Пыльца - Страница 14

Где-то в глубине Лимбозоны над горизонтом вспыхивают огни. Она не хочет думать, что там. Она слышала столько разных историй. Здесь Бода в безопасности, сейчас, когда с одной стороны власть, а с другой – хаос, пока она в состоянии защищаться от зомби. Но нужно что-то менять. По дороге проносится еще один вазовоз. Тошку трясет из-за вибрации.

МНЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ЭТО ТЕРПЕТЬ? – говорит он.

– А у нас есть другой выбор? – спрашивает Бода. – И как это я до сих пор слышу твой голос? Ты же по идее должен был замолчать навсегда.

ВООБЩЕ-ТО Я БЫ НЕ ОТКАЗАЛСЯ ОТ ЧЕГО-НИБУДЬ ПИТАТЕЛЬНОГО.

– Питательного?

БЕНЗИН, РОДНАЯ.

– Я бы тоже, – отвечает Бода. – В смысле, от еды.

Мимо грохочет второй грузовик, похожий на освещенный огнями океанский лайнер. Бода запускает мотор Тошки и выруливает на дорогу вслед за грузовиком, догоняет огни, дрожащие в глубине Лимбо.

Через двадцать минут они въезжают на стоянку перед отдаленной заправкой с кафе. Унылые, как руины, одинокие строения стоят посреди пустырей Лимбо. Рассыпающаяся неоновая вывеска гласит: «ОБЕДЕННО-ЗАПРАВОЧНЫЙ САЛУН КАНТРИ ДЖО. БЕНЗИН БЕЗ НАЛОГОВ. ПОСЛЕДНЯЯ ОСТАНОВКА ПЕРЕД КРАЕМ СВЕТА. ЕСТЬ КОМНАТЫ». По небу гуляют лучи лазеров, установленных на крыше кафе. Бода платит за бензин и спрашивает мальчика-пса у колонки, есть ли у них свободная комната. Тот только кивает на светящуюся вывеску и рычит:

– Читать умеешь, сука-тень? Спроси Джоанну.

«Что значит – сука-тень? Это он про меня?»

Она проходит через вращающуюся дверь салуна и чувствует легкое замешательство. Изнутри слышна музыка в стиле кантри, женский голос исполняет песню, смешиваясь с грубыми мужскими выражениями радости. Бода стоит снаружи, смотрит поверх створок дверцы…

Как раз напротив, на деревянной сцене, призванной изображать обстановку горного ранчо, поет и играет на гитаре женщина. Певица представляет собой нечто условно-блондинистое и одета в стиле Дикого Запада: стетсон, галстук-шнурок и цветастое льняное платье.

– «…Упрямый бычок убегает от нас, но мой Джо, свив лассо, повалил его в грязь».

Потом она начинает припев, про то, как что-то там «проснулось в надломленном сердце». Толпа неотесанных дальнобойщиков с ревом одобрения и взрывами чихания охотно присоединяется. И еще какой-то странный шум, вроде хлюпающего жужжания, слышен из глубины комнаты. Там движутся черные тени. Песня заканчивается, исполнительница пробирается к стойке бара, с улыбкой, но твердо пресекая все заигрывания из толпы.

Бода входит.

Ее встречают молчанием. Воздух пронзает одинокий хриплый свист. За ним следует невероятный чих. Примерно половина водителей сидят в импровизированных респираторах – цветные банданы закрывают рот и нос. Один из них шлепает по колену, приглашая Боду сесть.

Бода вежливо отказывается.

Дальнобойщики – это ладно, с ними Бода еще может смириться, сама крутит баранку девять лет, но когда она проходит в глубь бара, из угла выходят тени и приближаются к ней.

«Зомби! Вот дьявол!»

Существа смотрят на нее сквозь испарения дыма и пота. Дальнобойщики сидят в одном конце комнаты, зомби – в другом. Между ними мерцает плотный поток воздуха – как занавес, скрывающий от глаз что-то неприятное. Певица улыбается ей из-за стойки. На стене висит впечатляющий набор атрибутики Дикого Запада, в том числе пять-шесть револьверов и винтовка. Дальнобойщики и зомби пялятся на голый карточереп Боды. Бода вынимает из сумки вязаную шапку, натягивает на голову и затем спрашивает певицу:

– У вас есть «бумер»?

Смех со стороны дальнобойщиков. Снова чихание.

– Мало кто заказывает «бумер» в здешних местах, – отвечает певица. – Есть приличный «бурбон», «Джек Дэниэлс». Устроит?

