Пылающая комната - Страница 13

— Генри, — сказал я, подавая ему рисунок, — я пойду в библиотеку вечером.

Генри свернул схему и положил ее в футляр.

— Не забудь, в десять они закрываются, — напомнил он, уже на пороге комнаты — имя — Грегори Адамс, на букву Г в каталоге. Выпей коньяк.

Он удалился в приподнятом настроении, и я остался в полном одиночестве. До прихода Хелен оставалось еще пять часов и я решил немного поспать. Но спать не хотелось. Я приготовил коктейль, смешав коньяк с шоколадным ликером, и выпил, не раздумывая. Впервые в жизни я испытал безумное искушение порыться в бумагах Генри. Я знал, что никогда себе этого не позволю, но сейчас желание было настолько велико, что я едва мог ему сопротивляться. Я вошел в его комнату и направился к столу и тут обратил внимание на висевший в изголовье рисунок — копию, сделанную мною полгода назад. Я приблизился, чтобы рассмотреть ее получше, у меня появилось странное чувство, что я не чувствую связи с собственной рукой, как будто не я ее делал. Я видел в графической сетке рисунка настолько отвратительные формы жизни, что их даже невозможно было описать словами. Это был мир кошмарных паразитов, мои ощущения прекрасно понял бы ребенок, ибо я чувствовал абсолютное бессилие перед тем, что созерцал. Но самое страшное ощущение было связано не с этим, а с тем, что при взгляде на рисунок в моем сознании всплывала пылающая комната. Я не мог понять, каким образом связаны все эти разрозненные вещи — копия, деньги на карточке Генри, Виола, Томас, но я знал, что все они были связаны. Я не хочу, я не должен об этом думать — сказал я себе и с трудом оторвавшись от созерцания рисунка вышел из комнаты. Желание навести ревизию у меня пропало. Возможно, это был страх, а возможно, я догадывался, что этот шаг мне ничего не даст.

Хелен пришла без опоздания. Она приготовила мне завтрак и спросила, что купить в магазине. Я ответил, что мне все равно и что она может брать все, что угодно, на свое усмотрение, поскольку я ужинать сегодня не буду.

Она посмотрела на меня с подозрением, но задавать вопросы не решилась. Около шести вечера я ушел из дома. Мне не терпелось попасть в центр. С лихорадочным азартом я побродил по улицам в течение двух часов, зашел в библиотеку и обсерваторию. В обсерватории было пусто. Сотрудница заведения, пожилая дама спросила меня, не угодно ли мне посмотреть новый фильм о смещении орбит астероидов, я поблагодарил ее за предложение и попросил разрешения подняться к телескопу. Она проводила меня и принесла календарь, с указанием видимости планет на сегодняшний день.

— Это для посетителей, — объяснила она, — здесь есть отклонения, но очень незначительные, вот сегодняшнее число.

— Спасибо, — ответил я и уставился в объектив.

— Боюсь, вы ничего не увидите, — оправдывалась она, — оборудование у нас старое, а видимость сегодня очень плохая.

Я действительно ничего не увидел, кроме серого тумана.

— Обсерваторию должны скоро закрыть, — печально добавила она, — вы, наверное знаете.

Я покачал головой. Время неумолимо приближалось к десяти.

— Вы потеряете работу? — спросил я ее.

— Мне бы не хотелось так говорить, но, наверное, так и будет. — Она поправила брошку, которой был заколот ее зеленовато-серебряный шарф.

— Вот вам мой телефон, — сказал я, достав визитку Генри, — если возникнут проблемы, позвоните. У моего родственника есть возможность вам помочь.

Она смущенно взяла у меня визитку. И горячо поблагодарила меня.

— Можно узнать, как вас зовут? — спросила она робко, провожая меня до самого выхода.

— Марлоу, — коротко ответил я. — Звоните обязательно, я постараюсь вам помочь.

Я вышел на улицу. Было уже совсем темно. Недалеко от ворот обсерватории стоял лимузин Харди. С минуту я колебался. Мне страшно захотелось проскользнуть незамеченным и исчезнуть в толпе, беспрерывно курсировавшей по окружающим улицам. Но было поздно — из машины вылез Бобби и, облокотившись на крышу машины, закурил сигарету. Пройти мимо него было уже невозможно. Я глубоко вздохнул и бодро направился к машине. Крис заметил меня в окно и распахнул дверь. Я сел, поздоровавшись вежливо, но с плохо скрытым напряжением. Бобби сел за руль и мы тронулись. Крис как и в первую нашу «прогулку» сидел, вальяжно закинув руку мне на плечи. Минут десять мы ехали молча. Затем он спросил:

— Хочешь выпить?

