Пылающая комната - Страница 11

— Я не могу, я работаю, я ассистент у дяди, — нашел я что сказать в свое оправдание.

— Я поеду в июле, там будут несколько новых песен, это наш новый диск.

— Chambre Ardente? — спросил я и, повернув голову, посмотрел прямо в его наглые зеленовато-коричневые глаза.

— Ты откуда узнал? — он даже обиделся на мою чрезмерную осведомленность.

— Я в газете прочитал.

— Собаки журналисты, достали меня, — он пнул ногой пустую бутылку и закурил.

Наступила длительная пауза.

— Я сегодня не в форме, — пояснил он,

— Да, понимаю, после концерта.

— Нет. Концерт здесь ни при чем. Это мои адвокаты меня доконали. То так надо делать, то так, да мне плевать как, лишь бы эта сучка от меня отстала. Второй год меня забыть не может. Я-то знаю — ей мои деньги не дают покоя.

Мы ездили по городу, пили шампанское, курили и обменивались предельно бессмысленными фразами. Около шести утра я попросил отвезти меня на шоссе *** и высадить посреди дороги. Крис, несмотря на то, что был уже мертвецки пьян, вылез из машины вместе со мной.

— Я тебя провожу, — сказал он тоном, не терпящим возражений, — здесь поля что надо, никаких камер.

Я попытался было усадить его обратно, но быстро понял, что это невозможно. Мы медленно потащились вперед по совершенно пустынному шоссе. Бобби вышел из машины и с философским спокойствием смотрел нам вслед, другая машина с телохранителями медленно катилась за нами на почтительном расстоянии. И вдруг произошло нечто совершенно неожиданно, в утренних сумерках меня ослепил свет фар, на нас на полной скорости несся трейлер, откуда он взялся и почему мы его не заметили, было совершенно непонятно. Я неверно сформулировал то, что творилось, он не несся на нас, он возник перед нами, надвигаясь неотвратимо. Я едва успел схватить Харди за рукав и, силой потянув на себя, метнуться к обочине дороги.

Совершенно пьяные, мы, естественно, не удержались на ногах и рухнули в самую грязь, как раз когда мимо обдавая нас дополнительной порцией грязи, прокатил трейлер. Я поднял голову, глядя, как по сумеречному шоссе к нам бегут телохранители, и позади них верный Бобби. Я встал и помог подняться рок-звезде, звезда чертыхалась и материлась, но, вдруг замолчав, посмотрела на меня внимательно, почти недоверчиво:

— Ты же мне сейчас жизнь спас, — вероятно, осознав все величие моего инстинктивного пьяного поступка, произнес Харди.

— Да, я случайно, — тупо ответил я в свое оправдание, словно спасение его жизни никак не входило в мои планы.

Подбежавшие телохранители наперебой предлагали нам свою помощь. Мне стало жутко неловко. Я и так чувствовал себя полным идиотом.

— Я пойду, — сказал я, — до свидания.

— Подожди, — Харди явно собирался пройти со мной еще метров двести. — Я с тобой еще хочу встретиться. Дай мне телефон, а он у меня есть у Даншена.

На несколько минут я протрезвел и остановившись со всей возможной для моего состояния отчетливостью произнес.

— Никогда не звони мне, Крис, никогда не говори Даншену, что мы встречались, вообще никому не говори. Я сам приду, то есть, если у тебя будет время, жди в машине в центре у старой обсерватории.

— Когда? — настоятельно потребовал он, чтобы я назвал время и дату.

— В следующий четверг в десять вечера.

— У меня запись, но я приеду. Слово «Ацтеков».

Я не прощался с ним, а просто быстро пошел по шоссе в направлении нашего дома. После ванной мне стало немного лучше. Хэлен приготовила завтрак и оставила его на столе, что-то изменилось во мне необратимо, я понял, что ее манера шпионить за мной по поручению Генри перестала меня раздражать. И сами наши раздоры с Генри показались мне верхом абсурда. Как я мог еще раньше не понять, что нам давно уже нечего делить. Мы родились, жили и двигались в разных мирах, и только в одной единственной точке наши миры пересеклись на беду нам обоим, и эта точка в моем сознании была обозначена со всей неумолимой жесткостью — Chambre Ardente.