Бода кивает, платит за огненную воду и выпивает половину. В двух шагах от нее, отделенный дрожащей воздушной завесой, стоит большой зомби – мужчина двух с лишним метров ростом, издали даже похожий на человека. Конечно, он весь скользкий, и некоторые части тела какие-то разболтанные, но по сравнению со своими собутыльниками, которые оборванной кучей выстроились вдоль невидимого барьера, этот громила – просто вирт-звезда. И, кажется, он и сам так считает. Его ярко-желтый стетсон сдвинут на затылок. Барменша шагает сквозь воздушный занавес, чтобы обслужить большого зомби, и потом переходит обратно на сторону дальнобойщиков.

– Ты Джоанна? – спрашивает ее Бода.

– Когда как, – ворчит большой зомби.

«Боже мой, они разве умеют говорить?»

– Не обращай на Бонанзу внимания, – говорит барменша. – Вообще он большой осел.

– Я ее проинформировал, – отвечает Бонанза. – Просто проинформировал.

Бода игнорирует его, удивляясь, насколько это просто. Зомби ведь должны быть злобными.

– У вас есть комната на ночь? – спрашивает она барменшу.

– Детка, можешь переночевать у меня! – орет один дальнобойщик.

– Сколько угодно, – сообщает ей Джоанна. – Комната и питание. Еду могу принести прямо в номер. Вряд ли тебе захочется сидеть с этими парнями.

– Спасибо. А телефон тут есть?

– Рядом с «напалмовским» автоматом.

Бода пробует набрать номер и получает в ответ: «ДОСТУП ЗАПРЕЩЕН». Она идет обратно к стойке.

– Это перофон, – говорит она. – У вас есть обычный телефон? Который принимает деньги?

Барменша пристально всматривается в глаза незнакомой девушки и наконец говорит:

– Пойдем со мной. Он в задней комнате.

Они проходят в комнату, и барменша представляется Джоанной, сестрой Кантри Джо, который сейчас в Приграничье.

– А что здесь за место? – спрашивает Бода. – Я не знала, что тут есть город.

– Значит, ты не знаешь совсем ни хрена, – отвечает Джоанна. – Тут скорее даже не город, а община со своим образом мыслей.

– Мне понравилась песня.

– Ну, спасибо.

– Что значит маверик?

– Тоже не знаешь? Вообще-то надо бы. Это старое ковбойское слово. Означает корову, которая во время перегона скота не хочет бежать вместе со стадом.

Они входят какое-то подобие жилой комнаты. По стенам развешаны коровьи рога. Едва слышно играет древнее радио, настроенное на волну Гамбо Йо-Йо. Коллекция акустических гитар на деревянной стойке. На шатком столе – старинный дисковый телефон.

– Видишь ли, я не могу принимать перья, – продолжает Джоанна. – Я дронт. Думаю, ты тоже, раз пришла сюда и спросила про бесперьевой телефон?

– Наверное.

– Ты в последнее время часто чихаешь?

– Совсем не чихаю. Я несколько раз пыталась. Но ничего не получилось.

– Так и знала. Я тоже.

– А что такое?

– Из всех дальнобойщиков, которых я знаю, сейчас не чихают только те, которые дронты. У тебя не возникает какое-то странное чувство?

– Какое?

– Ну, не знаю. Наверное, беспокойство. Вот у меня да. У тех дальнобойщиков тоже. Знаешь… как будто нужно идти. Такое чувство, что всех дронтов кто-то зовет.

И что Бода должна на это ответить?

– Как получилось, что в твоем баре сидят зомби? Из-за них не бывает проблем?

– Девушка, вы сама наивность. Я делаю деньги на проблемах. Приграничье – страна мутная. Тут нужно налаживать отношения с людьми.

– С людьми?

– Естественна, зомби тоже люди. Мы – последнее напоминание о городе перед началом Лимбо, и тут приходится идти на уступки. «Салун Джо» – конгломерат. Ты видела Волшебную Стену в баре? Волшебная Стена – изобретение Джо.

– Держит зомби на расстоянии?

– Держит зомби отдельно.

– А у меня получится пройти через нее?

– Я бы не советовала.

– Но ты ведь ходишь.

– Я слегка особенная. Как тебя звать?

– Бода.

– Бода, ты откуда-то сбежала, верно?

– Вроде того.

– Дай посмотрю твою голову.

Бода стягивает вязаную шапочку. Джоанна присвистывает.

– Фью-ю. Ни фига себе пропахало! Ого… в тебя стреляли?

Бода поднимает руку к ране.

– Да ничего. Просто задело.

– Там грязь. Дай-ка… вот… ох, Господи! Скверная штука. Давай я перевяжу.

– Да не нужно. Все нормально.