Рассказы каменного века - Страница 6

Красный свет костра замерцал от брошенной в него новой охапки сухого папоротника и снова стал постоянным, но еще более красным. Уг-Ломи закончил свой рассказ и приготовился спать, а Юдена все еще сидела, слушая странные голоса незнакомых ей зверей и наблюдая, как вместе с восходом луны темная восточная часть неба все более и более окрашивается синевой и становится все более светлой. Внизу река вела свой несмолкающий разговор, и невидимые существа ночи бесшумно пробегали то здесь, то там.

Постояв немного, Анду пошел назад, но через минуту снова вернулся и как бы пораженный внезапной мыслью пошел вверх по долине.

Глубокая ночь царила над землей, и Уг-Ломи продолжал спать. Убывающая луна поднималась на небе, и ее бледный, таинственный свет озарил наконец белую острую вершину утеса. Долина реки еще оставалась в полной темноте и от этого казалась еще мрачнее. Понемногу к лунному свету стали незаметно примешиваться легкие оттенки приближающегося рассвета. Глаза Юдены все возвращались к нависшей над ее головой вершине скалы. Хотя при каждом ее взгляде очертания скалы вырисовывались на фоне неба отчетливо и остро, ее не покидало смутное ощущение чего-то притаившегося там. Красное угли костра становились все темнее и темнее и покрывались серым налетом; вертикальный столб дыма становился все более заметным, и предметы, невидимые до сих пор, стали все яснее вырисовываться в бледном освещении. Незаметно она задремала, сидя по обыкновению на корточках.

Вдруг она вскочила и, выпрямившись и насторожившись, испытующим взглядом обвела утес сверху донизу.

Она издала еле слышный гортанный звук, и Уг-Ломи, сон которого был чуток, как у животного, пробудился в одно мгновение. Он схватил свой топор и неслышно стал рядом с ней.

Было еще довольно темно. По земле тянулись черные и темно-серые тени лунной ночи, а на небе сияла последняя замешкавшаяся звездочка. Выступ, на котором они находились, представлял собой небольшое поросшее травой пространство около шести футов в ширину и двадцати в длину. Его спускающийся в долину скат зарос чернобыльником. Мягкая белая скала под ним крутым откосом падала вниз на расстояние около пятидесяти футов и оканчивалась густыми зарослями орешника, окаймлявшими реку. Эти заросли все увеличивались ниже по течению, где на некотором расстоянии тощая растительность поднималась наконец до самой вершины скалы. Вверху на расстоянии сорока или пятидесяти футов над Уг-Ломи выдавались вперед огромные глыбы, характерные для меловых отложений. Глубокий крутой овраг прорезал ее поверхность. Он весь зарос мелким кустарником и при помощи его Юдена и Уг-Ломи спускались и поднимались.

Они притаились, как пара вспугнутых оленей, и замерли в ожидании. С минуту они ничего не слышали, но затем до них донесся сверху слабый шум обсыпающейся земли и треск ветвей.

Уг-Ломи схватил топор и подошел к краю выступа, потому что висевшие над его головой меловые глыбы закрывали верхнюю часть оврага. Его сердце внезапно сжалось — он увидел пещерного медведя, спускающегося к ним с вершины скалы. Плоские задние ноги Анду были как раз над Уг-Ломи, и медведь так вцепился когтями в камни и кустарники, что, казалось, совершенно прирос к скале. Но от этого он нисколько не выглядел меньше. От блестевшей морды и до коренастого хвоста он был в полтора раза больше льва и в два раза выше человека. Он смотрел на Уг-Ломи через плечо, огромная пасть с высунутым языком была разинута, он тяжело дышал от усилия удержать в равновесии свое грузное тело…

Найдя себе точку опоры, Анду медленно спустился еще на один ярд ниже.

— Медведь! — воскликнул Уг-Ломи, осматриваясь вокруг себя с побелевшим от ужаса лицом.

Юдена с безумным страхом в глазах показала ему пальцем вниз.

Уг-Ломи взглянул и, не успевший сорваться, крик ужаса замер на его губах. Там внизу, опираясь своими передними лапами на скалу, стояла другая огромная буровато-серая туша — это была медведица. Хотя и меньше Анду, она все же была огромное животное.

С криком ужаса Уг-Ломи схватил охапку разбросанных по выступу папоротников и бросил ее в догорающую золу костра.

