Рассказы - Страница 1

Annotation

В сборник включены рассказы сибирских писателей В. Астафьева, В. Афонина, В. Мазаева. В. Распутина, В. Сукачева, Л. Треера, В. Хайрюзова, А. Якубовского, а также молодых авторов о людях, живущих и работающих в Сибири, о ее природе. Различны профессии и общественное положение героев этих рассказов, их нравственно-этические установки, но все они привносят свои черточки в коллективный портрет нашего современника, человека деятельного, социально активного.

Николай Шипилов

Поединок

Игра в лото

Николай Шипилов

Рассказы

Поединок

«…Пекитеся ваших чад прежде воспитывать, а потом научать…»

Григорий Винский

Главный врач М-ской районной больницы Емельянов третий день находился в отпуске, и третий же день по Северному району ходил шатун-снегопад, радуя крестьян и огорчая снабженцев. Зимники стерлись в очертаниях, всякое межхозяйственное сообщение стало беспредметным, лишь телефонные провода провисали от обилия снега и ругани, летящих во все закуты угодий.

Емельянов редко отдыхал или болел. И если одно из двух случалось, то зимой, когда он меньше занят хозяйственными делами, ухищрениями но ремонту больничного корпуса, добыванием оборудования, медикаментов, визитами всевозможных комиссий и валом мелкого производственного травматизма. Как всякий много и ответственно работающий человек, он не любил себя больного, но на второй день отдыха на губу выскочила застарелая простуда, температура поднялась и поманило в постель.

Жена напоила его чаем с малиной, укрыла тепло и запела что-то веселое на кухне. Было воскресенье, и хоть Емельянову не нравилось смотреть рябые телепередачи, идущие издалека через ретрансляторы, но в это воскресенье очень уж уныло было за окнами и в полях.

Сегодня и телевизор рябил больше обыкновенного, но звук давал чистый, и вскоре дремлющий Емельянов услышал знакомую фамилию, а потом и знакомый голос.

— Алла! — позвал он жену. И когда она пришла, пахнущая кухонным газом, он поднял руку и указал на телевизор: — Узнаешь?

Алла прислушалась с любопытством:

«… проблема в том, как познать особенности мыслительных моделей, которые функционируют в системе общественных отношений».

— Что за чушь? — спросила Алла. — У меня блины на плите…

— Эх ты! — с сожалением и укоризной сказал Емельянов. — Это же Митя Объещиков! Не узнаешь?

Но жена уже ушла к блинам, которые очень любил Емельянов.

— Да Митя это! Митя! — Он засуетился, сбросил ногами одеяло и встал на пол. — Где же наш малиновый альбом?.. Ага, вспомнил… Вспомнил…

Он взял альбом и быстро на цыпочках подбежал по зябкому полу к кровати, раскрыл альбом и с умилением стареющего, но не старого человека стал всматриваться в лица институтских товарищей.

«…Развернутое обоснование самооценок встречается только у некоторых студентов…» — говорил Митя Объещиков, и Емельянов мельком подумал о сыне: «Как он там учится в городе», — и снова глянул на экран, где слабо прорезалось изображение: «Митя… Ишь, куда подался полководец… В психологи, что ли?»

И ему вспомнилось студенчество и тот случай в стройотряде, который круто повлиял на линию жизни Мити, да и на его жизнь.

…Деревня называлась Поселье и тянулась вдоль пруда и его матери — узенькой речушки — километр восемьсот тридцать семь метров. Эта цифра была точно известна личному составу одного из отделений студенческого стройотряда. Личный состав насчитывал четыре человека, которые и тянули вдоль Поселья нитку водопровода. Лето близилось к концу и несло с собой дожди и плохие перспективы на «аккорд»: работу рассчитывали закончить в месяц. Это был рекордный, но реальный для четверки срок потому, что Митя Объещиков придумал интересный пресс для сварки полихлоровиниловых труб, простое и удобное сооружение из двух старых кроватей. Он же, голован, разработал не придуманную ни одним институтом технологию сварки пэхэвэ: брались два квадрата нержавейки двадцать на двадцать сантиметров — «блины», к ним приваривались ручки и обматывались ветошью, чтобы не горела кожа ладоней, когда Митя нагревал эти «блины» паяльной лампой. Самое сложное было определить температуру, при которой происходит сварка намертво, но у Мити оказалась поразительная интуиция: раскалив «блины», он подносил их поочередно к правой щеке. Если они были достаточно, по его мнению, раскалены, то Емельянов плавил ими концы труб и стыковал их в прессе. Трубы можно было сломать, да не по шву. Это значило, что на глубине траншеи, под трехметровым слоем глины, по швам не будет свищей.

