Раб лампы (СИ) - Страница 6

Проблема была в том, что он не умел абстрагироваться в постели и никогда не ложился в нее ни по долгу службы, ни ради спасения мира, ни по еще каким-либо причинам, не имевшим отношения к личной симпатии и желанию заняться сексом.

Конечно, юношеский идеализм, желание дождаться правильную девушку и познать с ней все радости взрослой жизни, предварительно сводив к алтарю, остались в прошлом веке. В этом у него были женщины и даже один мужчина — совсем еще юный мальчик, который сам подошел к нему на улице. Он так хотел Стива, так жадно жался в такси, которое они поймали, выпив кофе и познакомившись, что отказать ему не было ни единого шанса.

Так Стив понял, что не только его тело претерпело изменения под влиянием излучения и сыворотки, а и сексуальность тоже стала идеально-неизбирательной.

Рамлоу походил на того тонкого мальчишку примерно так же, как сам Стив на Фьюри. То есть при желании сходство можно было отыскать, но сильно погрешив при этом против истины. Теперь же оставалось надеяться, что эта неизбирательность сработает и с Рамлоу.

Который рассматривал его с тщательно скрытым голодным интересом, замаскированным под наглость и глумливую насмешливость.

— Иди сюда, — приказал Рамлоу, обращаясь к Баки, застывшему около него. — На колени.

Стив оказался быстрее. Баки еще не успел оказаться на полу, как он уже прижимал Рамлоу к дивану.

— Ноут, — задушенно произнес тот и спихнул компьютер Баки на колени. Стив чувствовал, как Рамлоу возбужден, как выгибается под ним, хватая за задницу, но ощущал только ярость и желание придушить. — Горячий. Давай же.

Стив рванул на нем тонкие штаны, сдергивая их одной рукой, и до боли прикусил стык шеи и плеча, отчего Рамлоу, дернувшись, хрипло расхохотался, прижимаясь снизу всем горячим сильным телом. Он бесил. Он дразнил Стива так безыскусно и грубо, так уверенно давил на болевые точки, что это заводило сильнее горячечных поцелуев того мальчишки и его откровенного желания принадлежать.

Рамлоу хотелось заткнуть. Завязать узлом, чтобы не пошевелиться, и ломать, жестко драть до тех пор, пока тот не перестанет зубоскалить и заводить до кровавой мути перед глазами.

— Не делай ему больно, пожалуйста, — едва слышный сквозь грохот крови в ушах, голос Баки отрезвил Стива, когда тот уже, зафиксировав тело невольного любовника, готовился взять его, только чтобы унять ту бессильную злость, что кипела в нем.

С глаз будто упала пелена. Баки смотрел умоляюще, будто точно зная, как больно люди могут сделать друг другу в постели, предназначенной, в общем-то, для сна и наслаждения близостью. Стив отпустил взятое на болевой предплечье, гадая, как вышло так, что он в мгновение ока превратился в животное, готовое отомстить так — покрыв, унизив.

Впрочем, Рамлоу униженным не выглядел. Растерев растянутую в захвате руку, он изогнулся под Стивом, потерся лицом о гладкий шелк диванной подушки и взглянул через плечо.

— Ненадолго тебя хватило, да? Нахуй твою порядочность, Роджерс.

Судя по всему, Баки он не слышал. Стив погладил его по спине, покрытой шрамами, стараясь не думать, насколько далеко все зашло для Рамлоу, если тот готов терпеть фактически насилие, лишь бы быть с ним. Хоть так.

— Каким было бы твое второе желание, если бы Баки пришел один? — вдруг спросил он, обхватывая ладонью толстое основание хвоста — нежно-гладкое, горячее. Весь хвост был покрыт обычной человеческой кожей, ближе к концу рассеченной острыми пиками костяного гребня. Гладить его было приятно — гибкая, быстрая конечность, удивительно подвижная и чувствительная. Требуя ответа, Стив сильнее сжал хвост у основания, и тот, загнувшись широким полукольцом, ушел вбок, открывая крепкие смуглые ягодицы. Рамлоу рыкнул, прогибаясь в спине, и оттянул ладонью половинку крепкой задницы. У Стива пересохло во рту от одного взгляда на крепко сжатый темный вход в его тело, наверняка девственно узкий, тесный.

Он чуть не причинил боль другому человеку, пусть не лучшему на свете, не обремененному лишними моральными принципами, но живому, из плоти и крови, просто потому, что потерял контроль над своей вспыльчивостью.