В большой комнате было темно, жалюзи опущены, только на столе горела маленькая свеча в мозаичном стеклянном подсвечнике, но она лишь бросала отблески на стекло журнального столика, бутылку с джином и два бокала, свет играл в расколотых гранях ледяных кубиков. Судя по всему, собеседники предпочитали не видеть лиц друг друга, и только таким образом могли быть откровенными.

— Понимаешь, Джимми, я просто не знаю, как это рассказать. — ни один поклонник не узнал бы сейчас Криса Харди. Его голос был тихим и мягким, с чуть заметной хрипотцой, в нем звучала нехарактерная для рок-звезды растерянность.

Джимми Грэмм внимательно слушал, не говоря ни слова, только его глаза блестели в полутьме.

— Это все Даншен. — произнес Крис и опять замолчал. Потом заговорил, и Джимми видел, что его друг с трудом подбирает слова. — Он потащил меня к этому мужику, астрологу, что ли. Он хотел, чтобы я сказал ему, когда я родился. Число там, месяц, время… А черт его знает, в какое время я родился, я и мать-то свою плохо помню. Ну в общем, с гороскопом не вышло ни черта, он стал мне предсказывать всякую чушь, и там был этот парень… Он сказал, в смысле астролог, что он его племянник. Какой он, к черту, племянник. Понимаешь, на нем был такой плащ, с капюшоном, ну, для понта, я его и не разглядел сразу. — Крис запнулся, и перед его глазами всплыло бледное, словно только намеченное призрачной кистью лицо, большие серые глаза, казавшиеся почему-то почти черными, со странным страдальчески упорным выражением в них, прямой нос и дуги темных бровей, вскинутых в горьком удивлении, маленький, плотно сжатый рот и гладкий подбородок, светлые, мерцающие в полутьме короткие волосы. Он в жизни не смог бы описать Джимми, что так поразило его и в этом лице, и в очертаниях хрупкой фигуры — то ли это затаенное страдание, то ли, напротив, страшная жестокая воля, словно и никак не связанная с ее обладателем, но Крис не мог отделаться от этого лица, которое снилось ему во сне и являлось наяву. — я отдал ему свое кольцо. Я не знаю, почему, я просто подумал, что тогда еще смогу увидеть его еще раз. Что он никуда не денется от меня. И еще, он сказал мне такую странную фразу, я поэтому и хочу так назвать диск — и Крис с каким-то глубоким страданием в голосе произнес — Chambre Ardente.

— Да классное название, я же тебе говорил. А я-то думал, откуда ты его взял… — задумчиво произнес Джимми. — ну и что дальше было? Я пока не очень понимаю, к чему ты это все? Он что, нагадал тебе что-то?

— Понимаешь, я все время думал, что хочу его увидеть еще раз. Я даже хотел припереться к этому астрологу так просто, без приглашения, только… Я просто был уверен, что он поймет, зачем я пришел и не позовет его. Я вообще подумал, а потом, кстати, мне и Даншен сказал, что это никакой его не племянник, он его любовник или что-то в этом роде. Ну, тут я совсем поехал. Я просто сдвинулся. Я даже пару раз приезжал к этому дому. Только я его не видел. А потом он прислал мне записку.

— Он — тебе? — изумленно спросил Джимми.

— А что? — немедленно взвился Крис. — Я, блин, что, так плох, по-твоему?

— Да нет, успокойся, ради Бога. Я просто удивился, странно, что он решился на это. Это просто… Как пятнадцатилетняя девчонка, понимаешь?

— А нет, все было совсем не так. Он не автограф просил, он хотел встретиться и сказать что-то важное.

— Ну и? — поторопил уже совсем заинтригованный Джимми замолкшего Криса.

— Ну, и я с ним встретился. — выдавил Крис.

— Ты с ним переспал? — продолжал допрос Джимми. При яростной демонстрации жесткой гетеросексуальности, практически все члены группы, кроме счастливо женатого басиста, были удручающе неразборчивы в интимных связях. Никому бы из них и в голову не пришло завести роман с мужчиной, но переспать с приглянувшимся парнем мог каждый из них, это даже считалось особым шиком.

— Нет, ты чего.

— А почему нет?

— Ну, он не такой.

— Не какой? Ты же говоришь, что он гомик.