— Нет, — ответил я, набравшись смелости.

— А я хочу, — заявил он и достал бутылку джина. Открыл ее и стал пить из горла.

— Хочешь? — он протянул мне бутылку.

— Нет, — упрямо ответил я.

— У тебя проблемы? — поинтересовался он, вероятно, недовольный моим молчанием.

— Нет, — повторил я, опасаясь, что в третий раз все же выведу его из себя.

— Ну и круто. Курить будешь? — он полез за своими любимыми сигарами.

Я согласился и затянулся пару раз. Меня не тошнило. Вероятно, тошнота была связана с шампанским.

В этот момент я заметил на сидении журнал. Я взял его и посмотрел на страницу, на которой он был открыт. На странице была фотография Криса с ослепительной блондинкой, а внизу была надпись «Хрупкое счастье Мерелин Харди».

— Это моя жена, сучка, — прокомментировал Крис, заметив, что я взял журнал. — Нравится?

— Почему ты называешь ее сучкой? — неожиданно раздраженно спросил я.

Он задумался и не отвечал минуты две, а затем вдруг громко заорал:

— Бобби, скажи ты, Мерелин сучка или нет?

— Без комментариев, — отозвался шофер, не поворачивая головы.

— Вот видишь, — он развел руками, — значит, сучка.

Он продолжал спокойно потягивать джин и курить.

— Так нравится она тебе, скажи, — вернулся он с упорством зациклившегося неудачника к вопросу о своей жене.

— Нравится, — подтвердил я, хотя по чести мне было плевать на нее более, чем на кого-либо. Но мне несказанно сильно хотелось его взбесить.

Он посмотрел на меня с интересом, его глаза изучали меня с редким по своей наглости упрямством.

— Да ты гонишь, — сказал он наконец с удовлетворением, — кому такая дрянь понравится?

— Ну, тебе же понравилось. — возразил я.

— Да откуда ты знаешь, что мне понравилось а? — воскликнул он с негодованием, неизвестно, чем вызванным.

— Не знаю, — согласился я.

— Выпей, — он, вероятно, в знак расположения опять протянул мне джин. Я выпил и постепенно начал выходить из себя.

— Ты с блондинками спишь? — последовал очередной вопрос со стороны Харди.

— Это мое дело, — возразил я.

— А я тебе скажу, я с ними со всеми перетрахался и что толку, одни стервы, это им не так, то не эдак, работать мешают, я за полгода с ней три песни написал, да пусть она подавиться этими миллионами, лишь бы убралась и заткнулась. Ты чего молчишь? Не согласен?

— Я их не знаю, — ответил я.

— Да ну, неужели, ты баб не знаешь?

— Я не специалист.

Он снова погрузился в размышления или мне это только казалось, а на самом деле это был всего лишь краткосрочный наркотический транс. Довольно долго мы катались по городу, а затем выехали на окраины.

— Ладно, Бобби, сворачивай, — приказал он внезапно.

— Куда мы едем? — вмешался я.

— В лес, — коротко ответил Харди, — давно в лесу не был?

Мне показалось, что он уже дошел до той стадии одурения, когда особенно явно выказывать ему свое недовольство было опасно. И в то же время у меня появилось нехорошее подозрение, что он больше притворяется, чем действительно сходит с катушек. Идея поездки в лес меня не вдохновляла, но, по счастью, лес, как я понял, был северным парком города, правда, достаточно диким.

— Я везу тебя на пикник, — пояснил он, — Бобби, ты не хочешь присоединиться?

— Нет, спасибо, — вежливо, но твердо отозвался Бобби.

— Ну, так мы вдвоем будем, — сделал Харди законный вывод и достал сзади ящик пятью бутылками шампанского и коробку со всякой снедью.

Мы въехали в парк и покатили по широкой асфальтированной дороге, по обеим сторонам которой вставал самый настоящий лес. Проехали еще немного в глубь и остановились.