Рассказы - Страница 7

Де Веккис встал, его мелкое, с кулачок, лицо окаменело, помертвело.

- Такой народ, как вы, и заталкивает нас в руки коммунистов. Вы лезете из кожи наружу, чтобы купить нас: наши голоса, нашу культуру, и еще рискуете говорить о взятках. - Выскочил в вестибюль - и был таков.

Через пять минут раздался телефонный звонок:

- Пятнадцать тысяч, ниже я не могу опуститься. - Голос у него совсем сел.

- Ни цента, - сказал Карл. Норма вытаращила на него глаза. Де Веккис бросил трубку.

* * *

Позвонил привратник. Перевернул весь дом, сказал он, но графинин адрес не отыскался.

- Ну а как насчет номера ее телефона? - спросил Карл.

- У нее изменился телефон, когда она переехала. И у меня перепутались эти два телефона - новый и старый.

- Послушайте, - сказал Карл. - Я расскажу графине, Что вы подослали ко мне Де Веккиса вести переговоры насчет ее квартиры.

- Интересно, это как же вы ей расскажете: вы не знаете ее телефона, полюбопытствовал привратник. - Его нет в справочнике.

- Узнаю у миссис Гаспари, когда она придет с работы, позвоню графине и расскажу, чем вы тут занимаетесь.

- А чем я занимаюсь? Ну скажите, чем.

- Вы подослали ко мне ее бывшего любовника, от которого она хочет избавиться, чтобы он выманил у меня деньги: заставил заплатить за то, к чему никакого касательства не имеет, то есть за графинину квартиру.

- Зачем же так, давайте как-нибудь договоримся, - сказал привратник.

- Если вы сообщите мне адрес графини, я дам вам тысячу лир. - У Карла уже язык не ворочался.

- И тебе не стыдно? - бросила ему Норма, оторвавшись от раковины, где она затеяла постирушку.

- Надо бы набавить, - канючил привратник.

- Только после переезда.

Привратник сообщил ему фамилию графини и ее новый адрес.

- Только не говорите, как вы его узнали.

Карл побожился, что не скажет.

Опрометью бросился вон из гостиницы, сел в такси и поехал на другой берег Тибра в пригород, на виа Кассиа.

Горничная графини впустила Карла в ошеломляющие своей роскошью апартаменты, с мозаичными полами, золоченой мебелью и мраморным бюстом прадеда графини в передней, где его оставили дожидаться хозяйки. Минут через двадцать графиня, невзрачная дама за пятьдесят, с вытравленными перекисью волосами, черными бровями, в коротеньком, в обтяжку платье, вышла к нему. Руки у нее были морщинистые, зато бюст необъятный, и благоухала она как целая клумба роз.

- Попрошу вас побыстрее изложить, что вам нужно, - сказала она раздраженно. - Масса дел. Подготовка к моей свадьбе в полном разгаре.

- Графиня, - сказал Карл, - извините, что я так бесцеремонно ворвался к вам, но мы с женой испытываем жестокую нужду в квартире, а мне известно, что у вас пустует квартира на виа Тиррено. Я американец, изучаю итальянскую жизнь и нравы. Вот уже без малого месяц, как мы в Италии, и до сих пор живем в третьеразрядной гостинице. Жена совсем замучилась. Ребята жестоко простужены. Я охотно заплачу пятьдесят тысяч лир вместо назначенных вами сорока пяти, если вы будете так добры и разрешите нам переехать сегодня же.

- Не забывайтесь, - сказала графиня. - Я родом из славящейся своей честностью семьи. Не пытайтесь меня подкупить.

Карл вспыхнул.

- Я хотел доказать на деле, что у меня самые добрые намерения.

- Как бы там ни было, моей недвижимостью ведает мой поверенный.

- У него нет ключа.

- Почему?

- Его унес прежний жилец.

- Вот дурак, - сказала она.

- У вас случайно нет запасного ключа?

- Я никогда не завожу запасных ключей. С ними одна морока - никогда не знаешь, какой от чего.

- А нельзя ли заказать ключ?

- Спросите моего поверенного.

- Я звонил ему сегодня утром - его нет в городе. С вашего позволения, графиня, я решусь сделать одно предложение. Нельзя ли взломать окно или дверь? Расходы на починку я возьму на себя.

Глаза графини полыхнули.

- Ни в коем случае, - сказала она заносчиво. - Разрушения моей собственности я не потерплю. Хватит с нас разрушений - мы ими сыты по горло. Вы, американцы, понятия не имеете, что нам пришлось испытать.

- Зато у вас будет положительный жилец - неужели это доя вас ничего не значит? Зачем квартире пустовать? Скажите только слово, и через час я привезу деньги.

- Приходите через две недели, молодой человек, тогда у меня кончится медовый месяц.

- Через две недели я, может быть, испущу дух, - сказал Карл.

Графиня рассмеялась.

На улице он столкнулся с Бевилаквой. Фонарь под глазом Бевилаквы дополняло удрученное выражение лица.

- Вы меня предали, так надо понимать? - пресекающимся голосом спросил итальянец.

- Что значит "предал"? Вы что, Иисус Христос?

- До меня дошло, что вы ходили к Де Веккису, упрашивали его отдать вам ключ - хотели переехать тайком от меня.

- Подумайте сами, как я мог бы скрыть от вас свой переезд, если квартира вашей приятельницы миссис Гаспари прямо над графининой? Едва я перееду, она кинется звонить вам, и вы сломя голову примчитесь за своей долей.

- Правда ваша, - сказал Бевилаква. - Я как-то не сообразил.

- Кто поставил вам фонарь под глазом? - спросил Карл.

- Де Веккис. Сильный, черт. Я встретил его у дверей квартиры, попросил ключ. Мы схватились, он заехал мне локтем в глаз. Как ваши переговоры с графиней?

- Не очень удачно. Вы пойдете к ней?

- Вряд ли.

- Пойдите к ней и, ради всего святого, попросите разрешить мне переехать. Соотечественника она скорее послушает.

- Лучше я сяду на ежа, - сказал Бевилаква.

* * *

Ночью Карлу приснилось, что они переехали из гостиницы в графинину квартиру. Дети резвятся в саду среди роз. Утром он решил пойти к привратнику и предложить ему десять тысяч лир, если тот сделает новый ключ, а уж как они это устроят - будут снимать дверь или не будут, - не его печаль.

Когда он подошел к дверям квартиры, перед ней уже стояли Бевилаква с привратником, а какой-то щербатый тип ковырял в замке изогнутой проволочкой. Через две минуты замок щелкнул, дверь открылась.

Они переступили порог - и у них перехватило дыхание. Совершенно убитые, они переходили из комнаты в комнату. Мебель была изрублена, притом тупым топором. Над вспоротым диваном дыбились пружины. Ковры изрезаны, посуда разбита, книги изорваны на мелкие клочки, а клочки раскиданы по полу. Белые стены все, за исключением одной, в гостиной, залиты красным вином, а та исписана нецензурными словами на шести языках, аккуратнейшим образом выведенными огненного цвета помадой.