Рассказ о шпионе - Страница 50

— Дело плохо, Дэйв? — спросил капитан у начальника электромеханической службы, который отвечал за все — от атомного реактора до рабочих отсеков.

— Все находится в герметичных отсеках, капитан. Надеюсь, что ничего не пострадало.

— Все равно нужно все проверить.

— Понял.

Шлегель взял капитана за локоть и сказал:

— Я рассказал вам официальную версию. А сейчас я хочу, чтобы вы запомнили самое главное.

Капитан наклонил к нему голову, чтобы лучше слышать.

— Сынок, ты за свою посудину не беспокойся. И на всякие там инструкции тоже наплюй. Но если ты скроешься отсюда и уплывешь, оставив здесь хоть кого-нибудь из нас, ты наживешь себе врага. Врага в моем лице. Тогда я очень разозлюсь, достану тебя хоть из-под земли и кастрирую. Вот это и есть самое главное для тебя, и постарайся это осознать.

— Просто не стоит заваривать кашу, которую приходится расхлебывать флоту, — сказал капитан. Шлегель громко расхохотался. Капитан раскусил Шлегеля гораздо быстрее, чем я. Шлегель любил разыгрывать из себя этакого грубоватого варвара, чтобы проверить реакцию своих компаньонов. Интересно, удастся ли нам отделаться так же легко, как это удалось капитану.

— Полковник, ваши ребята готовы к высадке?

— Давно готовы. — Но легче было сказать, чем сделать. Высокий борт и обтекаемый корпус атомной подлодки усложняли высадку с нее, а высадиться можно было только с прочного выступа или с катера. Мы слезли по складному трапу вниз, перемазавшись об обшивку и задохнувшись от перенапряжения.

Труп мы взяли с собой. Мы вытащили его из металлического цилиндра, из которого пахнуло испарениями искусственного льда. Труп сидел на грубом деревянном сиденье, которое мы отвязали от него и отправили обратно на подлодку. Потом тело было привязано к двум полозьям, и мы начали свой путь по льду.

После постоянного флуоресцентного дня в подводной лодке мы оказались в темноте долгой зимней полярной ночи. Облачность была низкой, но сквозь нее все же пробивался лунный свет, который освещал окрестности слабым голубым светом, словно включенный и забытый телевизор в покинутом магазине. Морозный воздух и твердый лед делали каждый звук неожиданно гулким. Даже отойдя от подводной лодки больше километра, мы могли слышать приглушенный разговор сварщиков, изучающих помятый перископ.

На следующем километре пути все уже почувствовали усталость. Мы остановились и вытащили радиомаяк, который был перестроен на аварийные частоты русского Северного флота. Мы оглянулись на подводную лодку, когда ее палуба снова начала скрываться в пучине.

— Похоже, они его так и не отремонтировали, — сказал Шлегель.

— Да, наверное, — согласился я.

На какой-то момент воцарилась тишина, а затем черное блестящее тело подлодки медленно стало уходить в темные воды Арктики. Никогда еще я не чувствовал себя таким одиноким, как сейчас. Мы были совершенно одни на целом континенте, полностью состоящем изо льда, плывущем по северным водам.

— Давайте пройдем еще немного, — предложил я, — а то на этот радиомаяк очень легко настраиваются ракеты с головками радионаведения.

— Хорошая мысль, — сказал Шлегель, — и заодно перенесем эту тяжеленную штуку. — Он указал на замерзший труп. Тот лежал на боку, похожий на снежный ком, словно кто-то специально катал его по снегу. Мы прошли еще метров двести, сели и приготовились ждать. У нас еще был целый час до назначенного времени встречи. Мы застегнули анораки до самых ушей и надели защитные очки, чтобы иней не накапливался на ресницах.

От низкой облачности и твердого ровного льда эхом отразился рокот приближающегося вертолета. Казалось, этот шум разнесся на всю округу. Это был КА-26 с двумя коаксальными винтами, которые шумели больше, чем сам двигатель. Вертолет повис над радиомаяком, опустив нос для лучшего обзора пилоту. Так же с опущенным носом вертолет начал кружиться вокруг маяка, обозревая местность, пока не заметил нас.

— Поисково-спасательная служба, — заметил Ферди.