— Второе желание, Брок, — Стив погладил основание хвоста и легко, осторожно коснулся туго сжатых мышц. Баки так и сидел на полу, глядя снизу вверх — жадно и грустно, а потом протянул на ладони какую-то склянку. Внутри оказалось масло. Густое, тягучее, пахнущее травами. От него мышцы мокро заблестели, а Брок, уткнувшись в подушку, застонал.

— Тебя. На необитаемый остров, пока ты мне не дашь, — хрипло и насмешливо признался он, и Стив, удерживая его за хвост, надавил, проталкивая в жаркую тесноту сразу два пальца, проворачивая их там, лаская хвост, будто это была другая, еще более чувствительная часть. — Блядь. Сука, Роджерс, если ты сейчас не…

Стив отпустил хвост и огрел его по заднице, раз уж придушить не получилось.

Брок странно дернулся, еще сильнее раздвинул колени и подался на пальцы с гортанным, низким стоном.

— Урод ты, — севшим голосом заметил он. — Но какой же… черт, да…

Стив, недолго думая, чуть раскрыл его и плеснул внутрь побольше масла, сунул три пальца, легко их провернул и приставил член.

Брок замер, приподнявшись на руках, оглянулся через плечо. На лице его была такая мешанина эмоций, от жадного ожидания до открытой беззащитности, что Стив, обхватив его за шею, притянул к себе, одновременно толкаясь членом внутрь и касаясь губами уголка рта. Брок тихо застонал, и этот глубокий вибрирующий звук все нарастал в нем, выдавая удовольствие не хуже, чем накрепко стоящий тяжелый член.

Он был тесным, горячим и до того нетерпеливо-страстным, почти отчаянно жадным, что Стив бы принял его за оживший огонь, если бы не был уверен, что он человек.

Гибкий, требовательно-настойчивый и шумный.

Слизывая пот с его шеи, быстро вбиваясь в тесное нутро, Стив рычал от душного, тяжелого удовольствия, выворачивающего его наизнанку, будто переплавляя что-то внутри.

Кончая в мечущегося под ним любовника, обхватывая ладонью его перенапряженный, вкусно текущий член, он знал, что никогда не сможет причинить ему боль. Ту, настоящую, отголоски которой потом тлеют внутри, как угли.

Едва снявшись с члена, Брок перевернулся на спину, и Стив замер от того, каким беззащитно-открытым было его лицо в этот момент. Почти красивым без вечной усмешки и презрительно прищуренных глаз. Поддавшись странному желанию, Стив коснулся его губ своими, и Брок на мгновение замер, будто раздумывая, оттолкнуть его, натянув извечную маску циничной жестокости, или ответить.

И ответил. Они целовались, ощупывая друг друга, будто после долгой разлуки — знакомясь заново, вспоминая вкус и запах. Узнавая.

Телефон, сброшенный на пол, зазвонил, и Брок встряхнулся, превращаясь в Рамлоу, оттолкнул Стива и нагнулся за ним, моментально захлопывась, как устрица.

— Да, — коротко бросил он, едва получив ответ, скатился с дивана и ушел в гостиную, хлеща хвостом по ногам, как рассерженный кот.

— Спасибо, — сказал Баки, протягивая Стиву влажное полотенце. — Ты бы потом жалел.

Стив ощутил что-то смутно похожее на стыд. Он не любил оказываться беззащитным, потерявшим контроль, вообще не любил делить интимные моменты с третьим, часто лишним, хотя в данном конкретном случае неясно было, кто тут кому пятое колесо.

Приведя себя в порядок, Стив принял у Баки еще одну чашку кофе (теперь на фарфоровом боку красовались розы) и поцеловал его в ладонь, погладил пальцем бугорки мозолей, явно от оружия, и решился, наконец, посмотреть в глаза.

— Прости, что тебе пришлось на это смотреть. Видеть меня таким.

— Ты, — Баки задохнулся на полуслове, будто не в силах продолжить, но договорил: — Лучший из тех, кого мне не посчастливилось видеть, Стив. Я бы очень хотел принадлежать тебе.

— А я бы хотел, чтобы ты был свободен, и сам решал с кем быть. Добровольно.

Баки поднялся красивым, почти соблазнительным движением, неестественно грациозный для своего сложения, Стив еще успел заметить сережку, прикрывающую темную впадинку его пупка, когда тот, поспешно отвернувшись, скользнул к окну, будто вообще забывая касаться ногами пола, а в кухню вернулся Брок. Хлопнул Стива по бедру хвостом, почти укусил поцелуем и раскрыл ладонь, показывая крошечную искусно сделанную золотую лампу.