгает. Это действительно стоит посмотреть. Он с корнями и колышется, как трава от ветра.

— Он кусается? — спросила медведица. — Если он кусается, то не может быть растением.

— Нет… Я не знаю, — ответил Анду. — Но, во всяком случае, это любопытно.

— Мне бы хотелось знать — вкусны ли они, — сказала медведица.

— По-видимому, — сказал Анду, почувствовав аппетит. Пещерный медведь, как и полярный, был неисправимым плотоядным. Мед и корни не приходились ему по вкусу.

На некоторое время оба углубились в размышления. Затем Анду снова принялся за несложное лечение своего глаза.

Солнечный свет все больше и больше заливал зеленый откос, находящийся перед входом в пещеру, пока наконец он не принял оттенок красноватого янтаря.

— Любопытная это вещь — день, — рассуждал пещерный медведь. — Только слишком длинен. Совершенно не годится для охоты. Всегда ослепляет меня. Днем я почти теряю обоняние.

Медведица ничего не ответила, и из темноты пещеры послышался мерный хруст. Она обгрызала кость. Анду зевнул.

— Да-а, — сказал он.

Он направился ко входу пещеры и остановился с вытянутой вперед головой, осматривая полукруг береговых утесов. Ему надо было совершенно повернуть голову, чтобы осмотреть левым здоровым глазом правую сторону. Но, без сомнения, правый глаз поправится завтра.