— Подлодка смылась. Можно начинать дело, — сказал Шлегель.

— Вы имеете в виду дело с Ремозивой? — спросил Ферди. Шлегель бросил в мою сторону быстрый взгляд.

— Да, возможно, — сказал он, — вполне возможно.

Вертолет сел в огромное облако снежной пыли, поднятой его лопастями. Только после того, как снег немного улегся, мы увидели вертолет приземлившимся в сотне метров от нас. Это был легкий вертолет со сдвоенной хвостовой балкой. Кабина представляла собой всего лишь коробку, над которой размещались два огромных двигателя. Огненные выхлопные газы освещали темноту. Формы вертолета подчеркивались оранжевыми полосками — цветом, принятом во всем мире для лучшего обнаружения как в океане, так и на льду. На всех оконечностях вертолета светились габаритные огни, и даже после того, как винт остановился и очертания вертолета стали трудноразличимыми, габаритные огни продолжали вспыхивать и гаснуть, словно очумелые светлячки летним вечером.

Шлегель схватил Ферди за локоть.

— Пускай подойдут. Пусть подойдут поближе.

— А это, должно быть, Ремозива? — спросил Ферди. Шлегель только недовольно проворчал.

Человек, который вышел навстречу, открыл дверь со стороны пассажирского сиденья. Он ухватился за раму и спрыгнул на лед, шумно вдохнул морозный воздух. Это был явно не молодой человек, и я только сейчас начал осознавать, что все действительно становится явью.

— Патрик, лучше идти тебе, — сказал Шлегель.

— Почему это мне?

— Ты можешь говорить.

— Ферди тоже.

— Ферди слишком много знает.

— Ладно, ждите меня здесь, — сказал я, поднялся на ноги и пошел навстречу пожилому человеку. На фоне белого снега его было лучше видно, чем меня: он был одет в синюю морскую шинель, но без погон и знаков отличия. Сток. Это был полковник Сток. Он остановился в пятидесяти метрах от меня и поднял вверх ладонь, предлагая мне тоже остановиться.

— Нам нужно тело, — сказал Сток.

— Оно здесь.

— Знаки различия?.. Униформа?.. Все остальное?..

— И все остальное тоже, — ответил я.

— Скажите им, чтобы они принесли тело к вертолету.

— Ваш человек, — крикнул я, — где ваш человек?

— Он вместе со своим помощником на заднем сиденье. Все в порядке. Идите обратно и скажите им, что все в порядке.

Я вернулся к остальным.

— Ну, что ты думаешь? — спросил Шлегель. Я чуть было не сказал, что мне это все совершенно не нравится; но мы еще раньше договорились, что я поверю в сказки и возьму свои слова обратно, как только мне покажут сенсационные заголовки в «Известиях».

— Он очень приятный собеседник, можете мне поверить.

— Хватит трепаться, — отрезал Шлегель. — Так что ты думаешь?

— Он сказал, что Ремозива с его помощником находится на заднем сиденье. Они хотят, чтобы мы принесли тело.

— Что-то я не понимаю, — сказал Ферди. — Если они взорвут вертолет с трупом в кабине, то как они сами доберутся обратно?

— Ну вот, Ферди, настало и для тебя время узнать побольше о волшебствах Санта-Клауса!

— Заткнитесь вы оба! Лучше помогайте тащить этого проклятого жмурика!

Русские нам не помогли. Сток наблюдал за нами через прибор ночного видения, прикрепленный к силовому агрегату. Поисково-спасательные службы тоже, видимо, оснащались такими приборами, но все равно полной уверенности, что тебя в случае чего заметят, не было.

Когда мы были в десяти метрах от вертолета, я спросил Шлегеля:

— А кто-нибудь все-таки может распознать, настоящий ли Ремозива сидит в вертолете?

— Какая разница? Сейчас самое главное — это труп.

Я приостановился.

— Разницы-то никакой. Но этим людям он может быть нужен как вещественное доказательство против Ремозивы. Они могут быть из службы безопасности и держать вашего друга Ремозиву под арестом.

— Отличная мысль, Патрик, — ответил Шлегель. — Но если мой друг адмирал уже находится под арестом, то мертвец с больными почками, одетый в униформу, им все равно многого рассказать не сможет.