— Брат Огонь! — крикнул он. — Брат Огонь!

Юдена тоже вышла из состояния оцепенения и помогала ему:

— Брат Огонь! Помоги, помоги! Брат Огонь!

Сердце костра еще тлело, но огонь совершенно потух, когда они забросали его.

— Брат Огонь! — в исступлении кричали они. Но костер шипел, потухал — и перед ними теперь лежала только одна зола. Уг-Ломи гневно затопал ногами и ударил кулаком по золе. Юдена принялась высекать огонь из кремня. Глаза их, казалось, были прикованы к тому месту оврага, по которому спускался зверь.

Огромные косматые ноги медведя показались из-за меловых глыб, до сих пор наполовину скрывавших его. Он все еще осторожно сползал по почти вертикальной поверхности утеса. Головы его не было видно, но они явно слышали его глухое ворчание.

— Поросенок и обезьяна, — говорил пещерный медведь. — Это должно быть вкусно.

Юдена наконец высекла искру и старательно раздувала ее. Ветка вспыхнула на минуту — и снова погасла. Она бросила огниво и кремень и оцепенела от ужаса. Потом, вскочив на ноги, вскарабкалась на ярд или два по утесу. Как она могла повиснуть здесь даже на мгновение, нельзя было понять, потому что скала была совершенно отвесна, и даже обезьяне не за что было ухватиться. Через две-три секунды с окровавленными руками она соскользнула на свой выступ.

Уг-Ломи бешено метался взад и вперед, он бросался то к краю выступа, то к оврагу. Он не знал, что делать, он не мог думать. Медведица казалась меньше своего супруга, гораздо меньше. Если бы они оба разом соскочили к ней. Один мог бы остаться в живых.

— Уф! — сказал пещерный медведь, и Уг-Ломи, обернувшись, увидел его маленькие глазки, смотрящие на него из-под меловых глыб.

Юдена, прижавшись к краю выступа, завизжала, как схваченный кролик.

При этом крике что-то вроде безумия напало на Уг-Ломи. Со страшным воплем он схватил свой топор и кинулся к Анду. Чудовище зарычало с изумлением. В одно мгновение Уг-Ломи повис на кустарнике прямо над медведем, а в следующее он уже висел на его спине, наполовину зарытый в его мехе и ухватив одной рукой косматую шерсть под горлом зверя. Анду был так поражен этим небывалым нападением, что, не сопротивляясь, продолжал висеть. И вдруг топор — первый из всех человеческих топоров — ударился об его череп.

Медведь завертел головой и издал яростный рев негодования. Топор рассек ему кожу на дюйм от левого глаза, и горячая кровь ослепила его с этой стороны. Почувствовав новый удар, медведь снова зарычал, гневный и изумленный, и щелкнул зубами прямо перед лицом Уг-Ломи. Топор, поднятый еще раз, опустился на его челюсть.

Следующий удар ослепил его правый глаз и вызвал новый взрыв рева, на этот раз уже от боли. Юдена увидела, как тяжеловесные плоские лапы медведя скользнули и поползли вниз, а сам он внезапно сделал неуклюжий прыжок в сторону, как бы для того, чтобы попасть на выступ. Затем все исчезло, раздался треск ломающихся орешников, и снизу до нее донесся рев боли и крики человека, перемешанные с рычаньем зверя.

Юдена с воплем подбежала к краю выступа и взглянула через него. На минуту ей показалось, что человек и два медведя слились в одну кучу. Уг-Ломи был сверху. Потом отскочил и принялся снова взбираться по оврагу, пока медведи катились и дрались друг с другом среди орешников. Его топор остался внизу и три кровавые полосы сбегали вниз по бедру.

— Наверх! — крикнул он, и в одно мгновение Юдена начала карабкаться впереди него на вершину скалы.

Через полминуты они уже взобрались на утес. Сердца их сильно стучали, но они были в безопасности, так как Анду и его жена находились далеко внизу. Анду сидел на задних лапах, работая передними и стараясь быстрыми отчаянными движениями протереть свои залитые и ослепленные кровью глаза. Разъяренная медведица стояла на четвереньках в некотором отдалении и злобно рычала. Уг-Ломи плашмя кинулся на землю и, уткнув лицо в руки, лежал, с трудом переводя дыхание и обливаясь кровью.