Раб остается рабом - Страница 6

- Но рабство всегда вытесняется техникой - это основной закон социальной экономики. Рабство экономически нерационально; оно не может соперничать с мощной индустрией и препятствует развитию кибернетики и роботизации.

Треваньон очень хотел объяснить молодому Обрею, что в жизни не существует таких понятий, как основные законы социальной экономики, а есть положения, которые в большей или меньшей степени подходят к определенным обстоятельствам. Но он поборол искушение, ведь граф Эрскилл сегодня уже и так был достаточно шокирован.

- В данном случае. Обрей, все сработало с точностью до наоборот. Космические викинги поработили адитьянцев - это была военно-политическая необходимость, - затем превратили в рабов и наконец решили, что кибернетика и роботизация экономически нерациональны.

- И почти сразу же начали назначать надзирателей, специалисты занялись обучением рабов. Потом появились рабы-надсмотрщики, за ними рабы-руководители, секретари, бухгалтеры, техники и инженеры.

- А кто же обучает их профессии?

- Те же рабы. Рабы-врачи, учителя и так далее. И господ тоже обучают рабы, получившие образование. В судах тоже рабы. Дела слушаются главными рабами судей, которые подчас даже не знают, где находятся залы суда. У каждого господина есть команда рабов-юристов. В основном на судебных процессах рассматриваются наследственные дела, некоторые из них длятся веками.

- А чем занимаются господа Повелители? - спросил Шатрек.

- Дела господские, - откликнулся Дежбренд. - Я спускался вниз после полудня и все выяснил. Их жизнь состоит из празднеств, занятий любовью, вражды за социальное первенство. Рабы-артисты развлекают их представлениями. В общем, живут как богатые старые дамы на Одине.

- Вы узнали это от рабов? Как же вы сумели их разговорить, Лэнзи?

Дежбренд и Рэвни весело переглянулись.

- Ну, я отрядил сержанта и шестерых гражданских для сопровождения уважаемого Дежбренда, - ответил Рэвни. - И они... Как вам это удалось, Лэнзи?

- Я задавал рабу вопрос, и если тот отказывался отвечать, его сбивали с ног прикладом, - объяснил Дежбренд. - Но я не применял этот прием больше одного раза в одной группе, да и вообще воспользовался им только трижды. После чего на мои вопросы отвечали быстро и полно. Удивительно, как стремительно разносятся новости по Цитадели.

- Вы хотите сказать, что избивали бедных рабов?! - возмутился Эрскилл.

- Да нет. Избиение - это когда колотят без передышки, а мы лишь наподдали раз, и этого оказалось достаточно.

- Ладно, а как насчет армии? - сменил опасную тему Шатрек. - Рэвни, эти люди в длинных красно-коричневых мундирах - военнослужащие?

- Да. Разумеется, и все рабы, и офицеры тоже. Как нам с ними поступить, сэр? У меня около трех тысяч пленников, мы держим их на казарменном положении и в заключении в Цитадели. Я реквизировал для них продукты, расплатился по счетам. Несколько взводов оказывали нам сопротивление, но большинство сразу побросали оружие и запросили пощады. Те, которых мы взяли первыми, - изолированы, и теперь, с вашего разрешения, я хотел бы поставить их под командование имперских офицеров и сержантов, чтобы те обучили их нашей тактике. В дальнейшем их можно использовать для обучения остальных.

- Займитесь этим, Пьер. У нас только две тысячи человек, а этого недостаточно. Вы думаете, из них можно сделать солдат?

- Полагаю, да, сэр. Они подготовлены, организованы и вооружены для обеспечения общественного порядка и могут нам понадобиться. За все время своего существования эта армия только и делала, что держала в повиновении безоружных рабов. Уверен, что они никогда не вступали в бой с регулярными войсками. Для них разработан комплекс тренировок и имеются площадки, приспособленные для обучения тому, чем они все время занимались. То, с чем они столкнулись сегодня, в корне отличалось от их привычных занятий, поэтому они себя так и повели.

- Случались ли у вас неприятности с местными офицерами? - спросил Шатрек.

- Никаких. Они сотрудничали весьма охотно. Я просто объявил, что теперь они - личная собственность его императорского величества Родрика III. Смена владельца их вполне устраивает. Я уверен, что, если приказать, они откроют огонь по господам Повелителям.

- Вы сказали рабам, что они... принадлежат императору? - Граф Эрскилл был поражен.

Какое-то время он пристально смотрел на Рэвни, затем схватил свой бокал с бренди - в то время уже подавали напитки, - залпом осушил его и, поперхнувшись, закашлялся. Присутствующие внимательно наблюдали за ним.

- Коммодор Шатрек, - наконец сказал он сурово. - Я надеюсь, вы предпримете строгие дисциплинарные меры. Это возмутительно!

- Ничего подобного я не сделаю, - резко возразил Шатрек. - Полковник заслуживает похвалы, он сделал все, что было в его силах в данной ситуации. Как вы поступите, когда здесь отменят рабство, полковник?

- О, просто объявлю, что за примерную службу они получают свободу, а потом найму их на пять лет.

- Это может сработать, но только один раз.

- Я думаю, полковник, что, перед тем как делать подобное заявление, вам придется разоружить их еще раз. Иначе у вас могут возникнуть неприятности.

Рэвни бросил на Треваньона быстрый взгляд:

- Захотят ли они быть свободными? Вот о чем я думаю.

- Чепуха! - воскликнул Эрскилл. - Вы когда-нибудь слышали о рабах, не мечтающих о свободе?

Свобода - великое благо. Она нужна всем, везде и всегда. Граф Эрскилл точно знал это, потому что свобода была условием его существования.

Внезапно Треваньон вспомнил о старом коте своей приятельницы, живущей в Париже-на-Бальдре. Этот кот ловил мышей и дарил всем знакомым дамы. Для него, с его кошачьим умом, было непостижимо, что кому-то не в радость красивая, свежая, только что отловленная мышь.

- Плохо, что нам придется освободить лишь некоторых из них, - сказал Шатрек. - И мы не сможем выдать каждому новое ожерелье с надписью "Личная собственность его императорского величества". Нет, думаю, не сможем.

- Коммодор Шатрек, вы шутите!.. - начал Эрскилл.

- Надеюсь, что да, - мрачно ответил Шатрек.

Верхняя посадочная площадка Цитадели показалась на переднем смотровом экране, постепенно заполняя его. Только теперь, когда все приобрело реальные размеры, Треваньон понял, что крохотные точки - это люди, а пятнышки побольше, размером с зернышко, - летательные аппараты.