В бригаду приезжали специалисты из какого-то НИИ, осматривали тридцатиметровые плети труб, восхищались, описывали.

И с трассой не было бы забот, но траншеекопатель, а попросту — траншейник, вел себя и трассу с хитрецой. Дело в том, что когда его везли в Поселье из районной Сельхозтехники, то на дамбе с платформы тягача он свалился в пруд. Емельянов еще острил по этому поводу: жара, дескать, все хотят купаться. И после того, как мощный «Кировец» вызволил своего собрата из бучила, тот стал чихать, глохнуть и ронять траки через каждый десяток метров. Тракторист, которому некуда было спешить, поскольку он жил в колхозе и получал свою зарплату по какой-то сетке, невзлюбил траншейник, называл его бараном, грозя спустить с крутой горы. Тракторист покуривал, а Митя Объещиков, не очень физически сильный человек, ежедневно долго и устало махал кувалдой, чтобы поменять крепежные пальцы на траках.

Иногда траншейник вел себя так, будто хотел спрятаться от срама и усталости, от побоев тракториста. Он самозакапывался, роняя землю рядом с транспортерной лентой, и ее приходилось отбрасывать лопатами тому же Мите и еще двум ребятам. Емельянов клал колодцы и занимался сваркой плетей, но, глядя, как Митя проливает пот, засовестился и предложил меняться работой через день.

Объещиков, считавший трассу своей кровной, работал зло и на предложение Емельянова только фыркнул, мол, каждый знай свой маневр.

Тогда Емельянов воспользовался правом старшего в бригаде и все же дал Мите отдых. Траншейник вскоре встал намертво у дома маляра Корнилова. Вокруг этой точки и развивались дальнейшие события.

В доме Корнилова размещалось большое семейство: он сам с хозяйкой и восемь сыновей-погодков. Из города их пригнала нужда, они были переселенцы через облисполком. Таким людям легче прописаться в деревне и получить дом с огородом и сарай с коровой, чем вписаться в картину давнего сельского быта. Они долго остаются чужаками, не умеют вести хозяйство. Их кабанчики плохо растут, корова отбивается от стада, собаки задирают глупую домашнюю птицу соседей, а заготовленное на зиму сено раздувает ветром. Но Корниловы не за добром приехали — детей поднять. Сам маляр только звался так в деревне, а работать мог и печником и кровельщиком. На ужин жена его Нина скликала сыновей с крыльца дома:

— Ванькя, Ганькя, Алешкя-а-а-а!

Потом набирала воздуху в огромную грудь — и снова:

— Минькя, Гринькя, Колькя, Толькя-а-а!..

Они сбегались, красноногие и белоголовые в отца, с лицами, испачканными, как школьные промокашки. И всем, кто слышал это ее вечернее пение, было отчего-то радостно, кроме, наверное, пары, живущей напротив с одним сыном, Владиком.

Их фамилия была Ховрины. Его в селе звали «зоотехником» и всю семью «зоотехниками». Ховрин писал кандидатскую, ходил по селу багровый и чрезмерно мрачный для своих неполных тридцати лет. Он пинал разлегшихся вдоль оград и поперек улицы тучных свиней и багровел еще сильней, когда свиньи, разморенные жарой, даже глаз не открывали в ответ на пинки, только миролюбиво, блаженно взвизгивали во сне. Видимо, он считал себя временным человеком в этих, забытых географическими издательствами, местах. Мать его ребенка работала кем-то в бухгалтерии и во многом подражала мужу. Проходя мимо работающих студентов, она монотонно поругивала невесть откуда свалившуюся на село траншею, куда по ночам, в свою очередь, падают овечки, свиньи и пьяные. Однажды Митя пытался объяснить ей благое назначение будущего акведука — она показала ему толстую спину, желая, чтоб разговор и впредь шел в одностороннем порядке.